— Беда в том, что в этом деле всегда отсутствовали очевидные мотивы преступления, — ответил Барри. — Правда, основной подозреваемый имел серьезные мотивы — получение страховки, но тогда зачем прятать тело? Имело бы больше смысла, если бы тело нашли прямо тогда. Я никогда всерьез не подозревал мужа.
— Есть еще сосед, у которого тоже мог быть мотив. Брендан Мак-Ганн. Думает, что Осборн крутит с его сестрой.
— Все эти слухи уже с бородой. Я знаю Брендана — злой как змея, но непрост. Я не утверждаю, конечно, что он не мог бы этого сделать. У него мерзкий характер. Но Брендан скорее подтолкнет человека к убийству, чем укокошит кого-то сам. Так и не понял, почему они не занялись как следует кузеном.
Девейни навострил уши:
— Юноша?
— Ну, он ведь был вторым подозреваемым. Хотя нет, кажется, его мать, — сказал Барри. — Что-то не то во всем этом. Слишком… вычурно, понимаете, что я имею в виду. Не могу понять, почему они не потрясли это дерево посильнее.
— Расскажите мне о ней побольше.
Мгновение Барри размышлял.
— После того как я посидел день-два в холле, меня перестали замечать. Стал частью мебели, можно сказать. Она готовила чай и сэндвичи для детективов, когда они проводили допросы, приносила все эти подносы, нагруженные едой, прямо в библиотеку, словно… — он слегка поколебался, — ну, словно тоже вела расследование. Не могу как следует объяснить… ну, будто ей зачем-то нужно находиться поближе и постоянно наблюдать за Осборном, пока он в таком состоянии.
— У вас сложилось впечатление, что между ними что-то произошло? — спросил Девейни.
— Не могу сказать наверняка. Ничего очевидного. Я помню, один раз ей показалось, что они слишком на него давят. Ну, она пришла в негодование. Просто вышвырнула их оттуда.
— А вам она никогда не готовила чай и сэндвичи? — поинтересовался Девейни, искоса глянув на собеседника.
— Готовила, конечно. Но еду я получал внизу, на кухне, а не наверху с крутыми парнями. Я скажу, что еще встревожило меня: это она все время проталкивала идею, будто жена смоталась. Я имею в виду, пропали вещи, одежда и так далее, пара чемоданов, верно? Но кто угодно в доме имел доступ к этим вещам и мог стащить их до нашего обыска. У него было на это три гребаных дня.
Девейни почувствовал себя дураком, ибо он никогда не задумывался об этом факте. Если вспомнить шарф, который миссис Хернанс нашла под кроватью Джереми…
— Слушайте, я должен идти, — сказал Барри, осушая остатки пива. — Простите. Я обещал жене, что не задержусь: малыш.
— Вы оказали мне огромную помощь. Дайте мне знать, если вспомните что-нибудь еще.
Девейни наблюдал, как широкие плечи Барри отодвинули дверь, словно картонную, и представил себе, как он перепеленывает своего крошечного ребенка. Этот отец не пропустил рождение своего ребенка, подумал Девейни. Он сделал очередной глоток. Благодаря Барри он увидел Люси Осборн с новой стороны, которую не замечал ранее. Все это время он был сосредоточен на одном мотиве и не задумывался о другой всепоглощающей человеческой страсти — ревности. Он вспомнил, какое пренебрежительное, даже неприязненное отношение к Майне Осборн продемонстрировала Люси, пока занималась своими букетами. Если она действительно положила глаз на Осборна, не могла ли она попытаться избавиться от его жены? Она жила в Браклин Хаус годами, привыкнув к мысли, что так всегда и будет, а что делает Осборн? Отправляется летом читать лекции и привозит домой беременную жену. По меньшей мере, шокирует. Люси и Джереми отходят на второй план, а он заводит новую семью. Но что могло подтолкнуть к убийству? По опыту Девейни, чувство ревности особо усиливала выпивка либо лицезрение предмета своей страсти в обществе другого человека. Девейни мысленно вернулся к сцене составления букета и сфокусировался на забинтованном пальце Люси Осборн. Случайно ли, что она порезалась в тот самый момент, когда он упомянул о ее сыне?
Дверь паба открылась, и неожиданно появился Донал Барри.
— Забыл упомянуть еще об одном, — сказал он, подходя к Девейни и опираясь о стойку. — Может, и ерунда, но оборачивается по-всякому. Однажды я был на кухне, в один из первых дней после исчезновения Майны. Люси Осборн поставила передо мной тарелку с печеньем, и внезапно из кольца на ее руке вывалился камень. Огромный гребаный алмаз. А за ним — кучка сухой глины. Я почти не обратил внимания, а она смела все это, пробормотав что-то вроде того, что придется бросить копаться в саду.
— А это странно?
— Моя мама великий садовод. Колоссальный. Никогда не вычищает глину из-под ногтей. И вот, болтаясь по тому месту, я видел Люси Осборн в саду много раз. И она всегда была в перчатках. Эта женщина ни за что не запачкает руки.
Когда Барри ушел, Девейни взглянул на часы — десять минут шестого. Он должен отправляться в дорогу, если хочет добраться до Данбега, прежде чем Пилкингтоны закроют магазин. Порасспрашивав, он выяснил, что у Долли Пилкингтон есть маленькая скрипка, которая могла бы подойди Рошин, и обещал зайти в магазин этим вечером, чтобы взглянуть на нее.
Маллинс исправно позвонил ему утром, сообщив о полученной им информации. Оперативный отдел не обнаружил четких отпечатков пальцев на разбитых машинах, и ничего из машин не пропало. Итак, это один из тех случаев, где едва ли удастся найти злоумышленника — и при этом полиция должна поддерживать свой имидж. Маллинс также доложил, что Хью Осборн действительно прилетел на семичасовом рейсе «Бритиш Эйруэйз» из Лондона в воскресенье утром, как он и утверждал. Прекрасно. Он не будет торопиться с выводами. Магуайр сказал: если кто-то хочет прекратить работы в монастыре, почему он не действует непосредственно на раскопках? Кроме того, повреждения нанесли с какой-то дикой яростью, размышлял Девейни. Это не просто рассчитанный жест протеста со стороны защитников болот, а нечто сугубо личное. Так почему же мишенью стала пара чужаков? Может, они просто оказались в неудачном месте — слишком близко к истинной цели мстителя? Кажется, Осборн говорил, что его машину тоже бы разбили, если бы он был дома?
И эта загадочная мертвая ворона доктора Гейвин. Он вполне ей верил, но обшарил все вокруг дома и не нашел ничего, подтверждающего ее сообщение. Он согласился с тем, что она сказала о Джереми Осборне: его склонность к разрушению направлена скорее на него же самого, нежели вовне. Но Люси чрезвычайно напугали синяки и ссадины юноши; это было видно из того, как она на него смотрела. Можно ли понять, каковы их взаимоотношения? Выражение «избыточная опека» по отношению к Люси Осборн было бы слишком слабым.
А еще есть Мак-Ганн с соломой, прилипшей к одежде, разбитыми бутылками «Гиннесса» и утверждением, что из паба он отправился спать. Девейни мысленно пообещал себе перекинуться парой слов с Демотом Линчем на завтрашней вечеринке и разузнать, не было ли чего-то необычного в поведении Брендана в субботу вечером.
Девейни притормозил перед магазином Пилкингтонов как раз в тот момент, когда Долли запирала старомодные двойные двери. Она вновь их открыла, чтобы приветствовать его.
— Как вы, Девейни? Я уж думала, вы никогда сюда не соберетесь.
— Простите, Долли… тяжелый день.
— Я слышала о вчерашнем происшествии в большом доме. — Она хмыкнула и покачала головой. — Прямо ужас… Я бы умерла со страху, живи я в таких огромных развалинах. И у вас нет предположений, кто бы мог это сделать?
— Мы разрабатываем несколько версий, — ответил Девейни. Так он всегда говорил, даже уже поймав кого-то с поличным. Кроме того, если рассказать что-нибудь Долли Пилкингтон, через минуту об этом будет знать весь город. Из боковой комнаты высунулась голова Оливера Пилкингтона, который пытался разглядеть собеседника матери. Он протиснулся между ними и занялся подметанием пола поблизости, чтобы слышать, о чем они говорят.
— А, не сомневаюсь, от вас ничегошеньки не добьешься, детектив. — Она открыла маленький скрипичный футляр. — Ну, вот она. У бедного Оливера и нотки в голове не задерживается — с таким же успехом можно учить музыке глыбу камня. Взгляните на нее, если хотите.
