Тогда началось для нее нисхождение в ад.

За сотни километров от Леа Матиас также жил в аду.

12 января 1945 года три миллиона до зубов вооруженных русских солдат, поддержанных танками и артиллерией, начали наступление от Балтики до Чехословакии, чтобы окончательно раздавить то, что осталось от гордой армии рейха.

17 февраля соединение СС «Карл Великий», ставшее дивизией, выступило на фронт. 22 февраля они прибыли в Хаммерштейн, городок в Померании. Было очень холодно, ледяной ветер проносился над этим краем озер и лесов. Они расположились в бывшем лагере вермахта, превращенном в концлагерь, в ожидании тяжелого вооружения. Вдали слышалась канонада.

Полк Матиаса, 57-й, разместился на юго-востоке городка. После прибытия оберштурмфюрер Фенау вместе с обер-юнкером Лябурдеттом и Матиасом отправились осматривать позиции. После холодов наступила резкая оттепель, превратившая грунтовые дороги в грязную жижу, в которой увязали лошади, повозки, груженные тяжелым снаряжением, ящики с боеприпасами. Люди, собираясь десятками, поднимали машины, пытаясь вытащить их из глины. Быстро наступила ночь, и стало подмораживать. Вдоль всего пути тянулись бесконечные вереницы беженцев, покидавших Россию. Старики, женщины, дети плелись по грязи, растерянные, в зловещем молчании. Среди них было несколько латышских эсэсовцев, грязных и оборванных, с блуждающим взглядом.

Первое столкновение произошло около Найнрихсвальде. Очень быстро оно превратилось в побоище. Дрались один против десяти, противостоя советским танкам. Снаряды и мины обрушились на позиции французских СС. Рядом с Матиасом один из его товарищей истекал кровью. Фенау отдал приказ держаться.

Всю ночь на вокзал в Хаммерштейне прибывали новые эшелоны, и войска направлялись прямо на фронт. Очень быстро роты 58-го полка оказались под яростным огнем. На заре русские пошли в атаку. Они отразили две атаки, но скоро были задавлены превосходящей численностью русских. Был отдан приказ об отступлении. Уцелевшие перегруппировались и ждали. Дивизия «Карл Великий» не имела ни одной радиостанции. Связные направлялись от одной роты к другой, разнося приказы из штаба. К полудню грохот танков стал оглушающим. Французы зарылись в окопы, замаскированные на опушке леса. Люди Фенау пытались соединиться с 58-м полком, но нашли только жалкие остатки его, среди которых было много раненых. Вечером они добрались до лагеря близ Хаммерштейна, из которого выступили утром. Измученные, они заснули на соломенных подстилках, полных насекомых, наспех проглотив суп из гороховой муки.

Из четырех тысяч пятисот человек, вышедших из Вильдфлекена, 1500 были убиты или пропали без вести. Для боя, длившегося лишь два дня, результат был очень суровым. Уцелевшие бойцы дивизии «Карл Великий» сумели перегруппироваться в Нейштеттине, небольшом городе с шестнадцатью тысячами жителей, переполненном беженцами и солдатами. Известие о смерти Жака Дорио деморализовало тех, кто завербовался по его примеру. 5 марта в Кёрлине они сражались с яростью отчаяния вместе с ротой вермахта. Недалеко от Матиаса взорвался немецкий танк. Из него выскочил солдат в горящей одежде и побежал прямо на Матиаса. Врач дивизии бросился к нему, чтобы сбить пламя. Матиас присоединился к нему и помог оттащить в укрытие стонущего раненого. Он потерял свой шлем, вся его спина обуглилась. «Бедняга», — подумал Матиас, возвращаясь на позицию. Вдруг он остановился и повернул назад. Он склонился над умирающим, вытер ему лицо горстью снега и масленой тряпкой. Сомнений не было.

— Капитан Крамер, вы меня слышите?

Лицо умирающего дрогнуло, когда он услышал обращение на французском языке. Он с трудом открыл глаза и посмотрел на этого немецкого солдата, неузнаваемого под грязью, покрывшей его.

— Капитан Крамер, я Матиас… из Монтийяка.

— Монтийяк…

— Да, вы помните, Леа…

— Франсуаза…

— Да.

— Франсуаза… мой сын…

Отто попытался приподняться и произнес слабеющим голосом:

— Возьмите… у меня в кармане… мои документы и письмо… Это для Франсуазы. Если… вы уцелеете… передайте ей его… как и эти бумаги… Клянитесь…

— Клянусь.

Матиас порылся в кармане Отто. Он вытащил бумажник, тщательно завернутый в кусок клеенки, напомнившей ему клеенку в монтийякской кухне, и засунул его под рубашку, прямо себе на тело. Умирающий не спускал с него глаз и одобрил его кивком головы. Русские приближались. Матиас должен был уходить. Отто пытался говорить, и Матиас скорее угадал, чем расслышал:

— Почему… француз… здесь?

Он пожал плечами. Что он мог ему ответить?

Бригаденфюрер отдал приказ об эвакуации. Батальон Матиаса попытался отойти в направлении на Одер, а потом на Белгард. Батальон Бассомпьера остался, чтобы задержать противника.

В ледяной ночи при свете пожаров, освещавших Кёрлин, 57-й полк продвигался метр за метром, затаиваясь днем, перемещаясь ночью, в нескольких шагах от противника. Стычки были короткими и жестокими. Боеприпасов не хватало, лошади пали или разбежались. Долгое время их единственной едой было то, что удавалось украсть в немецких домах, где плакали изнасилованные женщины и девушки. Когда в домах ничего больше не находилось, они ели сырую свеклу, от которой заболевали дизентерией.

Они спали, прижавшись друг к другу, чтобы защититься от холода. Они просыпались, пожираемые вшами. Грязь пропитала все поры кожи. Они продвигались, как автоматы, с застывшим выражением на лице, где блестели глаза, обведенные кругами и налитые кровью. Враг был повсюду, тревожил их непрерывно.

Холода кончились сразу, поля покрылись мягким зеленым ковром. В лесу на привале они ходили по ковру из фиалок. Матиас лег на них, вдыхая их аромат. Это было для них с Леа замечательное время — пора первых фиалок в укромном месте у распятия. Ребенком он собирал из них букеты, наполнявшие благоуханием комнату девочки. Заскорузлыми руками он осторожно рвал цветы под насмешливыми сначала, взглядами своих товарищей. Потом, движимые инстинктивной силой, они тоже стали рвать цветы, положив по букетику в чехлы с документами. Это нехитрое занятие подняло им настроение, они стали надеяться, что и для них тоже расцветет весна.

— Мы дерьмо, — сказал один из них.

Они посмотрели друг на друга. Они действительно были дерьмом. На опушке леса протекала река. Они сбросили грязную форму, встряхнули одежду, из которой посыпались огромные вши, и бросились в воду. Как она была холодна! Не имея мыла, они сильно терли себя пригоршнями земли. Они яростно растирались, смеясь, как мальчишки. Сушились, бегая голышом вокруг деревьев. Фенау задумчиво смотрел на них. У них уже давно не было носков. Все приспособились к «русским носкам» — портянкам.

Они появились возле горящего Белгарда в два часа ночи, пересекли кладбище, потом исчезли в ночи. Около четырех часов оберфюрер Пюо прибыл к Белгарду с основной частью дивизии, примерно тремя тысячами человек. Отдельные русские посты встретили их пулеметным огнем и выстрелами из минометов. Силы СС, отвечая, просочились в город. Те, кто пересек центральную площадь Белгарда при свете пожаров, должны были перешагивать через сотни трупов стариков, детей и женщин.

Пюо, раненный в икру, двигался, как лунатик. В поле выстрелы прекратились, их заменил гул моторов и скрежет гусениц, мрачно разносившийся по равнине. Враг был повсюду. Дивизия «Карл Великий» продвигалась в тумане. Когда к утру туман рассеялся, они обнаружили, что оказались среди бронечастей Советской Армии на обширной голой равнине. Обе стороны замерли в оцепенении, время остановилось, все замолчало… Потом началось побоище… Менее чем за два часа большая часть дивизии «Карл Великий» была уничтожена… Многие были взяты в плен и отправлены в лагеря для военнопленных. Некоторым удалось бежать.

Пятьсот человек из батальона, в котором находился Матиас, прибыли в замок Мезериц. Они были в жалком состоянии, раненые, больные дизентерией, но счастливые и гордые своими командирами, которым удалось вывести их из «котла». Они выступили через день в солнечную погоду, вымытые, выбритые, с оружием на ремне, чтобы под командованием Крюкенберга достичь устья Одера. Рядом с ними были двести пятьдесят уцелевших солдат 58-го полка, эсэсовцы из Гольштейна, венгерский полк и дивизия СС «Нордланд». Они форсировали Регу к югу от Трептова и подошли к Хорсту на побережье в конце дня.