— Мадемуазель Леа, что привело вас сюда?

— У меня важное письмо для вас: «Лагуна Пуи-Блан не питается больше водами Сирона».

— Дьявол, нужно предупредить всех в округе.

— Я предупредила людей в Лангоне. Сейчас люди из Вилландро, Сен-Семфорьяна, База и Оро тоже в курсе.

— Тем лучше. Дюпейрон, ты возьмешься предупредить Казнова, а я возвращаюсь в жандармерию.

— Хорошо! Ты не поедешь с нами?

— Я не моту оставить свой пост, это повредило бы товарищам. У них было уже немало таких неприятностей.

— Есть у вас новости об Альбере и Мирей?

— Немного, мадемуазель. О Мирей, заключенной в казарме Буде, известно, что дела не так плохи. Об Альбере ничего не известно. Последними его видели Матиас Файяр и Рене. Потом — никаких известий. Никто не видел, чтобы он выходил из дома Буска. Вы, конечно, не знаете, что Матиасу удалось бежать прошлой ночью, что заставило парней из Мориака рассеяться по региону.

— Вы опасаетесь, что он донесет на них?

— Не знаю, я не понимаю нынешнюю молодежь. Они словно обезумели. Матиаса я знал хорошо, мы вместе играли в футбол, стреляли куропаток, были почти товарищами, хотя я и был старше. Он был неплохой парень. Но пребывание в Германии совсем изменило его. Он вернулся напичканным политическими идеями. А интересоваться политикой — это плохо, особенно сейчас. Но он не кажется мне опасным, зато меня пугает Морис Фьо. Это жестокий тип. Он любит зло. И он хорошо знает здешние места… Прощайте, мадемуазель, скажите тому, кто вас послал, что мы делаем все необходимое и что если ему надо встретиться со мной, он знает, где меня найти… Подождите выходить, я выгляну на улицу… Вы можете ехать. Доброго пути, мадемуазель. Прощайте…

Поднялся очень холодный порывистый ветер. Однако, пересекая лес у Константена, Леа вспотела. В местечке под названием Ле Шапитр изношенная шина лопнула. Леа упала, ободрав колени и руки. Она долго лежала на грунтовой дороге, не находя сил подняться. Только шум колеса, которое вращалось со скрипом, нарушал тишину ночи.

Леа очнулась от холода, почувствовала, как по ноге течет кровь. Колени болели, но меньше, чем руки. Она подняла велосипед, но он вышел из строя: оба колеса были сильно погнуты. В ярости отбросив старую машину на обочину, Леа, хромая, пустилась в дорогу.

Недалеко от Брукейрана шум мотора заставил ее броситься в канаву. Мимо промчались три машины. Друзья или враги? Как знать?

Пыль еще не осела, когда она услышала хлопанье дверей и шум голосов. Они остановились в Брукейране. «Лишь бы не вернулся дядя Адриан!» — подумала она на бегу.

— Скорее выбивайте дверь.

Этот возглас заставил Леа остановиться. Ее вдруг охватил страх. Бежать… нужно было бежать… Она упала. Какие-то люди продолжали выламывать дверь, другие обыскивали жилища около кафе. Лишь бы они не нашли радиопередатчик!.. Радио!.. Но что толку от радио? Камилла и Шарль остались в доме одни!.. Она поднялась и побежала… Крики Камиллы прервали ее бег.

— Нет!.. Нет!.. Не делайте ему зла!

На пороге появился человек, неся в руках отбивающегося ребенка. Мать выбежала вслед за ним, цепляясь за человека, который пытался вырваться, но она не отпускала его.

— Мама… мама…

Скрываясь за стеной мэрии, Леа пыталась разыскать в темноте какое-нибудь оружие.

Из дома вырвалось пламя, осветив картину происходящего. Ни одного человека в форме… Два парня с эмблемами полиции… Молодые лица, обрисованные светом разгоравшегося пожара… Автоматами размахивают, как игрушками… Бутылки складывают в ящики… смех… французская речь, резкие, оскорбительные слова…

— Дрянь, говори, где другие…

— Где Сифлетта? Ты ведь ее знаешь, паршивка!..

— И Альбера… Мирей… Люсьена… Аристида… Где твой потаскун-доминиканец?

— Я не знаю, о чем вы говорите. Верните мне сына!

— Тебе его вернут, когда ты заговоришь.

— Оставь ее, Жером, верни ей мальчишку, ее заставят заговорить на допросе. Здесь вашим глупым пожаром вы всполошите местных маки.

— Потаскуха!.. Не беспокойся, Морис, их ждут.

— Мама!

— Отдай его ей. Садитесь.

Прижимая к себе сына, Камилла села в первую машину. Морис Фьо сел за руль.

— Едем в Ла-Реоль, — крикнул он остальным.

Осев у стены мэрии, Леа смотрела, как машины исчезают в ночи, двигаясь в направлении Оро.

В свете пожара Адриан Дельмас увидел свою племянницу, дрожащую от испуга.

— Где Камилла и Шарль?

— Фьо… Морис Фьо…

Больше она ничего не могла произнести.

Доминиканец поднял ее на руки. Вдруг появилась Сифлетта.

— Боже ж ты мой! Где маленький и его мать?

— Я не знаю. Кажется, здесь побывали Морис Фьо и его банда.

— Что они натворили, дьявольское отродье!.. Отец мой!.. Она ранена?!

— Не знаю. Значит, здесь никого нет?

— Насколько я их знаю, они должны были бежать, как кролики. Бедные наши! И подумать только, что из-за этих подонков такие люди, как вы, рискуют жизнью!

— Молчите! Вы ведь тоже рискуете жизнью, к тому-же все потеряли. Церковь открыта?

— Нет, но я знаю, где кюре прячет ключ. Но смотрите-ка, отец мой, рига, она еще не горит!.. Может быть, ваш радиоприемник…

Адриан Дельмас осторожно положил бесчувственную Леа у ограды маленького кладбища и побежал к риге с криком:

— Камилла… Шарль…

Сифлетта вынула ключ из выемки в стене и открыла дверь. Она осторожно втащила девушку внутрь. За алтарем она нашарила на ощупь коробку спичек. После долгого чирканья одна из них загорелась. Сифлетта зажгла две толстые свечи с обеих сторон дарохранительницы, взяла одну из них и стала рыться в маленькой ризнице. Единственное, что она нашла, чтобы укрыть Леа, было покрывало с белым крестом, которое клали на гроб во время похоронной службы.

Выходя, она машинально перекрестилась.

Пожар, казалось, затихал. Со стороны База послышалась сирена пожарной машины. На этот успокаивающий звук владелица табачно-бакалейной лавки в Брукейране лишь пожала плечами.

— Вы были правы — приемник оказался на месте, — сказал Адриан Дельмас, указывая на свой тяжелый чемодан. — а вот и пожарные… Надо его спрятать.

— Вас также. Не нужно, чтобы вас видели. Погодите, вот ключ от церкви, запритесь изнутри. Если у меня его спросят, я отвечу, что он потерян. Новостей нет?

— Нет. Я пришел за ними к вам…

Но Сифлетта уже не слышала продолжения слов священника, она бежала навстречу пожарным.

Леа очнулась при колеблющемся свете свеч. Окоченев от холода, она даже не дрожала больше. Она приподнялась на локтях. Вся обстановка, это покрывало, свечи… На секунду ей показалось, что она мертва. Яростное отчаяние подбросило ее, откинув покойницкое покрывало. Местный кюре, вероятно, подумал бы, что видит Пресвятую Деву. В этот самый момент в церковь входил ее дядя. «Как эта девушка прекрасна и ужасна… точно явилась со страниц романа ужасов», — подумал он, прежде чем повернуть ключ в замке.

— Кто вы?

— Не бойся, это я.

— О! Мой дядя.

Адриан подошел к ней, поставил свой чемодан и заставил Леа сесть на ступени алтаря. Он притянул ее к себе.

— Расскажи мне все.

Слабым, но твердым голосом она рассказала ему то, что видела.

Снаружи до них доносились приглушенные голоса пожарных, боровшихся с огнем.

— Он так и сказал: в Ла-Реоль?

— Да.

— Почему в Ла-Реоль?.. Я здесь чего-то не понимаю. Он должен был отправить их в Бордо.

— Откуда они узнали?

— Как обычно, по доносу. Они надеялись арестовать нас всех… Ты уверена, что среди них не было немцев?

— Я так думаю… Они все говорили по-французски, в форме никого не было.

— Это, кажется, подтверждает сведения, полученные из Лондона: гестапо не в курсе всего, что предпринимают Фьо и его банда. Они действуют в своих целях, что делает их еще более опасными, непредсказуемыми.

— Но почему он поступил так? Без приказа.

— Трудно ответить.

— Но ты ведь хорошо его знаешь!

— Да… Поэтому-то я и опасаюсь его. Он хочет реванша над обществом. Хочет стать вождем, которого боятся и уважают. Кроме того, — и он это доказал, — он любит убивать, пытать, унижать.