На следующее утро ее разбудили лучи солнца. Они отражались от снега, застлавшего все вокруг, и пробивались сквозь щели между тяжелыми красными парчовыми портьерами, закрывавшими окна от пола до потолка. Часы показывали половину десятого.

Чистя зубы, она решила заказать завтрак в номер. Но телефон зазвонил раньше, чем она успела снять трубку и набрать номер.

— Алло, Сьюзан? — раздался мужской голос на другом конце.

— Кажется, вы ошиблись номером, — ответила Уэсли и быстро повесила трубку.

Она позвонила и заказала роскошный завтрак. Дункан проснулся, когда она разговаривала по телефону.

— Кто там так рано? — Он зевнул.

— Ошиблись номером, — Она наклонилась поцеловать его, и он потянул ее обратно в кровать. Напрасно она старалась высвободиться. — Подожди, милый. Я еще не закончила.

— Не могу ждать ни минуты, — ответил он, с боем стягивая ее короткую атласную ночную рубашку от «Ла-Перла».

Она быстро разобралась с заказом, и теперь только Дункан занимал ее мысли.

Через двадцать минут зазвонил его мобильник.

— Ничего себе! — удивился он. — Не думал, что телефон может здесь ловить сигнал.

Звонили из офиса. По выражению его лица она догадалась: разговор был серьезный.

— Да, я дал вам правильный номер. Наверное, вы ошиблись. — Он нахмурился.

В дверь постучали — принесли завтрак. Она достала деньги на чай из кошелька, завернулась в халат и направилась к двери. Она слышала, как Дункан разговаривает с кем-то с работы.

— Так когда вы хотите, чтобы я приехал? Вы не шутите? В этот понедельник? А как насчет Кокса? Хорошо. Хорошо.

Она видела, что он расстроен. Он сидел на кровати и, хмурясь, тер свою волосатую грудь.

— Что случилось? — Она пристроилась рядом на коленях и водила указательным пальцем по его руке.

— Мой клиент Джексон. Ему могут предъявить обвинение в мошенничестве и растрате. В понедельник нужно ехать в Лондон и во всем разобраться.

— Ах! И надолго?

— Не знаю. Возможно, на неделю.

Она расстроилась, но не хотела этого показывать. Не хотела, чтобы сейчас он вновь впал в одно из своих мрачных настроений.

— Ничего, милый, не так уж и долго. — Она уткнулась головой ему в грудь, и он стал гладить ее по волосам.

— Да. Просто неудачный период. Не люблю я иметь дело с лондонским офисом. С ними очень нелегко.

— Разве ты не работал там раньше? — (Как-то раз он уже упоминал об этом.)

— Все правильно, один год после учебы на юридическом. Шесть лет назад. Теперь все изменилось.

— По крайней мере, у тебя остались знакомые.

Он вздохнул. Очевидно, ему не хотелось продолжать разговор.

— Послушай, вероятно, в воскресенье нам придется уехать пораньше. Мне нужно будет собрать вещи и поработать перед отъездом в понедельник утром.

И вновь она пыталась сохранять приподнятое и радостное настроение, несмотря на горькое разочарование.

— Конечно, я все понимаю, милый. Давай завтракать.

За завтраком она болтала без умолку, однако не могла не заметить, что он ее плохо слушает. Каким-то чудом ей удалось уговорить любимого отправиться по снегу осматривать достопримечательности. Постепенно он приободрился.

Они провели утро пробираясь сквозь сугробы, заходя в маленькие магазинчики и любуясь кампусом колледжа Уильямса. Потом доехали до окрестностей города Беннингтон в штате Вермонт.

Несмотря на данное себе обещание быть экономной, Уэсли с безудержной страстью отдалась хождению по дизайнерским магазинам, вытянувшимся в длинную линию. Изумленный Дункан попытался сдержать ее. Количество пакетов непрерывно росло, и он подтрунивал над ней:

— Ты такая же, как Лана. — Он покачал головой. — Но по крайней мере ты тратишь свои деньги, а не родительские.

Это утверждение заставило Уэсли остановиться, но лишь на мгновение.

«Мои собственные деньги. Моя пенсия. Ничего, я еще молода. Впереди уйма времени на восстановление сберегательного счета. Это всего лишь деньги», — уговаривала она себя. Тем временем ее внимание привлек другой магазин.

Молодые люди зашли в бутик «Армани», где она приобрела сказочной красоты классические черные брюки, стоимость которых равнялась ее недельной зарплате, или сумме, расходуемой за год на питание целой семьей из страны третьего мира. Однако эта мысль ненадолго задержалась в голове Уэсли: она пронеслась со скоростью Мэрион Джонс, бегущей стометровую дистанцию, и улетучилась. Подтрунивание Дункана, казалось, толкало ее еще на большие безумства. Она не смогла устоять перед среднего размера сумочкой от «Фенди», которая, вероятно, хорошо бы смотрелась с пепельно-розовым кашемировым свитером от «Люкс», недавно купленным ею на «Blue-fly.com». Девушка купила Дункану три галстука. Он ей — шоколад «Годива». А позже вечером она получила от него в подарок черное коктейльное платье «Донна Каран». Ей бы и жизни не хватило понять, когда и как он умудрился в тот день купить и спрятать его от нее. Дункан не переставал удивлять ее. Она радовалась, складывая добычу в машину, даже несмотря на то что путешествие оказалось короче. Еще двести пятьдесят долларов было потрачено на косметику «Шанель». Скорее бы приехать домой и попробовать все эти новые цвета, помады, тени для век, румяна. В качестве компенсации за неожиданный отъезд Дункана.

На обратном пути в Бостон ясным воскресным днем Уэсли мурлыкала в унисон Джил Скотт.

Ее выбор. Дункан терпеть не мог R&B[8]. Песни Сила — самое большое, что он способен был выдержать.

Если отбросить в сторону разные музыкальные пристрастия, выходные получились просто сказочными. Уэсли получила ответы на все вопросы. Дункан — ее мужчина. Он сказал и показал, что любит и хочет быть с ней. Она это не выдумала.

Девушка посмотрела на Дункана и погладила его правое ухо, ее любимое. Она так счастлива. Ну и пусть он ушел в себя и был не в духе из-за предстоящей поездки в Лондон. Она твердо верила, что с его возращением начнется новая жизнь. Теперь она стала его женщиной. Официально. А он ее мужчиной.

Она с нетерпением ждала Дня благодарения и приуроченной к нему поездки в Чикаго на следующих выходных. Девушка чувствовала себя спокойно и уверенно. Теперь можно обо всем рассказать родителям. Возможно, ей даже удастся уговорить его поехать с ней домой на Рождество. Она откинулась на мягкое кожаное сиденье внедорожника и отдалась фантазиям.

В воздухе носился аромат Рождества, и Лана стала совсем неуправляемой. Два дня подряд она появлялась на занятиях пьяной. Уэсли почувствовала запах алкоголя; более того, она слышала, как перешептывались и посмеивались над Ланой сокурсники. В течение семестра она умудрилась исчерпать кредит доверия всех преподавателей. Их уже не обезоруживали ее незаурядная внешность и очарование. Кроме того, она сдавала задания позже положенного срока и обычно строила из себя дурочку во время занятий. Большинство друзей отвернулось от нее — Лана не раз подводила их при работе в команде над проектами. Уэсли осталась ее единственной подругой.

Девушка решила: с этим надо что-то делать. Но даже поговорить с Ланой было непросто. Шерри помогла ей вспомнить, что такое настоящая дружба; и вновь терпеть язвительность, эгоизм и самовлюбленность Ланы ей не слишком хотелось.

Они обе поехали навестить родителей на День благодарения, и если Уэсли вернулась радостной и немного печальной из-за того, что так мало погостила, то Лана, казалось, была поглощена исключительно своими мыслями и немного подавлена. Желая поддержать подругу, Уэсли согласилась сопровождать ее на вечеринке (только одной) на следующий день после возращения из Чикаго.

Под чутким руководством профессионального организатора увеселительных мероприятий отмечали завершение каникул. Уэсли решила больше никогда в жизни не ходить на подобные вечеринки.

Все не заладилось с самого начала. Лана окинула подругу взглядом и заявила, что Уэсли непременно нужно переодеться. Мол, ее уже видели в этом наряде и второй раз надевать его не годится.