Голубоватые пятнышки возникли в пассажирском салоне.

– Дым проникал в салон через вентиляцию, систему обогрева и кондиционирования воздуха, а со временем начал выходить наружу через выпускной клапан наддува.

Я подумала о Жане Бертране. Почуял ли он запах топлива? Заметил ли дым?

На экране – вспышка. Из сумки Линденбаума хлынул красный цвет, и в задней стене багажного отделения появилась рваная дыра.

– Через двадцать минут двадцать одну секунду полета топливные пары достигли связки проводов, в которой, судя по всему, наличествовало искрение, и воспламенились в оглушительной вспышке. Звук этого взрыва можно услышать в записях речевого регистратора.

Вспомнив рассказ Райана о последних словах пилота, я испытала ту же беспомощность, которую описывал он.

– Произошло короткое замыкание.

Я думала о пассажирах. Ощутили ли они сотрясение? Услышали взрыв? Успели ли осознать, что сейчас умрут?

– Первый взрыв пробил дыру из герметизированного багажного отделения в расположенный за ним негерметизированный фюзеляж, и аэродинамические нагрузки начали разрывать самолет на куски. На этой стадии из топливопровода вылилась новая, большая порция горючего, и багажное отделение охватил огонь.

На экране части самолета отваливались одна за другой и падали на землю. Джексон поочередно называл их.

– Обшивка хвостовой части фюзеляжа. Тормоза.

В зале стояла мертвая тишина.

– Затем аэродинамические нагрузки разорвали вертикальное хвостовое оперение, сорвали хвостовой стабилизатор и рули высоты.

Самолет на экране ушел в пике и начал падать камнем – вместе с уцелевшим до сих пор пассажирским салоном. Джексон нажал клавишу, и экран погас.

Никто в зале, казалось, не смел дохнуть или шевельнуться. Текли секунды. Я услышала чей-то всхлип, а может быть, просто судорожный вздох. Кто-то кашлянул… и зал взорвался криками.

– Мистер Джексон!..

– Почему детекторы дыма не…

– Мистер Джек!..

– Сколько вре…

– Я буду отвечать на вопросы по очереди.

Джексон указал на женщину в очках с оправой в стиле Бадди Холли.

– Сколько времени понадобилось, чтобы температура в сумке поднялась до точки открытого возгорания?

– Позвольте прояснить вот что. Мы ведем речь о накаливании, светящемся горении, при котором небольшое количество кислорода вступает в непосредственный контакт с твердым веществом, например углями. Это не пламенное горение. В небольшом объеме, таком как внутри сумки, накаливание может быстро образоваться и поддерживаться при температуре от пятисот до шестисот градусов по Фаренгейту[99].

Палец Джексона указал на другого журналиста.

– Как бутылка рома могла уцелеть во время пожара в сумке?

– Запросто. Максимальная температура накаливания – тысяча сто – тысяча двести градусов по Фаренгейту[100], то есть температура зажженной трубки или сигареты. Этого не хватит, чтобы повредить стеклянную бутылку с жидкостью.

– И на бутылке сохранятся следы копоти?

– Именно. Если только стекло не подвергнется очень интенсивному и продолжительному воздействию открытого огня, чего в данном случае произойти не могло – накаливание образовалось внутри сумки.

Палец переместился к следующему журналисту.

– Следы усталости металла тоже сохранились?

– Чтобы расплавить сталь, понадобится температура от двух тысяч пятисот градусов по Фаренгейту[101] и выше. Усталостные бороздки, типичные признаки усталости металла, как правило, сохраняются в пожарах такой интенсивности.

Джексон указал пальцем на репортера из «Шарлотт обсервер».

– Пассажиры знали, что происходит?

– Те, кто сидел близко от точки вспышки, могли почувствовать сотрясение. И все наверняка услышали звук взрыва.

– А что насчет дыма?

– Дым должен был просочиться в пассажирский салон через систему обогрева и кондиционирования воздуха.

– И все это время люди были в сознании?

– Тип горения, который я описал, может сопровождаться выделением ядовитых газов, которые очень быстро действуют на людей.

– Насколько быстро?

– Зависит от возраста человека. Вероятно, в течение девяноста секунд.

– Могли эти газы проникнуть в пассажирский салон?

– Да.

– В телах погибших были найдены следы дыма или ядовитых газов?

– Да. В ближайшее время ждите заявление доктора Тирелла.

– Если в самолете было столько дыма, как вы можете быть уверены в происхождении следов копоти на бутылке с ромом? – Задавший этот вопрос выглядел не старше шестнадцати.

– Фрагменты трубки Линденбаума были найдены, и мы провели сравнительные исследования, пользуясь несгоревшими волокнами табака, которые остались в чашечке трубки. Следы копоти на бутылке оказались идентичны продуктам горения этого табака.

– Как могла произойти утечка топлива? – выкрикнули с задних рядов.

– Когда в багажном отделении вспыхнул пожар, выброс пламени повредил лишь небольшой сегмент топливопровода. Это воздействие деформировало стенку топливопровода или же породило давление, в результате которого и произошло микроскопическое увеличение упомянутой раньше трещины.

Джексон подал знак репортеру, который внешним видом и манерой говорить напоминал Дика Каветта[102].

– Хотите сказать, что начальный пожар не был прямой причиной взрыва?

– Совершенно верно.

– Что же тогда? – не отступал тот.

– Повреждение электрооборудования. Это уже вторая стадия возгорания.

– Насколько вы уверены, что дело было именно так?

– Вполне. Когда электричество вызывает взрыв, энергия не исчезает бесследно, она обязательно заземляется. На том же самом сегменте топливопровода были выявлены повреждения, характерные для заземления. Подобные следы обычно обнаруживаются на медных предметах и крайне редко – на стальных деталях.

– Поверить не могу, что горящая сумка не стала причиной взрыва. – В голосе «Каветта» явственно прозвучало сомнение. – Разве не должно было случиться иначе?

– Отчасти вы правы. Мы и сами вначале придерживались этой гипотезы, но, видите ли, топливные пары при таком небольшом расстоянии от источника выброса недостаточно еще смешались с воздухом. Чтобы произошло воспламенение, им нужно основательно перемешаться с воздухом, но если уж такое случилось – происходит чудовищный взрыв.

В рядах поднялась новая рука.

– Исследования проводили сертифицированные специалисты по пожарам и взрывам?

– Безусловно. Были приглашены независимые эксперты.

Встал с места еще один журналист.

Восемьдесят восемь человек погибли из-за того, что одному из них не хотелось потерять место в самолете. Трагическое стечение обстоятельств.

Я глянула на часы. Кроу, наверное, уже ждет.

Ошеломленная услышанным, я незаметно выскользнула из зала. Меня ждали те, кого погубила отнюдь не простая беспечность.

На территории Пожарной части Аларки не осталось рефрижераторов. На стоянке, помимо списанных пожарных автомобилей, стояли только машины моих помощников. Вход охранял один-единственный помощник шерифа.

Когда я приехала на стоянку, Кроу уже была там. Издалека заметив меня, она выбралась из патрульного автомобиля, прихватила оттуда небольшой кожаный чемоданчик и остановилась около машины, дожидаясь меня. Небо было оловянно-серым, из ущелья дул сильный холодный ветер. Порывы трепали поля шерифской шляпы, исподволь силясь изменить ее фасон.

Я подошла к Люси, и мы вдвоем вошли в стационарный морг, который тоже очень изменился. Стэн и Мэгги трудились у секционных столов, разбирая и раскладывая кости там, где еще совсем недавно лежали останки жертв крушения. На четырех столах стояли нераспечатанные картонные коробки.

Я поздоровалась со своей командой и поспешила в огороженный закуток, который служил мне кабинетом. Пока снимала куртку и надевала лабораторный халат, Кроу устроилась в кресле напротив моего стола, расстегнула молнию чемоданчика и достала несколько папок.