— Нет, я хочу его оставить себе.

— Что ты, милый, верни его. Оно слишком велико тебе, — сказала Камилла, пытаясь его отнять.

— Нет… нет… — завопил малыш.

— Брось это сейчас же! — рявкнула Леа, грубо вырвав у него кепи и отдавая владельцу.

Мальчонка заревел еще громче.

— Замолчи или я тебе наподдам, — выкрикнула Леа, вывертывая ему руку.

Шарль был так ошеломлен свирепым видом Леа, что забыл о своей обиде и замолчал.

— Не надо так говорить с детками, мадемуазель. Он ведь еще маленький, не понимает, — сказала Сифлетта, беря его на руки.

Лаффон надел свое кепи и ушел вместе с Рене.

Как только они вышли из магазинчика, отец Дельмас, не выпускавший из рук со времени своего появления на голубятне старый и, видимо, тяжелый чемодан, спросил у Сифлетты, найдется ли у нее укромное место.

— Над ригой есть подходящая комнатка, туда складывают старую одежду и мебель. Я вам предлагаю ее, потому что у нее два выхода.

Шарль и Леа мрачно поглядывали друг на друга. Они были рассержены друг на друга. Камилла, наблюдавшая за ними, не могла удержаться от улыбки.

— Леа… Иногда я спрашиваю себя, кто из вас двоих больше ребенок. Напоминаю тебе, что ему только четыре года.

— Ну и что!.. Это не причина, чтобы так кричать.

— Ты злюка, ты злюка… Я тебя больше не люблю… Ты больше мне не подруга… Когда я буду большим, я на тебе не женюсь.

— Мне это все равно, я найду кого-нибудь получше тебя.

— Неправда! Я лучше всех! Правда, мама?

— Да, мой драгоценный, ты самый прекрасный, и я уверена, что Леа тоже так думает.

— Она молчит… Вот видишь!.. Она меня больше не любит!..

Шарль разразился рыданиями.

— Нет, Шарль, не плачь!.. Я пошутила… Я люблю тебя, люблю тебя больше всех, — воскликнула Леа, вырывая его у матери и покрывая поцелуями его мордашку.

— Это правда?

— Да, правда, мой дорогой.

— Тогда почему ты меня побила?

— Я прошу у тебя прощения, я устала и изнервничалась. Обещаю тебе, этого больше не будет. Обними меня.

И несколько минут раздавались одни поцелуи, смех и ласковые слова.

— Что же, голубки, помирились?

Сифлетта подошла к своему прилавку, наполнила, посвистывая, небольшой стакан и проглотила его одним махом.

— Вы, должно быть, проголодались. Я приготовлю вам хороший омлет с белыми грибами и салатом с огорода. У меня остался кусок пирога, это вам подойдет?

— Очень хорошо, мадам, большое спасибо. Я могу вам помочь? — спросила Камилла.

— Пустяки, займитесь малышом. Располагайтесь в своей комнате. Это над лестницей, вторая дверь направо.

— Спасибо за все.

— Хватит, поблагодарите потом… Тише! Кто-то идет.

Вошли трое пожилых людей.

— Привет компании.

— У тебя гости, Сифлетта… Это опять твои родственники? — спросил с нарочито серьезным видом тот, что был в помятой шляпе.

— Оставь ее, Лубри, семейные истории нас не касаются.

— Ты прав, Дюклу, особенно в наше время.

— Тогда, выпивохи, что же вам подать?

— У тебя осталось вчерашнее белое винцо?

— Это слишком дорого для таких сквалыг, как вы. Вчера я угостила. Нельзя вас к этому приучать.

— Какая злючка! Не каркай, а дай нам выпить.

Сифлетта принесла три стакана и бутылку розового вина.

— Кстати, ты не в курсе? Боши околачиваются недалеко отсюда!

— Похоже на то. Мой кузен, тот, что жандарм, недавно заходил и говорил об этом.

— Чего они ищут?

— Откуда мне знать! Поди спроси у них, этих сукиных детей!

— Ты считаешь меня идиотом? Я не хочу, чтобы они приняли меня за одного из этих паршивых террористов.

— Нечего бояться! Они сразу поймут, что ты болтун.

Спутники Лубри рассмеялись.

— Сифлетту не возьмешь такой болтовней!

— Она тебя насквозь видит, бабник несчастный!

— Вы, храбрецы!.. Вы еще попадетесь на язычок Сифлетте. А ей бы следовало поостеречься принимать столько иностранцев. Об этом начинают говорить в округе.

— Если ты думаешь меня испугать своими дрянными речами, старая бестия, ты ошибаешься.

— Я хочу не пугать тебя, а помочь. Полицаи нервничают. Они не дураки, они их чуют, как мы — английские самолеты.

— Даже если бы они их не чуяли, есть подонки, которые навострили глаза и уши, чтобы доносить.

Лубри так резко опрокинул свой стаканчик, что поперхнулся и немного вина потекло по его плохо выбритому подбородку.

— Ну и ну! Какой выпивоха! Нельзя доходить до такого состояния!.. Если тебе не в чем себя упрекнуть, то и парни из маки ничего тебе не сделают. Говорят, это смелые ребята… Подожди, дай мне поправить твой воротник, а то получишь нахлобучку от чистюли Раймонды, — сказала Сифлетта со смехом.

Лубри оттолкнул ее руку и поднялся, ворча:

— Кончай нежничать со мной, как с малышом.

Трое стариков вышли, сопровождаемые громким смехом хозяйки, которая заперла за ними дверь на засов.

— Так будет спокойнее. Я не доверяю этим любопытным. Сегодня ночью я выясню обстановку… Какой он миленький, этот карапуз… Где же твой папочка?.. Наверное, на войне, Бог мой…

Продолжая болтать, Сифлетта готовила омлет.

— Мадемуазель, не хотите ли накрыть стол? — спросила она у Леа. — Тарелки на полках буфета. Скоро будем обедать.

— Гм! Пахнет вкусно! Это напоминает мне детство, когда Сидони нам готовила омлет с лисичками или ветчиной, — сказал Адриан Дельмас, который только что вошел. — Мадам, сегодня ночью вам нужно предупредить людей из Оро и База, чтобы они были начеку. Я предупрежу группы из Вилландро и Сен-Семфорьяна. Леа, ты отправишься в Лангон и Сен-Макер, чтобы там предупредить людей. Пуансо и его люди знают все тайники с оружием и убежища. Немцы для отвода глаз прочесывают Сиронское ущелье. Операцией руководят Морис Фьо и лейтенант Кунеш. Дозе и полиция хотят во что бы то ни стало помешать Аристиду восстановить свою сеть. Они пытались использовать Гран-Клемана, но даже самые простодушные борцы Сопротивления не поверили… Лондон отдал приказ казнить его, как и Фьо. Идемте за стол, ночь будет долгой.

— Отец мой. Я тоже очень хочу участвовать.

— Нет, Камилла, не вы.

— Почему?

— Вы нужны Шарлю. Кроме того, он не может оставаться здесь один.

Камилла со вздохом опустила голову.

— Разумеется… Вы правы.

— Поторопитесь с едой, омлет остывает. Ты любишь это, карапуз? Я дам тебе ломтик хлеба. Отец мой, как вы находите омлет?

— Плачевным! — ответил он, смеясь.

Небо было усеяно звездами. Прежде чем пересечь Гаронну в Лангоне, Леа остановилась у церкви и сошла с велосипеда, взятого у Сифлетты. Она без труда передала письмо своего дяди повару «Нового отеля»: «Лагуна Пуи-Блан не питается больше водами Сирона».

— Передайте ему, что я понял… Вы делаете доброе дело, Пьер Дельмас был бы горд вами.

При упоминании имени отца Леа стало и грустно, и радостно.

Как все было спокойно! Трудно представить себе, что недалеко отсюда, может быть, в двух шагах, люди сидят в засаде, только и ожидая приказа открыть огонь. Доехав до перекрестка, Леа повернула не направо, в сторону Сан-Макера, а налево и проехала под виадуком. Ей необходимо было снова увидеть Монтийяк!

Старенький велосипед не одолел подъема, и дальше Леа пришлось идти пешком. Бордоский крест по-прежнему возвышался над поместьем Приулетт. Возле этого креста она получила первое задание, доверенное ей дядей.

Каким далеким все это казалось! Завидя деревья, окружавшие поместье, Леа остановилась, сердце ее бешено заколотилось. Ее дом был здесь, совсем рядом! Перед аллеей, ведущей к нему, она вновь остановилась, борясь с желанием бежать в старое жилище, спрятаться там, укрыться в объятиях Руфи. Залаяла собака, потом другая. У Файяров зажегся свет. До нее отчетливо донесся голос управляющего, приказывающего собакам замолчать. Оставаться тут было неосторожно. Она повернула назад.

Был час ночи, когда Леа открыла шлагбаум железнодорожного переезда у Сен-Макера. Она удержала крик, когда собака сторожа шлагбаума выскочила с лаем, громко звеня цепью. Леа бегом пересекла пути, оседлала свой велосипед и выехала на улицу, ведущую к воротам Бенож. В проезде Республики она остановилась перед гаражом Дюпейрона. Дверь открыл жандарм Рири. Узнав ее, он тотчас втащил ее внутрь.