Измотанные солдаты смешались с толпами беженцев, ожидающих посадки на суда для переправы в Швецию.

Ночью Матиас и некоторые из его товарищей добрались до Реваля, небольшой водолечебной станции. Как и Хорст, городок был переполнен беженцами и отступавшими солдатами. К йодистому воздуху Балтики примешивалась бензиновая гарь, запах гноя и крови раненых, вонь тысяч грязных тел и господствующий надо всем устойчивый запах капустного супа, выдаваемого беженцам.

— Русские идут!.. Торопитесь!

Мужчины, женщины, грузовики, лошади, танки двинулись вперед, борясь, сшибаясь, опрокидывая, раздавливая все, что представляло препятствие на пути их бегства. Вдоль моря вытянулась толпа обреченных, стремящихся ускользнуть из адского пламени: обезумевшие матери, прижимающие к тощей груди мертвого ребенка, девушки, бросающиеся с обрыва, чтобы избежать насилия, мужчины, толкающие своих жен под гусеницы танков, солдаты, разряжающие свое оружие в водителей грузовиков, чтобы занять их место… вопли детей… ржание лошадей… жалобный лай собак… шум моря… грохот орудий… свист снарядов… взрывы мин… смерть… смерть… смерть…

Люди из дивизии «Карл Великий» шли, сражались, напивались, когда находили вино. Следуя за ордами беженцев, они продвигались вдоль пляжей в западном направлении, настигаемые время от времени снарядом, который взметал к мрачному небу разорванные тела в столбе песка. Толпа двигалась, безразличная к крикам раненых и стонам умирающих.

Они достигли немецких позиций под Дифеновом 9 марта поздно ночью. Назавтра на рассвете русские бомбили, атаковали и были отброшены. После полудня для них открыли склады немецкого интендантства. Они восхищались, трогая автоматические 32-зарядные винтовки и примеряя новые мундиры, забавляясь и обкуриваясь сигаретами, чтобы те не достались противнику.

Наконец они достигли понтонного моста через Одер. В четком строю, возглавляемом Крюкенбергером и оберштурмфюрером Фенау, они покинули «котел», где осталось девяносто процентов их товарищей.

Назавтра Главная ставка фюрера отметила в коммюнике роль, сыгранную уцелевшими солдатами «Карла Великого» в освобождении померанских беженцев. Это подогрело их гордость. Они уходили с песней:

Наконец в трехстах пятидесяти километрах от Берлина в маленьком городке Нестерлиц и в ближайших деревнях Зинов, Карпин, Гольденбаум, Рёдлин были собраны примерно… восемьсот добровольцев из семи тысяч, вышедших их Вильдфлекена.

27 марта Крюкенберг издал очередной приказ:

Друзья по оружию, мы только что провели дни, когда бои перемежались тяжелыми переходами. Мы сражались не как соединение, сложившиеся в немецкой армии, вместе с которой мы были в боях, но как самостоятельная французская дивизия, и с именем Карла Великого слава французской доблести и стойкости обновилась; нас многократно сплотила жестокость боев. С гордостью мы вспомним, что на юге Бюренвальда мы остановили врага, который преодолел позиции вермахта. Меньше чем за час мы уничтожили только в окрестностях Эльзенау и Баренхютте сорок танков Т-34 и ИС. В Нейштеттине зенитная батарея рассеяла и уничтожила сильную группу противника, вырвавшуюся вперед.

Мы, эсэсовцы, продемонстрировали нашу храбрость, но особенно в Кёрлине мы доказали на поле боя, что умеем сражаться до конца, когда интересы германской армии требуют этого. Трехкратный переход деревни из рук в руки и удерживание позиции до рассвета 5 марта дали возможность части немецких войск и нам самим вырваться из русского окружения.

Этим успехом мы обязаны не только нашему боевому духу, но также нашей строгой дисциплине.

Мы не должны забывать наших товарищей по СС и Французскому легиону, которые несколько раз были упомянуты в Кёльберге по приказу фюрера генералом, командующим городской крепостью, как особенно замечательно проявившие французскую доблесть.

В это время некоторые подразделения нашей дивизии еще защищают город Данциг рядом с немецкими братьями по оружию. Мы, эсэсовцы, мы, французские легионеры, всюду способствовали остановке или замедлению затопляющей волны большевиков. Эта суровая борьба не могла вестись без тяжелых и многочисленных потерь, в том числе наших братьев, ставших пленниками в руках врага и не могущих еще вернуться в наши ряды. Надеемся, что оберфюрер Пюо среда них и что вместе с другими героическими бойцами они вновь займут место среди нас.

Борьба объединила нас, наша дивизия, поредевшая в славных боях, должна убедить нас создать единое тело, единый блок, и мы раздавим все то, что поднимается против Адольфа Гитлера. Мы смогли овеять наше знамя новой славой, мы знаем, что все французы, боровшиеся вместе с нами за свободу приемной родины, желают нового европейского порядка и смотрят на нас с гордостью.

Мы всегда утверждали, что сотрудничать в деле возрождения Франции могут лишь те, кто сумел проявить себя, как немцы, в самых трудных обстоятельствах. Даже наши враги признали доблесть солдат СС.

Французы после долгих месяцев обучения мы сумели проявить дух, оживляющий дух, который в грядущие дни приведет нас к новым успехам. Мы будем безжалостны к предателям.

История научила нас, что нельзя расслабляться после битвы, надо собрать все наши силы для новых сражений.

Мы переживаем решающий момент; охваченные новым пылом, мы убеждены, что отомстим за павших товарищей.

Слава Французского легиона на востоке, успехи штурмбригады «Франкрайх» в Карпатах, бои, ведущиеся полицией в других местах, скрепляют блок, слитый из французской крови, отданной за национал-социализм, и он породит традицию, достойную революционного идеала, ради которого мы сражаемся.

Наша вера в победу несокрушима, даже если мы вынуждены сражаться в тени и совершать диверсии против всех вражеских усилий рядом с нашими немецкими братьями по оружию.

Решившие победить или умереть, мы идем за фюрером.

Хайль Гитлер!

Крюкенберг созвал офицеров и попросил их оставить только добровольцев для будущих боев. Из остальных предполагалось сформировать рабочий батальон, который должен будет немедленно покинуть Карпин. Триста человек ушли с одним офицером. Те, кто решил остаться, подписали текст присяги, где клялись в абсолютной верности фюреру до самой смерти.

Дивизия «Карл Великий» не избежала тоски и мрачного состояния духа, угнетающих армию в ожидании боев. Эти люди, сохранившие солидарность во время испытаний, перенесенных ими, смелые до безрассудства перед врагом, теперь искали ссоры по малейшему поводу. Главным поводом для недовольства стала еда: двести граммов хлеба, двадцать граммов маргарина, суп или слишком острый, или пересоленный, заменитель кофе и две сигареты в день. Строгая военная дисциплина немцев не могла удержать французов, которые шутили над секретным оружием, призванным спасти Германию. Никто больше не верил в победу рейха.