— Если ты говоришь о своём отце, будь добра называть его соответственно. «Папс» — это не лезет ни в какие ворота!

— О'кей… в смысле, я хочу сказать… я понимаю, о чём ты говоришь. Скажи, почему мой отец и Камилла Хониг помолвились, но не поженились?

— Тебе действительно было бы интересно это узнать?

— Да.

Она покачала головой.

— Дешёвый роман. Не о чем говорить. — Похоже, больше она не хотела распространиться на эту тему. Вместо этого бабушка подвинула ко мне тарелку с птифурами[12]. — Это печенье из кафе «Кранцхен». Кондитер Кранц — единственный, кто знает, как готовить по-настоящему вкусные птифуры. Они сделаны из бисквитного теста, ни капли не переслащены и всегда потрясающе украшены.

Попробовала. Хм-м, действительно очень вкусно.

— Как идут дела в школе? — спросила бабушка.

— Хорошо. Так как получилось, что свадьба не состоялась? — Я по-прежнему хотела услышать ответ.

Бабушка высоко подняла брови и еле слышно вздохнула. Затем вытерла рот салфеткой с кружевной бахромой (в её доме бумажные салфетки считаются дурным тоном и строго запрещены) и изучающе посмотрела на меня.

— Что ж, почему нет. Ты уже достаточно взрослая, — вздохнула она и начала рассказ: — В день свадьбы в церкви собрались истинные сливки общества — без преувеличения, она должна была стать главным событием года. Под руку со своим отцом Камилла вошла в церковь и направилась к алтарю, где уже стоял твой будущий отец. Чем ближе подходила Камилла, тем отчаяннее делалось выражение его лица. Началась церемония. Наконец прозвучал вопрос: «Берёшь ли ты, Фредерик фон Харденберг, Камиллу Хониг в законные жены?» И тут из уст твоего отца раздалось решительное «нет!». Приглашённые были шокированы таким поворотом событий. «Что, прости?» — пискнула Камилла. Твой отец ответил: «Мне жаль, Камилла, но наша помолвка была ошибкой». Гости стали оживлённо перешёптываться. Камилла развернулась в мою сторону, в ярости подлетела ко мне и начала меня ругать на чём свет стоит. МЕНЯ! Не твоего отца! В церкви стало тихо-тихо, никто не хотел пропустить ни слова. Я с достоинством поднялась и сказала: «Милое дитя, успокойся, пожалуйста. Ситуация действительно сложилась крайне прискорбная. Для всех нас, кстати! Я поговорю со своим сыном и образумлю его». Камилла завизжала на всю церковь: «Бесполезно! Эта свистулька вскружила ему голову!» Тут напряжённая тишина в церкви прекратилась, и люди заговорили в полный голос. Камилла вновь повернулась ко мне: «И вы это допустили! Да как вы могли? Я требую возмещения ущерба». Я предложила покинуть храм Божий и обсудить детали в более приемлемой обстановке. На этом я встала и вышла из церкви. Правда, я оказалась единственной, кто это сделал. Хотя нет, твой отец тоже скрылся с места происшествия. Но гости остались и дружно отправились на торжественный приём, который должен был состояться после бракосочетании. Приём, кстати, прошёл блестяще. И хотя на нём не было ни родственников невесты, ни родственников жениха, гости повеселились от души. Кое-кто даже позвонил друзьям и пригласил их прийти, чтобы они тоже могли урвать свой кусок скандала года и, конечно, полакомиться икрой и омарами.

— Вау. В смысле, просто невероятно. А кто была эта «свистулька», из-за которой не состоялась свадьба? — спросила я.

— Твоя мать, разумеется! — ответила бабушка.

— Ой. И что дальше было с Камиллой?

Лицо бабушки потеряло всякое выражение:

— Камилла действительно настояла на возмещении ущерба и угрожала подать на нас в суд. Чтобы предотвратить ещё один скандал, я купила ей эту лабораторию, которую она так хотела, и в течение десяти лет выплачивала ежегодный апанаж[13].

— Неужели бывают такие люди, которым хочется иметь собственную лабораторию?

— Камилла — из семьи учёных. Её отца даже однажды номинировали на Нобелевскую премию. Он исследует человеческий интеллект в сопоставлении с интеллектом животных.

— Ему следовало бы начать это исследование со своей дочери!

— Что, прости?

— Нет-нет, всё в порядке, спасибо. Птифуры просто мечта, необыкновенно вкусно.

По пути домой я попыталась хоть как-то связать все эти сведения воедино, но ничего не вышло.

Может быть, Камилла слишком долго нюхала содержимое какой-нибудь пробирки и теперь не в состоянии вспомнить о своих свиньях. Или же она просто скромная и на редкость слабоумная особа.

Приветы,

МАКС

Отправитель: БерриБлу

Получатель: ПинкМаффин

Тема сообщения: Страдания любви в стране лагун

МАКС!

Может, то, что Камилла отрицает существование свиней, как-то связано с этой свадебной заварушкой? А у твоего отца действительно железные нервы. Честно! С другой стороны, я могу его понять. Если бы у меня был выбор между твоей мамой и Камиллой, то… Ладно, проехали. В любом случае история действительно впечатляющая! Кулхардт тоже так считает — хотя его полунамёков я так до конца и не понимаю.

Как только я прочёл твоё письмо и отскрёб последние остатки «Клёцек валькирии» со стен кафе, я пошёл к нему. Точнее говоря, не пошёл, а побежал со всех ног.

Взлетаю я, значит, запыхавшись, на нужный этаж, захожу и вижу Мильфину за письменным столом, который почти полностью заставлен стопками коробок с печеньем.

— Привет, Берри! — дружелюбно восклицает она. — Почему ты так тяжело дышишь? Тебе нужно больше заниматься спортом.

— Вы хотите всё это съесть? — перевожу разговор я, указывая на коробки с печеньем.

— Нет, просто навожу небольшой порядок в своих запасах. Сейчас я, например, сортирую кексы.

— Печенье, — поправляю я.

— Что?

— На языке кондитеров «кекс» — слово запретное. Это называется печеньем. То, что вы сейчас держите в руках, называется шахматным печеньем.

Мильфина смотрит на меня, высоко подняв брови.

— Спасибо за урок. Помоги мне лучше рассортировать. Сначала сложим отдельно кексы с шоколадом и без шоколада, потом по сроку годности, потом…

— Нет, спасибо. Кулхардт здесь? Мне нужно поговорить с ним!

— Кулхардт здесь. Здесь Кулхардт.

Я резко поворачиваюсь и лбом врезаюсь и его плечо. Твёрдое, как сталь! С ума сойти!

— Не надо так спешить, Берри Блу. В чём дело?

— Один из горилл Камиллы приходил сначала к нам, потом к МАКС. Хотел забрать свиней!

Мильфина поднимает голову от своих кексов.

— Горилла по имени Камилла?

— Нет! Один из её телохранителей, или охранников, или как там называют этих типов.

Кулхардт приподнимает одну бровь:

— И? Свиньи теперь у него?

— К счастью, нет! В кафе гориллу нокаутировала наша новая официантка, а в доме МАКС Готтхильф и Женевьева справились сами. МАКС полагает, что они — какие-то особые боевые свиньи или свиньи-телохранители. И знаете ли вы, что самое невероятное?

— Знаю ли я, что самое невероятное. Нет.

— Камилла отрицает, что свиньи вообще переступали порог её лаборатории. Отец МАКС хотел их выкупить. Но она утверждает, что не имеет понятия, о каких свиньях идёт речь!

Кулхардт смотрит на меня. Но на этот раз не хладнокровно, а скорее так, будто прекрасно понимает, о чём я говорю.

— Стало быть они всё ещё у МАКС, — произносит он. — Это хорошо.

— Почему?

— Почему. Я ведь уже объяснял, Берри Блу. Ты меня не слушаешь?

— Отнюдь. Вы говорили, что дело со свиньями ещё не закрыто.

— И не только. Дело это очень большое и серьёзное, очень серьёзное. Слишком серьёзное для тебя, Берри Блу.

— Что за дело?

— Что за дело. Спроси свиней.

— Свиней?

— Свиней.

— Но как же я буду их спрашивать? С тем же успехом можно спрашивать Липински!

— Нёфф.

Я снова резко поворачиваюсь и грозно кричу:

— Меня зовут Бонд! Джеймс Бонд!

Ты ведь помнишь: стоит ему услышать цитату из «Бондианы», и Липински передумывает писать на меня. Его задняя лапа сначала замирает в воздухе, потом он опускает её и вразвалочку направляется в сторону Мильфины.