И непостижимое сладострастие флейты…

И воспоминания…

И проклятие.

Перевод И.Кивель

Владыку Северного царства звали Ахаб. А вся земля делилась на Северное и Южное царство. У царя Ахаба было три желания, но он не знал, как их исполнить. Он жаждал завладеть виноградником в столице, который все еще принадлежал не ему, троном владыки Южного царства и устами пророка.

Во времена Ахаба, равно как и до них и после них, на земле было много пророков, и звались они по-разному, но устами истинных пророков глаголет истина, а истина одна, так что и пророк всегда был один. Назовем его Михей. Известны три пророка, носившие это имя: один был словно кедр, второй — словно терновник, третий — словно бесплотная тень; тем не менее все трое были одним; можно называть его Илия, а можно Исайя. Лжепророк тоже всегда один, его устами глаголет ложь; но у лжи, как известно, тысяча языков, а у правды только один.

Женщину, которую взял себе в жены Ахаб, звали Иезавель.

Однажды царь Ахаб стоял у окна своего дворца и глядел на ближний виноградник — единственный в городе, еще не принадлежавший ему. Тут подошла к нему Иезавель и сказала:

— Твой трон охраняют тысяча тысяч воинов. Чего ты ждешь? Пошли сотню, да нет, и двоих хватит, и виноградник Набота станет твоим. Почему ты не делаешь этого?

— Я боюсь не Набота, — возразил ей царь. — Я боюсь слова пророка. Словно страж, стоит он перед виноградником, и из уст его исходят острые мечи. Он предрек мне страшную участь, если мои воины прогонят старика, которого все вокруг зовут Справедливым.

— Какую же участь? — спросила Иезавель.

— Не решаюсь сказать, — ответил царь.

— Тогда пусть все сделают не воины.

На следующее утро Иезавель пригласила соседа на царскую трапезу. Посланный ею сказал, что царь прослышал, будто Набот — из тех справедливых мужей его страны, которым не воздавалось по достоинству, и что ныне государь намерен склонить к ним свой благосклонный слух.

Иезавель пригласила на трапезу и царских пророков, а это те, чьи медоточивые речи ласкают слух власть имущих. За это их осыпают почестями, сами они красуются в шелковых одеждах, а при дворе Ахаба даже носят на голове золотую звезду, поелику золото — цвет Северного царства.

Когда Набот сидел за царским столом и царица подняла кубок за праведников своей страны, один из придворных пророков вскочил и завопил во весь голос:

— Царица, что ты делаешь? Как можешь ты пить за праведников, когда такой человек сидит за твоим столом? — И он указал пальцем на Набота: — Этот человек — никакой не праведник, он враг небес и ненавистник нашего царя.

Тут Набот сказал:

— Что ты? Разве способен я на такое злодейство?

И тогда враг его принялся кричать:

— Разве не слышал я своими ушами, как ты кощунствовал у себя в винограднике? Разве не видел своими глазами, как ты грозил кулаками царскому дворцу? Разве не чуял своим собственным носом вонь нечистот, которыми твоя гнусная пасть оплевывала нашего владыку? И разве твое зловонное дыхание не отравляет мне вкуса кушаний? А твое соседство за столом не усеивает все мое тело гнойниками?

Тут царица опустила свой кубок. Набот же сказал:

— В него, видно, бес вселился!

Но царь Ахаб проронил:

— Тяжкие обвинения пришлось нам услышать.

И Набот в изнеможении опустился на свое место.

— Правде нужны свидетели! Говорите, достойнейшие! — воскликнул тот, кто напал на Набота, и тогда поднялся другой царский пророк и сказал, что он тоже слышал, как Набот кощунствовал, и видел, как тот размахивал кулаками. Тут Набот вскричал:

— Это ложь!

Тогда царица поднялась и сказала:

— Здесь собрались уважаемые люди, советники и пророки царя.

Головы их увенчаны золотыми звездами, перед которыми народ преклоняет колена. Не хочешь ли ты объявить их всех бешеными? Не хочешь ли сказать, что царь окружил себя лжецами?

Тут Набот воскликнул:

— Горе мне! — И тихо добавил: — Я пропал. Что бы я ни ответил, все оборачивается против меня, что «да», что «нет».

Царь Ахаб нахмурился. А царица Иезавель сказала:

— С этим человеком не желаю дольше сидеть за одним столом!

Она вскочила и вышла из зала. Набот хотел было бежать и укрыться в своем винограднике, но царские пророки преградили ему путь и погнали на поросшую колючками пустошь, где обычно побивали камнями преступников. Обвинявший его первым поднял камень. Набот хотел было крикнуть, что ни в чем не виновен, но первый же камень разбил ему лицо.

— Видишь, как просто все делается, когда ты царь, — сказала Иезавель, поднимаясь вместе с Ахабом на виноградник, только что принадлежавший Наботу, а теперь перешедший в собственность царя по закону и обычаю Северного царства. Царь с царицей были одни, при них не было никакой охраны, а в столице Северного царства не было больше ни одного виноградника, не принадлежащего царю.

Однако перед виноградником стоял пророк Михей, и, как только царь его увидел, в ушах у него раздался стук камней, ударяющих по голове и плечам, и он сразу захотел вернуться во дворец. Тут Иезавель схватила Ахаба за руку и потянула вперед, к пророку. Но тот сказал царю:

— Кровь Набота да падет на твою голову! Ты знал, что он ни в чем не повинен.

Тогда царь сказал:

— Злодей, зачем ты вечно встаешь на моем пути? Нарочно поджидал меня здесь, чтобы испортить самый счастливый день в моей жизни? Еще ни разу не был ты добр ко мне. Для меня на устах твоих одна хула.

— Потому что ты творишь зло, — ответствовал пророк.

Ахаб прикусил язык, однако Иезавель сказала:

— Царь выслушал показания своих советников. Все они уважаемые люди. Они выдвинули против Набота обвинения, и Набот не смог их опровергнуть.

Но пророк возразил:

— Когда ложь вопит тысячеусто, одинокая правда молчит.

И царица Иезавель сказала:

— Умолкнувший навеки не скажет ни правды, ни лжи.

Тут пророк выпрямился во весь рост и промолвил:

— Тогда я скажу за него! — Он бросил на властителя взгляд и изрек: — Воистину говорю тебе, царь Ахаб: на том месте, где ты ступишь в виноградник Набота, собаки будут лакать твою кровь!

Ахаб в ужасе отшатнулся. А Иезавель отпустила руку царя и ступила в виноградник Набота. Она сорвала одну ягоду и надкусила ее, вопрошая:

— А со мною что случится? Мою кровь тоже будут лакать собаки?

— Они сожрут твое тело! — ответствовал пророк.

Тогда Иезавель сказала:

— Ты еще поплатишься за эти слова! — Она бросила виноградину на землю и раздавила ее ногой.

А Ахаб сказал:

— Предупреждаю тебя. Не долго осталось тебе вести эти злобные речи! — С этими словами он вошел в открытые ворота виноградника, поднялся по склону холма к Иезавели и увидел, как солнце играет на спелых плодах, и порадовался своему богатству. Потом он отправился на пустошь и своими руками предал тело Набота земле.

Пока царь хоронил Набота, Иезавель дала воинам тайный приказ от имени царя. И когда Ахаб вернулся во дворец, она сказала:

— Виноградник теперь твой. Пора воевать Южное царство.

Тут Ахаб созвал высших военачальников, а заодно и придворных пророков, дабы те возвестили ему будущее. Золотые звезды плавно заколыхались у подножия его трона. Наконец пророки объявили:

— Ты — сильнейший. Ты обладаешь луком из семи кедров. Если бы властитель Южного царства был сильнее, он бы немедля стер твое царство с лица земли. Значит, тебе следует его опередить.

— Но у меня нет повода, — сказал Ахаб.

— Он стягивает войско к нашим границам, — возразила царица.

Ахаб хотел было спросить, откуда ей это известно, но тут во дворец вошел тот пророк, на челе которого вместо золотой звезды сияла звезда незримая.

Увидев его, Ахаб воскликнул:

— Злодей, ты осмелился преследовать меня в моем собственном доме? Ты явился требовать моей крови? Неужели нигде не будет мне от тебя покоя?