— Не кричи, ладно? — сказал Мещеряков и подтолкнул вертолетчика к машине. — И автомат отдай — он тебе ни к чему.

То ли сказался недосып, то ли мордатый без колбасы во рту не умел ни соображать, ни реально оценивать происходящее — скорее всего, второе, — но он, сняв с груди автомат, зачем-то повесил его на плечо и снова уцепился за бумагу.

— Разрешение давай! — закричал он, переходя на фальцет. — Не пущу без разрешения!

«Стечкин» в руке Мещерякова блеснул огнем и навсегда прекратил мучения мордатого.

— В машину, — скомандовал Мещеряков. — А то и тебя туда же.

Скорый на разгон «КА-50» бешено замолотил воздух винтами. Из казармы выскочил командир летунов, ПОшники, но, попав под огонь пулемета, повалились на исшарканные доски крыльца.

«КА-50» взмыл над аэродромом.

— Стой! — заорал адъютант: — Зависни!

Свинцовый ливень прошелся по вертолетам.

Вдрызг разлетелся фонарь у «МИГа», взорвался и загорелся «МИ-8». Наскоро резанув очередью по остальным машинам, Мещеряков толкнул грязным сапогом в оголовье кресла вертолетчика:

— Теперь дуй во все лопатки! За Шивелуч!

По полю от одного вертолета к другому метался разъяренный командир в/ч 17256 и рычал от бессильной злобы.

— Проспали, бляди! Удавлю!

— Товарищ подполковник! Кажется один целый! — сообщил подбежавший летчик.

— Запускай движок! — распорядился подполковник. — Не догонишь — из кабины выброшу!

Пятнистая торпеда сорвалась с места, как гончий пес. Через пару минут свист и грохот затихли вдали.

Толпа на аэродроме долго смотрела вслед исчезнувшим вертолетам.

— А нам-то теперь что делать? — растерянно спросил один из летунов.

И кто-то так же растерянно ответил:

— Не знаю…

Два боевых вертолета, связанные невидимой нитью, мчались над тайгой. Мещеряков, ежесекундно оглядываясь, торопил летчика.

— Быстрее давай, если не хочешь носом землю пахать. Что ты тащишься, как девяностолетняя кобыла?!

— И так на полной идем! Двести двадцать — мало, что ли?

— Мало! Можешь двести двадцать, сделаешь и двести пятьдесят! Жми на клавишу до упора!

«КА-50», захлебываясь от набегающего потока воздуха, трясся мелкой дрожью. Остался позади Шивелуч. Справа по курсу все ближе подступали отроги хребта Кумроч. Вертолет выскочил на обширную низменность, и Мещеряков понял, что без боя уйти не удастся.

— Сможешь сделать его? — ткнул он пальцем в темное пятно на горизонте, обозначавшее машину преследователей.

— А куда я денусь? — огрызнулся летун. — Выбора нет: или мы их, или они нас.

Он сбросил скорость и по дуге стал обходить невысокую сопку, рассчитывая, вывернув из-за нее, оказаться в хвосте неприятеля.

Финт не удался. Вертолет подполковника взмыл над препятствием и сразу оказался в выигрышном положении — выше убегающего «КА-50». Летчик Мещерякова среагировал мгновенно — резко сбросил обороты хвостового винта и переложил ручку управления в крайнее левое положение. Вертолет дернулся, совершил оборот вокруг вертикальной оси и несколько секунд летел хвостом вперед. Этого времени ракетной установке под крылом хватило, чтобы выплюнуть навстречу врагу маленькую хвостатую смерть.

— Эх, блядь! — выругался Мещеряков, увидев, как ракета, пройдя мимо чудом увернувшейся машины подполковника, пробила брешь в кедраче на склоне сопки.

«Ка-50» взревел и почти вертикально рванулся вверх. Теперь схватка перешла в новую плоскость. Оба вертолета стремились быстрее взобраться повыше, чтобы занять господствующее положение. Равные по мощи машины — равные возможности. Ни той, ни другой не удавалось опередить противника в этой гонке. Деревья постепенно теряли конкретные очертания, на горизонте стали обозначаться границы низменности, и сама она съежилась, выгибаясь гигантской чашей с иззубренными краями. В конце концов, поняв тщетность попыток, «КА-50» зависли в нескольких километрах друг против друга, едва удерживаясь в разреженном воздухе. Несколько очередей не принесли успеха ни тому, ни другому.

— Что делать? — прокричал Мещеряков летчику.

— Что тут поделаешь? — отозвался тот. — Ждать будем. Эту машину не дозаправляли. Горючка к нулю подойдет — сами полезут.

Минут через пятнадцать вертолет подполковника медленно двинулся навстречу противнику, «КА-50» Мещерякова так же неторопливо поплыл от него, держа дистанцию. Поняв, что таким маневром ничего не добьешься, подполковник выстрелил сразу двумя ракетами. Но расстояние для прицельной стрельбы было слишком велико. Отступающий вертолет мгновенно провалился на пару сотен метров, и ракеты, оставив за собой длинные хвосты, по дуге ушли к земле. Увидев противника ниже себя, преследователь коршуном ринулся на него. Снова началась гонка. Теперь «КА-50» мчались по нисходящей, постепенно приближаясь к пестрой поверхности низменности.

— Что-то долго у них горючка не кончается, — сказал Мещеряков, и в тот же миг кувырком полетел на металлический пол — летчик резко взял штурвал «на себя». «КА-50» свечкой взмыл в небо. Следующая за ним вертушка не успела ухватить этот маневр и вырвалась вперед.

— Ты что, е… твою мать, делаешь?! — испуганно завопил адъютант, цепляясь за спинку кресла. — Ты меня чуть не убил!

«КА-50» совершал «мертвую петлю». На несколько секунд перед глазами адъютанта все перемешалось. Придя в себя, он обнаружил, что их вертолет мчится на хвосте у машины подполковника, и снова закричал злобно-радостно:

— Пали в него! Что тянешь?

— Иди в жопу, — посоветовал летчик и, поймав в перекрестье прицела близкую добычу, нажал на гашетку.

В серебристом диске вращающегося винта запрыгали искры. Вертолет подполковника споткнулся, резко замедлил скорость и исчез где-то внизу и сзади. Обернувшись, Мещеряков увидел, как он, кувыркаясь, стремительно приближается к земле.

— Ну вот, — нервно засмеялся он, — отжил свое! Горючка кончилась.

— Куда теперь-то? — угрюмо спросил летчик.

— А теперь, целкий ты мой, давай за Кумроч. К побережью.

Через полчаса вдали проступила тонкая береговая полоска Карагинского залива.

— Левее бери, — скомандовал адъютант. — Видишь, пара сопок титьками торчат? Садись между ними.

«КА-50» приземлился на большой цветущей поляне. Мещеряков, пошатываясь, выбрался из машины.

— На всю жизнь налетался, — едва шевеля губами, сказал он. — Хотя нет, мать ее…

Они пошли к лесу, где рядом с деревьями, замаскированные кустарником и ветвями, лежали несколько бочек.

— Этого нам надолго хватит, — сообщил Мещеряков, любовно оглаживая бочку ладонью. — Покорми кобылку — и дальше. Сколько времени надо на дозаправку? Чего молчишь?

Он обернулся и обнаружил, что летчик без движения лежит на траве, а из дырки у него на лбу, пузырясь, исчезает за ухом струйка крови.

Мещеряков выхватил «стечкина» и, оглядываясь, волчком закрутился на месте.

— Не балуйся с оружием, — посоветовал ему кто-то из кустов жимолости. — Оно стреляет.

Адъютант наугад выпалил в темные листья и тут же, вскрикнув от боли в простреленной руке, выронил пистолет.

— Я тебе говорил, — укоризненно произнес тот же голос, и Мещеряков увидел, как из леса к нему направляются двое вооруженных людей.

— Почему не слушаешься? — лениво спросил один из них, подойдя поближе, и с размаху врезал адъютанту прикладом автомата по лицу.

Они били его не торопясь, обстоятельно, выбирая места почувствительнее — удар в мошонку, пара ударов по почкам, удар в живот, два удара в голень. Потом отошли и, изредка поглядывая на вопящее и корчащееся в судорогах тело, закурили.

Понемногу Мещеряков справился с рыданиями.

— Убежать хотел, — насмешливо сказал один из людей и уставился на него узкими масляными глазами. — Глупый. Куда же ты от нас денешься?

Другой подцепил пальцем лямку рюкзака и высыпал его содержимое на траву. Они внимательно осмотрели карту, бинокль, пачки денег, потом узкоглазый отвинтил крышку контейнера с галлием и осторожно извлек из него блестящий цилиндр. Глаза у него стали холодными.