Уэсли обрадовалась, что Шерри оказалась не слишком разговорчивой и к тому же не тянулась за ней еле-еле. Они бежали со скоростью километр в минуту — немного медленнее, чем Уэсли хотелось бы, но на большее она сейчас была не способна. Бедра по-прежнему ужасно болели, но по какой-то причине присутствие Шерри действительно помогало.

Потом Шерри начала петь. Первое время Уэсли молчала. Ей хотелось рассмеяться, но затем она узнала песню. Она слышала ее в той самой церкви, куда ходила в воскресенье несколько недель назад.

В песне говорилось что-то о беге, о том, как не потерять силы. Еще она расслышала фразу: «Он привел меня так далеко не для того, чтобы оставить».

Она решила заговорить с Шерри. Может, тогда она прекратит петь и выставлять себя на посмешище.

— Я знаю эту песню, — начала Уэсли. — Слышала ее в церкви в Бостоне.

— Правда? В какой?

— Нового Завета в Маттапане.

— Не может быть! Я постоянно хожу туда!

— Какое совпадение!

«По крайней мере, она перестала петь», — подумала Уэсли.

— А ты?

— Нет, была один раз. Мне очень понравилось.

— Как же так, сестренка? Пришла лишь однажды, и все? В первый раз я была там вместе с сестрой и теперь бываю регулярно. С тех пор прошло уже шесть лет.

«Ладно. В худшем случае она опять запоет. Проповеди на протяжении следующих десяти километров я как-нибудь перенесу. Наверное, — рассудила Уэсли. — Или придется ускориться и оставить ее глотать пыль».

Шерри и не думала замолкать. Она пела в церковном хоре. Очевидно, участвовала во всех до единой программах помощи молодежи, неимущим и заключенным.

— А время на работу у тебя остается? — спросила Уэсли, как только ей удалось вставить хоть слово.

— Сестренка, время — это все, что у меня есть. «Бостон бикон» имеет законные права только на восемь часов в день. Остальное время в моем распоряжении. А шестнадцать часов — это немало.

Шерри работала репортером в отделе главных новостей в «Бикон», небольшой газете, конкурирующей с «Бостон глоб». Уэсли удивилась. Шерри было тридцать, а она уже успела поработать в ряде крупнейших газет страны — факт, который Уэсли удалось выяснить путем наводящих вопросов. Шерри, казалось, не придавала особого значения своему впечатляющему послужному списку. С куда большим воодушевлением она рассказывала о пении в хоре и помощи церкви.

— Сестренка, ты просто обязана прийти в следующее воскресенье, — уговаривала Шерри, — Мы собираемся сочинять новую песню.

— Постараюсь, — ответила Уэсли.

«Может быть, и удастся, — подумала она. — Все зависит от планов Дункана».

В прошлое воскресенье он провез ее по всей Тропе Могавков в Западный Массачусетс еще раз полюбоваться листопадом. Новая Англия обладала неповторимой красотой, а Дункан сделал тот день незабываемым.

— У тебя есть парень? — поинтересовалась Шерри после десятиминутного молчания.

С минуту Уэсли раздумывала. «Что ж, хорошо».

— Да.

А потом она еще раз повторила «да», но уже самой себе. Да, наконец-то она могла открыто заявить: у нее есть парень. Она рассказала о нем Шерри. Какой он милый и внимательный, несмотря на частые перемены настроения.

— Почему он бывает не в духе? Говоришь, примерно раз в неделю он замыкается в своей скорлупе?

«Сейчас начнется. Стоило мне упомянуть одну-единственную отрицательную черту, и теперь она уже не отстанет, — начинала кипятиться Уэсли. — Может, пора прибавить скорость?»

Марафонцев на дороге вновь стало больше. Наконец-то все почувствовали, что финиш близко, даже отстающие стали подтягиваться.

«Осталось шесть с половиной километров», — подсчитала Уэсли. Она чувствовала себя превосходно. Еще недавно она еле-еле плелась, но вот открылось второе дыхание, а она даже не заметила, когда это случилось. Она мельком посмотрела на Шерри.

«Все-таки хорошо, что я ее встретила, — подумала она, — хоть она и любит совать нос в чужие дела».

— Не знаю. Просто он такой человек. Не хочет говорить о своих проблемах. Часто бывает на ножах со своим семейством. Уверена, как только мы станем ближе, он будет больше доверять мне и раскроется.

— Хм… — протянула Шерри. — Уверена, ты права.

— А что у тебя? — поинтересовалась в свою очередь Уэсли. — Кто мужчина твоей жизни?

Шерри громко рассмеялась:

— Это Иисус.

Уэсли простонала про себя.

— Я посвятила жизнь Господу. Перед тобой человек, не понаслышке знающий, что такое боль, ложь, измена, оскорбления и унижения. Я прошла через них и не хочу возвращаться. Теперь в моей жизни есть место только тем отношениям, от которых не надо ждать разочарования. Именно такие отношения связывают меня с Господом и полностью устраивают.

Уэсли вновь не нашлась что сказать в ответ на откровенность Шерри. Или на ее мудрость? Она не знала. Шерри очень красивая. «Красивее меня», — подумала Уэсли. Волосы Шерри были заплетены в длинные тонкие косички, спортивный костюм выгодно подчеркивал почти совершенное атлетическое телосложение.

«Тогда почему она ни с кем не встречается и как получилось, что с ней произошли все эти ужасные вещи, о которых она говорит? Похоже, ей причинили сильную боль и сейчас она нашла утешение и поддержку, нет, точнее, прячется в церкви. — Уэсли стало жаль ее. — Зря она хоронит себя раньше времени, не нужно сдаваться так быстро. Хорошие мужчины еще не перевелись. Вот и я нашла одного».

Уэсли рассмеялась. А потом стала подпевать. Вокруг бежали люди.

— Эй, классная песня! — поприветствовал их пробегающий мимо парень.

— Точно. Молодцы, у вас еще хватает сил петь, и это после тридцати девяти с половиной километров, — пропыхтел пожилой человек.

— Мы бежим с отличным результатом, — сказала Уэсли, посмотрев на часы.

У нее все болело. Ноги уже больше не резиновые, а словно налились свинцом. Но на сердце было легко. Шерри улыбалась.

— Я помолилась, — сказала она.

— О чем? — удивилась Уэсли.

— Я помолилась за нас, — повторила Шерри.

«Со мной этот номер не пройдет», — решила Уэсли.

Они перестали разговаривать, увидев отметку «сорок километров».

И побежали быстрее. У Уэсли сердце колотилось как бешеное, ноги отказывались слушаться. Она понимала, Шерри чувствует себя не лучше. Вновь взглянула на часы. Надо пробежать дистанцию так, чтобы в запасе оставалось время. Впереди еще метров восемьсот, а стартовали они три часа двадцать минут назад. Хотелось прыгать и кричать от радости: вот она, победа! Но не было сил.

Она повернула голову: Шерри рядом не было. Она обернулась: Шерри отстала на несколько метров.

— Шерри, ты в порядке?

Шерри выглядела ужасно.

— Не знаю. У меня такое чувство, что ноги сейчас отвалятся.

Казалось, она может остановиться в любую минуту. По лицу стекали крупные капли пота, с каждым шагом она сбавляла скорость.

Уэсли тоже притормозила.

— Не останавливайся, Шерри. Мы почти у финиша.

— Нет, беги без меня. Тебе нужно уложиться во время.

— У меня в запасе еще куча времени.

Они бежали так медленно, что даже перешедшие на спортивную ходьбу обгоняли их.

Уэсли вытащила из-под спортивного пояса бутылку «Гаторейда» и протянула Шерри.

— Шерри, помнишь песню? — пыталась подбодрить Уэсли свою новую знакомую, пока та пила.

Шерри кивнула. Но она по-прежнему отказывалась бежать и хотела перейти на ходьбу.

— Хорошо. Теперь моя очередь помолиться за нас, — не оставляла своих попыток Уэсли.

Ей самой не верилось, что она произнесла эти слова. «Все, что угодно, лишь бы добежать до финиша!»

Она схватила Шерри за руку:

— Боже, я молюсь за мою подругу Шерри. Она устала, но ей во что бы то ни стало нужно добежать до финиша. Я прошу тебя, Боже, дать ей еще немного сил пробежать остаток пути. Гм… Спасибо. Аминь.

Она посмотрела на Шерри. Та улыбнулась. А потом засмеялась.

— Это было совсем неплохо, — похвалила она Уэсли.

И они дружно захохотали. В последнее время Уэсли не молилась. Набожность — первое, что она потеряла, покинув родной дом и отправившись учиться в колледж. После семнадцати лет жизни по указке родителей она устремилась к долгожданной свободе — и Эванстон стал для нее землей обетованной.