«Как в ресторане», — подумал он невесело. Не зная, куда двигаться, от речки он не уходил. Здесь была вода, пища. А что до открытого пространства — черт знает, где его искать, это пространство.

Шли дни. Погода стояла неплохая, дождей больше не было. Опасаясь, что рыба скоро отнерестится и передохнет, Владимир натаскал из речки и развесил на ветвях несколько десятков рыбин покрупнее. Плечо он несколько раз промыл чистой ледяной водой, и глубокие раны стали затягиваться. Вдоль берега одна за другой появлялись воткнутые в песок палочки — Владимир отмечал рассветы. Одна, вторая, пятая… Днем он часами сидел на берегу и смотрел на рыб. Они били хвостами по воде, иногда замирали на мгновение и смотрели на Владимира, спрашивая: «Ну что, брат, жив еще?» — «Еще жив», — отвечал он им. На шестую ночь он проснулся. Отчего — не понял сам. Кругом было еще темно, рыба плескалась в воде. Но Владимир чувствовал — надвигалось нечто. Ему стало страшно от непонятной и от этого еще более пугающей угрозы.

Внезапно над головой громко закричала стая каких-то птиц и тотчас умчалась, хлопая крыльями. И сразу в наступившей тишине возник грозный протяжный гул. Он нарастал с каждой секундой, почва под ногами содрогнулась, и в следующее мгновение сильный толчок опрокинул Владимира навзничь. Он вскочил, бросился в одну сторону, в другую и, понимая, что от землетрясения не убежишь, повалился на песок. Последовала еще серия толчков послабее, потом почва вздрогнула в последний раз, и снова наступила тишина.

Наутро Владимир обнаружил, что речка обмелела — видимо землетрясение где-то обломило ее русло, и вода либо ушла в трещину, либо образовался водопад, похожий на тот, который они видели во время похода в ущелье. Рыбы тоже не было. Поняв, что больше ему в этом месте делать нечего, Владимир снова двинулся в путь.

К вечеру третьего после землетрясения дня он доел последнюю рыбину. Лежа на наломанных ветках жимолости, Владимир смотрел на звездное небо и уныло размышлял о том, что же ему предпринять дальше. Звезды, беззвучно, как и рыбы в реке, подмигивали ему, задавая тот же вопрос — что, живой пока? «Пока живой», — прошептал Владимир.

Одна из звезд, особенно нахальная, не подмигивала. Она уставилась на Владимира немигающим глазом, и он обматерил ее — ишь, вылупилась. Обиженная звезда в ответ вспыхнула еще ярче и вдруг рассыпалась на несколько звездочек поменьше. Звездочки бросились от своей прародительницы, и Владимир вскочил на ноги.

Боеголовка была кассетной. Несколько раз Владимир видел их. Доставленная одной ракетой-носителем головная часть в нескольких километрах от поверхности Земли отстреливала заряды, и они, уже самостоятельно, накрывали каждая свою цель.

Болванки расходились веером, и одна из них явно должна была упасть где-то неподалеку. А если так, то на следующий день к ней обязательно должны вылететь поисковики. Значит — спасение! Только бы найти место падения. Разбрызгивая искры, болванка приземлилась, по подсчетам Владимира, в пяти-семи километрах от него. Едва забрезжил рассвет, как он уже шел по выбранному направлению.

Он отыскал то, что осталось от болванки, к середине дня. Металлический снаряд врезался в небольшую скалу и разломился на несколько кусков.

— Ну, здравствуй, — как старой знакомой, сказал Владимир. — Что ж ты так неловко?

Такие случаи бывали. Не выдерживая огромных напряжений, возникающих при падении, головки разламывались, и поисковики с любопытством разглядывали начинку — реле, транзисторы и прочую электронику. На этот раз «радиоштучек» было маловато. Кучка переплетенных в узлы обгорелых проводов, несколько монолитных блочков, залитых пружинящей, как резина, белой массой, пластины с печатным монтажом. И все. Остальное место в пустотелой нише головки занимали странные цилиндрические контейнеры длиной сантиметров пятнадцать и диаметром не более трех. Их было около двух сотен. Разлетевшись при ударе, они как горох валялись по всей поляне. Владимир поднял один из них, повертел в руках. Утолщение на конце цилиндра было, по-видимому, крышкой. Он потянул за утолщение, потом попробовал покрутить его. Крышка подалась. Владимир свинтил ее, и на ладонь ему из контейнера выпал блестящий как ртуть кусочек металла. Он был теплый на ощупь и тяжелый.

«Свинец, что ли? — подумал Владимир. — Наверное, экспериментальная с увеличенным зарядом. Выдумщики».

Он по-прежнему держал металл в руке и вдруг почувствовал, как блестящая поверхность цилиндрика стала таять в ладони, словно это была не рука человека, а муфельная печь.

Владимир забеспокоился. Черт знает, что могли положить в боеголовку на том конце света. Радиоактивное вещество, например. Он торопливо затолкал металл обратно в контейнер, закрутил крышку и тщательно протер ладони песком вперемешку с травой.

Шли часы. Поисковая группа что-то задерживалась. Владимир обшарил поляну, собрал контейнеры, сложил их в кучу и, отойдя от греха подальше, стал ждать.

Знакомый шум вертолетного двигателя раздался, когда солнце перевалило за горизонт. Тарахтенье быстро приближалось, и Владимир, цепляясь за уступы, вскарабкался на скалу. Вертолет был чужой — это он определил сразу. Звук двигателя, уже отчетливо слышимый, был гуще, солиднее, чем у «МИ-4», и нарастал он слишком быстро. Неизвестная вертушка шла на максимальной скорости.

Через короткое время силуэт машины замаячил над горизонтом. Это был «МИ-8» — средний между «МИ-4» и «лягушкой» «МИ-6» аппарат. Две турбины и небольшой вес обеспечивали ему хорошую скорость и дальность полета.

Придерживаясь одной рукой за камень. Владимир отчаянно замахал изодранной в скитаниях гимнастеркой:

— Эй! Сюда! Я здесь!

Вертолет летел низко, и его просто не могли не заметить. «МИ-8» промчался так близко к верхушке скалы, что потоки воздуха едва не сбросили Владимира. Промчался и, не сбавляя скорости, стал стремительно уходить к голубеющей вдали цепочке гор хребта Кумроч.

Владимир замер от отчаяния, а потом, поняв, что вертолет возвращаться не собирается, с размаху влепил кулаком по граниту.

Он плакал и ругался самыми последними словами. Потом вытер грязными руками лицо и с ненавистью сказал вслед улетевшей надежде:

— Ну, сволочь, отольются вам мои слезы.

Потрясение опустошило его. Он спустился со скалы, упал на траву рядом с грудой контейнеров — хрен с ней, с радиацией — и уснул.

Поисковики так и не прилетели — ни в этот день, ни на следующий. Владимир доел последние две рыбины, перетащил всю груду контейнеров в расщелину в скале — для сохранности — и снова двинулся в путь.

Спустя еще два дня над местом падения головки завис «МИ-4». Из люка выскользнула веревочная лестница, и на поляну по ней спустились три человека — лейтенант и два капитана. Вертолет тут же втянул лестницу в свое зеленое брюхо и улетел.

Без лишних разговоров прибывшие стали осматривать куски разбитой болванки.

— Пусто, — сказал лейтенант, — ни одного контейнера.

— Это они, — мрачно заявил один из «кэпов». — Пронюхали и решили поработать на себя, сволочи.

— О переброске знал ограниченный круг лиц, — осторожно возразил лейтенант.

— Знает ограниченный — может знать и неограниченный.

— Утечка?

— А как иначе объяснить их бегство? Как раз после боевой.

— Их ищут? — спросил лейтенант.

— В том-то и дело. Вся ПВО на ушах стоит. Как в воду канули.

— Понимаете, что будет, если груз попадет в чужие руки?

— Чего уж не понять, — тяжело вздохнул второй капитан.

— Должны найти наши. Без вариантов.

— Трудно работать, — пожаловался капитан. — Такое не часто случается. Тут и контрразведка, и КГБ подключились. Как же — секретная часть.

— Документы какие-нибудь пропали?

— Мелочь. Секретчики говорят, особой важности не представляют.

— Еще одно доказательство того, что они знали о грузе и сработали в свою пользу.

— Да, да, — рассеянно сказал лейтенант. — Что Хозяину скажем? По головке не погладит.

— Это точно, — хмуро подтвердил капитан.