— Где я был. Позже, Берри Блу. Сначала рассказывай.
— Хорошо, — вздыхаю я. — Пошёл к чёрному ходу. Когда планируют украсть картину, всегда пробираются через чёрный ход.
— Молодец, Берри Блу.
— Спасибо. Только МАКС там не было. Смотрю по сторонам, но её нигде нет. Тогда я подкрадываюсь к двери, нажимаю на неё, а она…
— А она не заперта, — заканчивает фразу Кулхардт.
— Верно! Откуда вы знаете?
— Откуда я знаю. Я детектив. Сколько раз повторять?
— Сначала я испугался, потом разозлился, решив, что МАКС уже пробралась в музей, не дожидаясь меня. Но на самом деле дверь открыли…
— Свиньи, — вновь не даёт мне договорить Кулхардт.
— Откуда вы… Ладно, молчу. И сигнализацию отключили тоже они?
— Сигнализацию отключили тоже они. Так и есть.
— Йофф.
— Но как…
— Но как. Тренировка, Берри Блу. Что было дальше?
— Я делаю несколько шагов вперёд и слышу.
— Что?
— Хрюканье.
— Свиньи, — вновь изрекает Кулхардт.
— Разумеется! Не охранник же!
Кулхардт только приподнимает одну бровь. Я быстро продолжаю свой рассказ:
— Преодолевая страх, пробираюсь дальше. Почти ничего не видно, потому что включено только аварийное освещение. Но вскоре глаза адаптируются к темноте. Заворачиваю за угол и вижу свиней. Они движутся в той же скользящей манере, что и тогда, в саду МАКС.
— Свиньи, — в третий раз произносит Кулхардт.
— Честно признаться, такого чуда я никогда не видел!
— Такого чуда? Какого?
— Две свиньи в камуфляжной раскраске, с фонариками во лбу, снуют по музейным коридорам! Интересно, как они надели эти фонарики!
— Тренировка, — повторяет Кулхардт.
— Видели бы вы, как быстро они двигаются! Представьте, останавливаются то перед одной, то перед другой картиной, переглядываются между собой и бегут дальше. Вдруг я вижу: охи зажали какую-то картину в зубах.
— «Авиньонские свиньи».
— Йофф.
— Эх, узнать бы, как они сняли… Нет, не говорите ничего! Тренировка, я понял!
— Именно так, Берри Блу. Куда они направились с картиной?
— К выходу, естественно! У самых дверей остановились и повернулись в мою сторону. Как только увидели меня, сразу начали дружелюбно похрюкивать.
— Дружелюбно?
— Да. Так, по крайней мере, мне показалось. Правда, не исключено, что дружелюбие предназначалось «Клёцкам валькирии», что были в моём кульке. Я попытался забрать картину, но они держали её крепко, словно в тисках.
— Сильные у них челюсти, у этих свиней.
— Ага. Тем не менее мне удалось заполучить картину.
— Каким образом? — вновь поднимает бровь Кулхардт.
— С помощью «Клёцек валькирии». Достал пару штук и помахал ими возле свиных пятаков. Они тут же забыли о своей миссии, бросили картину на пол и устремились ко мне.
— Неплохо, Берри Блу, неплохо.
Признаюсь честно, в тот миг я был просто счастлив.
— Стало быть, из музея ты пошёл домой? — спрашивает Кулхардт.
— Ну, вообще-то не совсем пошел, скорее побежал со всех ног. Выскочив из музея с картиной в руках, в компании свиней, принюхивающихся к кульку с «Клёцками валькирии», я огляделся по сторонам в поисках МАКС. Её по-прежнему не было видно, зато у обочины стоял автофургон с распахнутыми дверями. В кабине сидела парочка типов. Лиц их я не разглядел, но в ту же секунду понял, кто они.
— Гориллы.
— Йофф.
— Именно! Не раздумывая, я понёсся наутёк. Готтхильф и Женевьева не отставали. То ли хотели отобрать картину, то ли надеялись на новое угощение…
— И то и другое, — сказал Кулхардт.
— Возможно. Мы бежали очень быстро. Вскоре до моего слуха донеслись крики, визг тормозов. Я даже не оглянулся, а продолжил улепётывать. Петлял по узким переулкам и задним дворам, пока не удостоверился, что меня никто не преследует.
— И вернулся домой.
— Йофф.
— Нет, отправился в полицию! Понимаете, я рассчитывал, что, когда покажусь в участке вместе со свиньями в камуфляжной раскраске и с фонариками на лбах и предъявлю им краденого Пикассо, мне наконец-то поверят. Но Готтхильф и Женевьева свели мои планы на нет. При виде здания полиции они остановились, развернулись и скрылись. Может быть, отправились в сад МАКС или еще куда?
— Значит, ты пошёл в участок один?
— Нёфф.
— Нет, конечно! Они ведь уже подозревали меня в краже картины. Приди я без свиней, арестовали бы в два счёта.
— Вполне может быть.
— Йофф.
— Так картина и очутилась в кафе. Хорошо придумано, Берри Блу.
— Йофф.
— Вопрос, что мы теперь будем с ней делать. Отнесём в полицию? Вам комиссар наверняка поверит.
— Нёфф.
— В полицию. Пока нет. Картина нам ещё пригодится.
— Для чего?
— Для чего. Чтобы спасти твою подружку МАКС. Она сейчас в заложницах у Камиллы.
— По этому поводу я уже обращался в полицию, — напоминаю я. — Комиссар позвонил ей, и она была…
— Ты что-то зачастил в полицию, Берри Блу, — прерывает меня Кулхардт.
— Ой, кому вы это говорите!
— Кому я это говорю. Тебе. И вот что я тебе ещё скажу: ты знаешь только про первое похищение МАКС, а было ещё второе.
— Второе? Как это?
Да, если бы я вовремя прочёл твоё письмо, мог бы избавить себя от этих расспросов.
— Как это. А вот так. — Кулхардт запускает руку в карман и достаёт оттуда папку с документами.
— Это что?
— Это что. Свинская документация. Здесь Камилла разложила свой план по полочкам. Глупо с её стороны, но она ведь из учёных. Эти люди всегда так делают.
— Что они так делают?
— Что они так делают. Расписывают всё в мельчайших подробностях. Вот, тут написано, с какой целью она планирует кражу картины.
— Да мы с МАКС это давно знаем!
— Вы это давно знаете?
— Камилла хотела опозорить семью МАКС! Точно так же, как была опозорена сама Камилла в тот день, когда будущий отец МАКС отказался на ней жениться.
На лице Кулхардта появляется кривая ухмылка.
— Временами ты меня изумляешь, Берри Блу!
— Спасибо, конечно, но почему картину должны были похитить именно свиньи? Ведь можно было нанять…
— Почему свиньи. Камилла не хотела привлекать к этому делу сообщников.
— А как же гориллы? — перебиваю я.
— Как же гориллы. Я говорю о сообщниках, а не о типах, которые…
— Которые не понимают предложения, состоящие более чем из четырёх слов.
— Верно, Берри Блу, — вновь ухмыляется Кулхардт. — Потому она и выбрала свиней. Сообщники могут проговориться. Свиньи — нет. К тому же Камилла прекрасно знает, на что способны свиньи. Особенно эти две. Её отец ставил опыты на свиньях. Камилла продолжила его работу, пусть и на свой манер.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Я бы даже присудил ей какую-нибудь научную премию за фундаментальные исследования интеллекта животных. Свиньи — совершенно особый случай. Умные, сильные, непримечательные внешне. В камуфляжной раскраске особенно. Всему прочему они научились в Камиллиной лаборатории. Свои коварные разработки эта особа маскировала под научные исследования. Свиньи могут всё. Отключать сигнализацию, взламывать двери, снимать со стен картины, обороняться…
— Строить хижины из бамбука, — продолжаю я.
— Например. Нужно только знать, как их всему этому научить.
— И Камилла знает как?
— Камилла знает как. Она отлично натренировала свиней. Надо отдать ей должное.
— А выключатель с часовым механизмом?
— Йофф.
— В нём-то и заключается секрет. В нужный момент в ошейниках формируется импульс, у свиней срабатывает рефлекс, и их уже ничем не остановить. Ничем, кроме «Клёцек валькирии», как выяснилось.
— Почему тогда они украли картину из холла в доме МАКС? Причём не один раз!
— Почему они украли картину, — пожимает плечами Кулхардт. — Может быть, дело в привычке. Камилла скорее всего использовала для тренировки копию полотна Пикассо. Картина из дома МАКС её не интересовала. Ей нужна была та же картина, только из музея, — и месть!
