Все, что ей нужно, — уложиться в три часа сорок пять минут, и тогда она пройдет отборочные испытания для участия в Бостонском марафоне.

«Это совсем не тяжело, — уговаривала она себя. — Очень тяжело не будет. Усилием воли я добьюсь своего».

Уэсли вновь подумала о Дункане: «Заскочу и сделаю тебе массаж ног».

Она не понимала, что с ней происходит. Неожиданно для себя она обнаружила, что каждый день с нетерпением ждет его звонка. И вовсе не потому, что он начал дарить ей цветы и подарки несколько недель назад после пары свиданий.

Полмесяца назад он посылал ей цветы целую неделю. Он сказал тогда, что хочет угадать ее любимый цветок и будет посылать ей цветы каждый день, пока не добьется своего. В этот четверг она получила свои любимые белые орхидеи. Экстравагантность его затеи потрясла и покорила ее. Ни один мужчина не уделял ей столько внимания. Она чувствовала себя так, будто была для Дункана единственной женщиной на свете.

Прошел всего месяц со дня их знакомства, но ей казалось, что она знает его не меньше года. Они прекрасно друг другу подходили. Она научилась смеяться его язвительным шуткам, даже адресованным ей. Он просто обожал подшучивать над ее средне-западным простодушием и тем, что она смотрела на мир сквозь розовые очки. С ним она вновь могла мечтать. И чувствовать себя спокойно: нет ничего страшного в том, чтобы доверять и, возможно, опять полюбить. Сейчас ей казалось немыслимым не слышать и не видеть его даже один день.

Она поднесла запястье к носу. Подаренные им духи пахли просто замечательно. Ральф Лорен «Роуманс». Теперь она пользовалась ими вот уже целую неделю. Он спрятал их в холодильнике в ту ночь, когда она в первый раз оказалась в его двухэтажной квартире в Саут-Энде, и попросил подойти к холодильнику, якобы достать бутылку вина. Там ее ждал сюрприз: пурпурная коробочка с белой ленточкой. Она ничего не сказала. Не хотела принимать как должное, что подарок предназначается именно ей. Она протянула ему бутылку. Он стоял, опершись на кухонный стол, и смотрел на нее в упор:

— Ну и?

— Что — ну и?

— Ты не хочешь?

— Что?

Он бросил на нее невозмутимый взгляд:

— Подарок.

— Это мне? — спросила она как ни в чем не бывало.

Она вернулась к холодильнику и открыла коробочку. Он подошел к ней. Она стояла посреди кухни, вдыхая аромат духов на запястье и держа бутылочку в другой руке.

— Какая ты красивая, — произнес он, притянув к себе.

Она парила на облаке из сомнений и неземных удовольствий, пока его язык исследовал ее тело.

«Еще не время… Я еще не готова, — протестовал здравый смысл. — Не здесь! Не на кухонном полу». Но пока одежда падала к ногам, желание возобладало над доводами разума. Ее пальцы неистово расстегивали пуговицы и молнии. Они с Дунканом опускались на пол. Она остановила его, почувствовав, как ее обнаженная кожа коснулась холодной плитки на полу.

— Дункан, нам нужен…

Он на секунду смутился:

— Ах да! — Он выхватил кошелек из кармана брюк и достал оттуда презерватив.

Сомнения рассеялись, когда она доверила ему свое тело и начала изучать его.

«Боже мой! — проносилось в голове, в то время как ее руки скользили по его мускулистым рукам и груди. — Он самый красивый на свете!» Его золотисто-коричневая упругая кожа подчеркивала его мускулистое телосложение. И любовью он занимался с той же спортивной увлеченностью. С Майклом все происходило иначе. Дункану больше нравилось отдавать. Он спрашивал: «Так хорошо, малышка? Тебе нравится?» Он вновь поразил ее своей энергией, и она полностью отдалась ей, нисколько не смутившись, когда в момент оргазма ее голос поднялся прямо к потолку и эхом разнесся по всей квартире. Когда все закончилось, она откинулась на спину и легла на холодный жесткий пол, хихикая, словно подросток.

— Над чем ты смеешься? — Дункан повернулся к ней, немного сбитый с толку.

— Никогда не делала это на полу, — не унималась она.

Они стали близки быстрее, чем ей хотелось бы, но с Дунканом все было иначе. Он не из тех, кому нужен только быстрый секс. Она знала это. Они говорили каждый день. Он был таким внимательным. Ловил каждое ее слово. Постоянно гладил ее по волосам, убирая их с лица, любым своим движением показывая, что она ему небезразлична.

Трудно поверить, мужчина, которого она поначалу считала высокомерным, эгоистичным ничтожеством, оказался милым, чувствительным и непостижимым. У него довольно часто менялось настроение, и это только подогревало ее интерес. Она хотела докопаться до причин его мрачного молчания и тайны, кроющейся в этих карих глазах.

Иногда она жалела, что их отношения с Уильямом не сложились и что он сдался так быстро, больше ни разу не позвонив. Может, все дело в ней: она сказала или сделала что-нибудь неправильно.

«Должно быть, он сейчас встречается с какой-нибудь девушкой, — думала она. — Наверняка. Иначе почему он так и не позвонил, после того как мы столько времени проговорили?.. Мне никогда не понять мужчин».

Несколько раз она порывалась позвонить Уильяму, но побоялась. Что если к телефону подойдет девушка? Что если он просто не захочет разговаривать с ней или будет формально любезным? Она не перенесет еще одного отказа. Не так быстро. С тех пор как ее бросил Майкл, прошло совсем немного времени. «Видимо, некоторым вещам просто не суждено случиться, и это один из тех случаев», — решила она. Кроме того, если верить Лане, парень просто помешан на своей работе. Возможно, у него нет времени на отношения с девушками.

«Что ж, подошьем это дело в папку неразрешимых задач», — рассудила Уэсли.

Но она не могла сбросить со счетов настоящее и то, что происходило с Дунканом. Судьба свела их вместе. Даже с Майклом на заднем плане, природа создавала свой совершенный сценарий. Рядом с Дунканом она чувствовала себя так хорошо, так гармонично. Она превращалась в лебедя, обнаруживая в себе такие черты и особенности, о существовании которых и не подозревала. Сомнений быть не могло: это судьба.

Час спустя Уэсли стояла на старте Марафона штата у залива. Нервы взвинчены до предела, сердце колотится как бешеное. Что же будет, когда она побежит? Примерно пять тысяч бегунов толпились на улице возле городской школы. Уэсли почувствовала себя несколько увереннее и спокойнее, заметив еще несколько женщин, которых тоже никто не пришел поддержать. Она слушала, как люди жаловались на холод, транспорт, отсутствие «Гато-рейда». Мужья и жены растирали друг другу руки, спасая от пробирающего до костей ветра. Уэсли не обращала внимания на их нежности. Она была из Чикаго — десять градусов ей нипочем.

Стрелка часов неумолимо приближалась к времени начала забега, и Уэсли вновь принялась разминать икры и подколенные сухожилия. Она молилась про себя: «Я должна уложиться в три сорок. Я должна уложиться в три сорок». Раздался залп стартового пистолета.

На двадцать девятом километре у нее начало все болеть. Ноги стали резиновыми, дыхания не хватало.

Она посмотрела на часы. Впереди еще тринадцать километров, у нее в запасе полтора часа. Она по-прежнему была уверена в своих силах и мысленно приготовилась к тому, что, пока не откроется второе дыхание, будет очень тяжело. Уэсли немного сбавила скорость, пропустив вперед несколько бегунов.

— Хочешь, побежим вместе, сестренка? — предложил кто-то.

Она повернулась и увидела бегущую рядом девушку примерно одного с ней возраста.

— Конечно. Силы, кажется, на исходе, так что поддержка не помешает, — улыбнулась Уэсли, но улыбка больше походила на гримасу.

— Все получится. Я бегу за тобой последние шестнадцать километров, поэтому все еще не сошла с дистанции.

На этот раз Уэсли рассмеялась:

— Надо же, спасибо.

— Меня зовут Шерри.

— Уэсли.

Несколько минут они бежали молча. Участники марафона больше не группировались, а растянулись по трассе: несколько человек — в четырехстах метрах впереди и еще несколько — в трех километрах позади. Забег подошел к той критической отметке, когда настоящие спортсмены отрываются от любителей и расстояние между ними становится уже явным.