Седрик же имеет на сорняки совершенно иные виды. Он не выполняет моего наказа. Сегодня я, значит, ещё раз пытаюсь внятно объяснить ему свой замысел, но он как будто оглох. Взгляд его устремляется поверх моей головы в направлении пристройки к дому. Пристройки, где живёт Колетт. Она тем временем сидит на своей маленькой терраске и принимает гостя.

Шея Седрика удлиняется, губы сжимаются, на лице застывает маска. Не дослушав моих указаний, он берёт курс на терраску и марширует к ней. Я тащусь за ним, потому что ещё не закончила свой выговор, и продолжаю что-то ему внушать, в то время как он приближается к своей цели.

Доходим до терраски, и я понимаю, что за гость навестил нашу Колетт. КУЛХАРДТ! Кулхардт с коробкой шоколадных конфет в руках.

Колетт испуганно подскакивает, завидев Седрика, и одаривает его пленительной улыбкой. Кулхардт по-прежнему сидит на садовом стуле и раздражённо переводит взгляд с Колетт на Седрика и с Седрика на Колетт.

Желваки на лице Седрика ходят ходуном, губы сжимаются ещё сильнее, и с ледяной улыбкой он обращается к Кулхардту:

— What а pleasure to meet you. And who might you be?[24] — выдавливает он.

— Сто я такой, хотел бы он знать? — испытующе взглядывает Кулхардт на Колетт.

Она подлетает к Седрику, успокаивающе кладёт ему руку на плечо:

— Нет рьевновать, нет пришина!

Седрик ещё на шаг приближается к Кулхардту и, поскольку тот всё ещё сидит, смотрит на конкурента сверху вниз, точно желает раздавить его взглядом.

Кулхардт, твой невозмутимый Кулхардт, глядит на него глазами раненой лани, поскольку ему мгновенно становится ясно, что здесь к чему, затем переводит взгляд на Колетт. Тебе надо было видеть этот взгляд; я чуть не заревела. Он был бесконечно разочарован, растерян, растоптан — вот сколько боли читалось в его глазах.

Затем он более-менее приходит в себя и пытается вернуться в прежнее хладнокровное обличье.

Встаёт, глядя Седрику прямо в глаза.

— Моя фамилия — Кулхардт, и вы нам мешаете.

Седрик поворачивается к Колетт, а та воркующим голоском переводит:

— Он гёвёрить, что рад с тобой пёзнякёмиться, и он приносить тьебе пралине, — вырывает из рук Кулхардта коробку и протягивает её Седрику.

Тот принимает её и сразу начинает выглядеть более миролюбиво.

Кулхардт расправляет оперение, я мысленно готовлюсь к началу поединка. Но тут Колетт прижимается к Седрику. Кулхардт вздрагивает, поворачивается и уходит.

Короче, Берри, метнись к нему в офис, обрадуй Мильфину. Она будет вся в счастье, когда узнает, что проблема с Колетт разрешилась, а Кулхардт скоро придёт в норму. И пожалуйста, будь с ним любезен, когда он появится, — бедняга так страдает!

Если Кулхардт захочет, чтобы я за него отомстила, пусть скажет только слово. Так ему и передай! Я всецело на его стороне!

Приветы,

МАКС

Р. S. В смысле, лучше не заговаривать с ним на эту тему, вдруг ему будет больно.

Но тем не менее обязательно позаботьтесь о нём.

Отправитель: БерриБлу

Получатель: ПинкМаффин

Тема сообщения: Кулхардт не сладкий! Кулхардт пропал!

Привет, МАКС!

Для начала повторюсь: Кулхардт, возможно, и чокнутый, и своенравный, и упрямый, но прежде всего он «cool»! И ни в коем случае не сладкий! Тем не менее я рад, что ты наконец перестала к нему придираться.

Прочитав твоё письмо, я тотчас понёсся в его офис. Я ожидал увидеть его сидящим за столом в печали и думал, что помогу ему, когда объясню: без подруги в жизни гораздо меньше стресса. Вбегаю. Мильфина встречает меня улыбкой до ушей.

— Нет, он ушёл. Мы поспорили, затем он исчез.

— Вы поспорили? — восклицаю я. — Поэтому у вас теперь такое хорошее настроение?

— С Липински он поспорил ещё серьёзнее.

— С Липински? С ним ещё и спорить можно?

— Йофф.

Предупреждение приходит с опозданием. Моя брючина намокает.

— Ты, тупая дворняга! — распаляюсь я. — Дождёшься, я что-нибудь с тобой сделаю!

— Только предупреди меня заранее, — перебивает Мильфина. — Не хочу этого видеть.

— Неужели в «Альди» не торгуют подгузниками?

— Почему, торгуют, только не того размера. Кассирша говорит, они должны поступить в продажу на следующей неделе.

— Ты тоже в хорошем настроении? — спрашиваю я Липински.

— Нёфф.

Мильфина вытаскивает стопку коробок с ореховым печеньем, ставит их на полку и смотрит на меня с самодовольной улыбкой.

— Причина моего хорошего настроения — не спор, но его тема.

— В смысле?

— Мы спорили о женщинах.

— Ага. То есть споры на эту тему приводят вас в хорошее расположение духа?

— Ну, видишь ли, речь шла не о женщинах в целом, а об одной конкретной женщине.

— Колетт! — кричу я.

Улыбка Мильфины становится ещё шире.

— Умный мальчик. Кулхардт вернулся в офис мрачнее тучи и обронил весьма нелицеприятное замечание о женщинах. Так как я не вполне пришла в себя после его предыдущего высказывания о моих рабочих обязанностях, я не могла не отреагировать на эти обидные слова. Завязался спор. От меня не укрылся тот факт, что Кулхардт просто взбешён поступком этой французской… этой Колетт.

— А Липински?

Мильфина пожимает плечами:

— Он был вообще ни при чём. Просто вышел из своего кабинета. Может быть, его заинтересовала тема нашего спора. Но Кулхардт сразу забрюзжал на него, утверждая, что он один во всём виноват.

— И что же ответил Липински? — задаю я глупый вопрос.

— Нёфф! Нёфф! — кричит Липински.

Мильфина бросает изучающий взгляд на этикетку, где указан срок годности шоколадных хлопьев.

— В общем, дело кончилось тем, что Кулхардт собрал свои вещи и исчез.

— Свои вещи?

— Ключи от «Редхота». Когда он исчезает, больше ничего с собой не берёт.

— Хотите сказать, такое случается часто?

— Каждый раз, когда его обводит вокруг пальца какая-нибудь женщина — или наоборот. Вот только…

— Вот только — что? — переспрашиваю я, потому что она вдруг замолкает.

— Вот только на сей раз он выглядел на редкость решительно. И потом, это его замечание.

— О чём вы?

— Перед уходом он сказал: «Объясните Берри Блу хорошенько, что от истории со свиньями ему следует держаться как можно дальше. Слишком опасно».

Честно, МАКС, эти слова уязвили меня до глубины души!

— Звучит не очень-то обнадёживающе! — фыркаю я.

— Ну да, — пожимает плечами Мильфина. — Но мне кажется, всё не настолько плохо. Кроме того, ты можешь просто последовать его совету и больше не вмешиваться.

— А что, если не могу? В конце концов, Готтхильф и Женевьева исчезли!

Мильфина не отвечает.

— Ты тоже веришь, что всё не так плохо? — обращаюсь я к Липински.

— Нёфф.

— Слышали? Вот и Липински волнуется!

— Йофф.

— Тогда ищите его вместе, — с лёгкой досадой отвечает Мильфина.

— И где? — Когда задаю я этот вопрос, мне в голову приходит гениальная — так, по крайней мере, думаю я — идея.

Опускаюсь на колени перед Липински:

— Ты ведь всё-таки собака.

— Нёфф.

— Да-да, знаю, но чисто внешне у тебя есть всё, что нужно иметь собаке, в том числе и хороший нюх.

— Йофф.

— Понимаете, к чему я клоню? — кричу я Мильфине, которая смахивает пыль с упаковок с мармеладом. — Липински возьмёт его след! Мы дадим ему понюхать какую-нибудь вещь Кулхардта и сможем приступить к поиску!

— И что бы это могла быть за вещь? — спрашивает Мильфина. — Что ты дашь ему понюхать?

— Ну, допустим, хорошо поношенный носок… хотя нет, лучше не надо. Но в кабинете Кулхардта наверняка найдётся куча вещей, которые…

— Нет! — восклицает Мильфина. — Никому нельзя входить в его кабинет, когда хозяина нет на месте.

— Тогда давайте поищем прямо тут, у вас. Здесь точно найдётся что-нибудь, до чего он дотрагивался.