— Её похитили! Вы должны мне поверить!

Комиссар Кнауэр смотрит на меня в течение пары секунд, затем снимает телефонную трубку.

— Соедините меня с домом фон Харденбергов. Да, именно.

Проходят секунды. Комиссар не отрывает трубки от уха, а взгляда от меня. Перед моим мысленным взором проносятся страшилки одна похлеще другой.

— Да? — вдруг прерывает молчание он. — Кто это? Кто вы? Как вас зовут? Да, полное имя. Да, спасибо. Прошу прощения за беспокойство. — Кладёт трубку.

— И? — спрашиваю я. — Почему вы не…

— Это была она.

— Кто?

— Матильда и так далее.

— МАКС?

— Да кто её разберёт. Всё время забываю имя. Слишком сложное. В общем, дочь фон Харденберга. Она сейчас дома.

— Не может быть! — я вновь повышаю голос.

Комиссар наклоняется ко мне.

— Сейчас я закрою глаза ровно на пять секунд, — тихо произносит он. — Когда я их вновь открою, тебя и след простынет. Если нет, ты узнаешь, что бывает, когда я сержусь!

По-моему, мне хватило трёх секунд, чтобы убраться. Что всё это значит, МАКС? Неужели ты решила подшутить надо мной? Подстроила всё так, чтобы опозорить меня или навесить на мою голову новых проблем? Если да, то я прекращаю дружить с тобой! Отныне и навек!

Берри

Отправитель: ПинкМаффин

Получатель: БерриБлу

Тема сообщения: Мне действительно нужна помощь!

Какая ещё «удачная шутка»? Издеваешься? Я там же, где и была, — взаперти в Камиллиной лаборатории! Второй раз за ночь!

Читай внимательно, расскажу всё по порядку, тогда, будем надеяться, ты перестанешь бросаться обвинениями и угрозами.

Итак: я стою у главного входа в музей, жду, озираюсь по сторонам, но ничего не происходит. Может, ты подошёл к чёрному ходу, осеняет меня, и я направляюсь туда же. Одновременно со мной у дверей останавливается автофургон, из него выпрыгивают два типа. Затем я вижу двух свиней, галопом несущихся за кем-то ещё, и вскоре вся эта процессия скрывается из виду. (Надо понимать, то были ты, Готтхильф и Женевьева.) Типы из фургона устремляются вслед за свиньями, не забывая оглядываться во все стороны. К сожалению, я оказываюсь в поле их зрения. Ужас: я знаю одного из этих типов — и он меня тоже. Внезапно прервав бег, он как вкопанный замирает на месте и таращится на меня. Да-да, тот самый горилла Камиллы, что приходил в наш чайный павильон. Скрыться мне не удаётся, потому что он хватает меня и заталкивает в открытый фургон. Дверь с треском захлопывается, слышится визг колёс. В пути я раздумываю, в чём же заключался их план: взять меня в заложники? Добыть картину? Вернуть свиней Камилле?

Пишу тебе письмо, в котором чётко говорю: «Жди моих дальнейших указаний», но ты, в свойственной тебе манере… ладно, чего уж там.

В общем, я почти не удивилась, когда фургон остановился перед дверью в лабораторию Камиллы. Гориллы приволокли меня в её кабинет и закрыли дверь снаружи.

Зато как я удивилась, когда в тишине кабинета раздался голос:

— Ты появилась поздно, я ожидал увидеть тебя раньше.

Голос слышу, но никого не вижу. Тут от одного из кресел отделяется человеческая фигура.

— Что вы здесь делаете? — восклицаю я.

— Что я здесь делаю. Жду. Тебя.

Это Кулхардт. КУЛХАРДТ!!! Он снова появился.

— Да, но… — В голове у меня тысяча вопросов, даже не знаю, с которого начать.

— Никаких «да, но», Сейчас вернётся Камилла.

— Да, но откуда вы узнали…

Кулхардт разворачивается и смотрит на меня. Ух, вот это взгляд так взгляд! Замолкаю на полуслове. Посверлив меня глазами ещё миг, он отходит к окну. Ручка окна оснащена замком с «секретом». Кулхардт невозмутимо достаёт из кармана коктейльную шпажку (!) в форме маленькой пальмы, некоторое время колдует ею возле замка и — вуаля! — открывает окно.

Высунувшись наружу, он тихо спрашивает:

— Всё чисто, партнёр?

— Йофф.

Липински.

Вверх взлетает верёвочная лестница (как Липински это делает?!), Кулхардт закрепляет её на окне и машет мне рукой: спускайся.

Я тем временем нашла на Камиллином письменном столе папку с надписью: «Проект Cochon».

— Сейчас, подождите, тут есть…

Кулхардт смотрит на меня своим знаменитым взглядом, я знаками показываю ему, что хочу захватить документы, но он лишь качает головой.

— Но ведь мы должны… — шепчу я.

— Мы не должны! — напряжённым голосом говорит он и указывает на окно. — Мы должны уходить. Сейчас же.

Сдаюсь и недовольно вылезаю из окна.

Липински крепко зажимает нижний конец верёвочной лестницы в зубах, чтобы нам легче было спускаться.

Узнав меня, он в ту же секунду разжимает челюсти, так что я со всей силы ударяюсь коленкой об стену. Вот вредная псина. И почему я ему не нравлюсь?!

Теперь спуск даётся несравненно труднее, потому что меня болтает из стороны в сторону. К счастью, Камиллин кабинет располагается на втором этаже, и последние метры до земли я преодолеваю прыжком.

Как только я становлюсь обеими ногами на землю, Липински вновь берёт лестницу в зубы и крепко держит её, пока спускается Кулхардт. Этот пёс просто невыносим.

Оказавшись рядом со мной, Кулхардт вместе со своим доблестным партнёром направляется в сторону обочины, я — за ними. Подходим к припаркованному «Редхоту». Вау, вот это таратайка! Наступает мой звёздный час: я сажусь вперёд, а Липински приходится занимать детское сиденье. Безжалостно ухмыляюсь ему в морду и корчу рожи. Он отворачивается и вытаскивает из-под своего сиденья гигиенический пакет вроде тех, что дают пассажирам самолёта.

Не успеваем мы проехать и пары метров, а у меня уже возникает жгучее желание поменяться с Липински местами. Такая поездочка — не для слабых нервами или желудком. Кулхардтов стиль вождения будет покруче «русских горок» и прыжков с моста.

Наконец «Редхот» тормозит у нашего дома, а Кулхардт поворачивается к Липински со словами:

— Эскорт-охрана, партнёр. Иди.

Из-под детского сиденья раздаётся категорическое «нёфф».

Я вылезаю и хлопаю дверью.

— Спасибо, не стоит беспокоиться, это же так трудно — выползти из-под сиденья! — сладким голосом говорю я, обращаясь к Липински, а затем улыбаюсь Кулхардту: — Разрешите от всей души поблагодарить вас за… э-э-э… спасение?

— Не за что, — говорит он, газуя.

Дома никого, кроме — ХОРОШАЯ НОВОСТЬ!!! — СВИНЕЙ! Они снова переехали в павильон, правда успев окружить его бамбуковой стеной. Маскировка? Защита? Затемнение? Или архитектурные излишества? Без понятия. Да это и не важно, я так рада снова слышать довольное похрюкивание моих свинок, что решаю подумать обо всём завтра.

Возвращаюсь в дом. Давно перевалило за полночь.

Звонит телефон. Беру трубку, на проводе комиссар Кнауэр, просит меня. У аппарата, отвечаю я. Конец связи. Вот остолоп.

Ну и ладно.

Мысли мои вновь переключаются на Кулхардта, на кабинет Камиллы, и я сокрушаюсь, что так и не взяла те документы с её стола, глядишь, поняла бы, к чему готовиться.

В итоге вызываю такси и возвращаюсь в лабораторию, чтобы забрать бумаги. Неправильное решение.

Камилла поймала меня, и на сей раз я влипла серьёзно.

При виде меня она сначала разъярилась, а потом вдруг успокоилась, улыбнулась и сказала:

— Что ж, и это вариант.

Вот и торчу я тут, в одном из помещений лаборатории, больше всего напоминающем палату в дурдоме.

Мне не дают покоя слова Камиллы, адресованные гориллам:

— Завтра задание будет выполнено.

Очень надеюсь, что под «заданием» она имела в виду не меня.

Короче, Берри, беги, лети, спеши, несись к Кулхардту, расскажи ему, что Камилла опять сцапала дочь своего бывшего жениха. А когда он успокоится и перестанет проклинать меня за то, что я оказалась такой клушей и позволила похитить себя ещё раз, постарайтесь что-нибудь придумать.

Не нравится мне всё это.

МАКС