Почуяв беду, слоны и носороги с оглушительным топотом побежали в сторону Индии. Ослица, чтобы отвести опасность от своих детей, стала взбираться вверх по откосу.

Зевс поднял жезл и прицелился.

— Что ты собираешься делать? — в недобром предчувствии спросил Прометей.

— Еще раз испытать молнию, — пробурчал Зевс. И, во второй раз прицелясь в поднимавшуюся на берег ослицу, уже более внятно сказал: — Ты ведь еще не видел моей молнии. Надо и тебе изведать ее силу!

Не упуская из виду своей цели, он поднял жезл. Прометей все понял.

— Стой! — закричал он. — Ты не смеешь ее убивать! У нее малые дети, без нее они погибнут! Там, внизу, в ложбине, вид…

Но Зевс уже потряс жезлом, и молния вмиг испепелила ослицу-мать.

— В самом деле, — с досадой проворчал Зевс, — они разлетаются по ветру! Нет даже дыма!

Зебрята в ужасе кричали. Теперь они пытались стать на ноги, подпирая друг друга боками, но колени у них так тряслись, что, едва встав, они валились опять.

Зевс с недовольным видом опустил оружие. Прометей бросился на него, готовый задушить, но Кратос и Бия тут же бросились на Прометея. Титан не успел стиснуть горло властелина, как был повержен на землю. Кратос вдавил ему лицо в песок, Бия, притиснув ему ноги коленями, скрутил за спиной руки, а Зевс, зажав между ногами громоносный жезл, связал его сыромятными ремнями, которые Бия с момента появления орла неизменно носил на поясе.

Прометей больше не пытался защищаться. Бия подкатил его, связанного, к ногам царя, а тот, снова взяв в руки оружие, невольно озирался в поисках трона. Кратос заметил его взгляд. Он бросился наземь и подставил Зевсу спину.

Зевс медлил. Никогда бы он не подумал, что возможно подобное раболепие. Не хитрость ли это? Но какую цель она преследует? Он нерешительно сел на живое сиденье.

Прометей прощался с жизнью. «Больше никогда не увижу я голубого неба, — думал он, — не увижу леса, не увижу снега, не увижу Деметры. Теперь я буду навечно сослан во тьму, к Кроносу. Ах, хоть бы еще разок взглянуть на небо!»

Видел он покамест только шкуру стоявшего перед ним Бии. Зевс приставил острие громоносного жезла к груди титана.

— Ты хотел говорить со мной, брат мой? Я тебя слушаю.

Вонючая шкура Бии и острие жезла.

— Прикажи Бии отойти! — потребовал Прометей.

— У нас с тобой нет секретов, — возразил Зевс. — Ты хотел говорить со мной. Так говори!

«Я не стану унижаться, — думал Прометей. — Не скажу Зевсу того, что он хотел бы от меня услышать. Это мои последние слова. Я не потрачу их ни на ложь, ни на мольбы о пощаде».

Беспомощные крики зебрят.

Серая мгла.

Смрад.

— Зевс, — начал свою речь Прометей. — Зевс, ты хуже Кроноса, ибо тебе известно, что быть тираном дурно. Ты убил надежду, Зевс. С твоим воцарением стало только хуже. Где наши мечты? Я ненавижу тебя, Зевс, я тебя ненавижу!

У Бии перехватило дыхание. Так никто еще не смел говорить с царем! Невольно подумалось ему, что Прометей — такой же титанов сын, как он сам, и он исполнился презрения к своему собственному брату.

— Ты все сказал? — осведомился Зевс.

— Я сказал, что хотел, — ответил Прометей. И тихо добавил. — Я в твоей власти. Ты поступишь со мною, как тебе заблагорассудится. Дай мне только еще раз увидеть небо!

— Но за что же? — спросил Зевс. Спросил медленно, почти равнодушно, тоном, из которого явствовало, что ответа он не ждал.

«Он играет с ним», — думал немой Кратос, но Зевс опять спросил, столь же медленно и безразлично:

— За что ж ты гневаешься на меня, брат мой?

— И ты еще спрашиваешь! — вскричал Прометей. — Ты нарушил клятву. Гефест избавил тебя от мучений, и ты обещал властвовать справедливо!

— Не понимаю, брат мой, о чем ты говоришь, — молвил Зевс. — Я решительно ничего не обещал.

Прометей не верил своим ушам, ему стало казаться, будто все это сон, однако Зевс продолжал:

— Правда, вы все время об этом говорили, но я никакой клятвы не давал. Постарайся вспомнить! Клятвы я не давал.

Когда Зевс сказал это, Прометей увидел перед собой Критский лес и сидящего на кварцевой глыбе Зевса, Гефеста с топором в руках и Геру в дупле оливы, слышались ему также разные голоса, кричащие и шепчущие, но голоса Зевса, произносящего клятву, среди них не было.

— Клятвы я не давал, — повторил Зевс. Он шевельнул мизинцем, давая Бии знак отойти, тогда Прометей увидел на фоне синевы ненавистное лицо, и лицо это заслонило от него все.

— Вот ты говорил о наших мечтах, — начал Зевс, — только, видишь ли, мечты-то у всех разные. — Он склонился над поверженным, глаза у него были большие и задумчивые. — Гера мечтает лишь о том, чтобы зарубить топором Афродиту; братец Посейдон мечтает похитить у меня власть и отнять жену; Арей мечтает о крови, титаны — о восстании, а чудовища там, внизу, мечтают о свободе. Ты мечтаешь о том, чтобы все было иначе, и мечтай себе на здоровье. Но я царь. Чьи же мечты я должен осуществить? Каждый считает свою самой лучшей, но то, что благо для одного, — погибель для другого. Неужели мы ради того лишь десять лет воевали против Кроноса, чтобы теперь растерзать друг друга? Я мечтаю о порядке, и я его создам. Ибо для этого я достаточно могуществен!

Он встал и простер над Прометеем громоносный жезл.

— Смотри, — рек он, — я владею всепобеждающей молнией. На ней будет зиждиться мое царство.

Прометей выслушал эту речь с изумлением. Так властелин никогда еще не говорил. Прометей готовился услышать брань, угрозы, похвальбу, болтовню и крики, которые, словно ветер, просвистели бы мимо его ушей.

Однако из этой речи он не пропустил ни слова и в сердце своем невольно с нею соглашался. Зевс и сам почувствовал, что, произнеся ее, стал другим. Он не имел намерения говорить то, что сказал, а собирался в самом деле кричать, браниться, хвастаться и угрожать. Но потом им завладела новая мысль и повлекла за собой слова. И вот Зевсу казалось, что благодаря этим словам он теперь знает больше, чем прежде, и что желания его отныне тоже станут совсем другими. Вместе с тем ему представлялось, что он сам всегда стремился обрести эти новые знания и желания и лишь неблагоприятные обстоятельства мешали ему это сделать. Ни о каком порядке он вовсе не мечтал, но, заявив об этом сейчас, решил, что так оно всегда и было, просто ему не случалось это высказать… Помнишь, в тот вечер… Тогда, в лесу, накануне битвы с Кроносом… Сверканье мечей на солнце и тишина… Он замечтался, но вдруг увидел на земле Кратоса и с отвращением пнул его ногой.

— Встань! — приказал он. Кратос вскочил. — Ты больше никогда не будешь подставлять свою спину для сиденья! — проговорил Зевс. — Чтобы у меня этого не было! Понял?

Кратос совершенно ничего не понял, но усиленно кивал. Бия — и тот понял не все. То, что Зевс пнул Кратоса ногой, было вполне понятно, а вот что он запретил ему когда-либо бросаться под ноги царю в виде живого трона, было непостижимо. Если бы он, Бия, повелевал молниями, то всегда сидел бы на спинах своих подданных, да что там, он бы на них стоял и ходил бы по их телам! Но, быть может, царь как раз это и задумал и хочет только дождаться более удобного случая, большего числа зрителей, например! Так что Бия, подобно своему брату Кратосу, тоже кивнул. Но Зевс больше не обращал на них внимания. Он глядел на Прометея. Прометей молчал.

— Развяжи ему руки, — приказал Зевс.

Бия уставился на него: неужели Зевс говорил это серьезно?

— Я сказал: развяжи ему руки, — с неудовольствием повторил Зевс.

И тогда Бия развязал сыромятные ремни, которыми Зевс трижды обмотал грудь и руки Прометея. Не хочет ли царь с ним сразиться? — подумал он, увидев, как Прометей, расправляя плечи, немного приподнялся. Бия терялся в догадках: может быть, царь хочет испытать нашу верность? Не замыслил ли он какую-нибудь хитрость, не устраивает ли нам проверку? Может быть, он видит что-нибудь такое, чего не видим мы? И он украдкой огляделся.

Песок, сплошной песок, а во рву — тина.