— А теперь, мама, вспомни, люди с радио были здесь давным-давно. Более тридцати лет назад. Ты же знаешь это, мама. — Пожилая леди казалась в высшей степени смущенной, а голос ее дочери понизился, когда она несколько сконфуженно обратилась к ним, все еще держа руку матери: — Она обычно не начинает вести себя так раньше позднего вечера. Возможно, она немного устала.

Нора уже спрашивала себя, не зря ли они сюда приехали. Но не мог же Рафтери послать их к тете, зная, что поездка станет потерей времени.

— Эта девушка — что вам до нее? — резким требовательным голосом спросила миссис Клири.

— Ну, ничего личного, — ответил Кормак. — Просто так случилось. Мы откопали ее голову несколько дней назад в Драмклегганском болоте.

— Рыжеволосая она была, да?

— Как вы догадались? — спросила Нора.

Миссис Клири поджала губы:

— Люди болтают. Здесь в округе нет тайн.

— А много рыжеволосых людей в этих краях? — спросил Кормак.

— Ну, довольно-таки, в некоторых семьях. Клири — семья моего мужа, Келли и Мак-Ганны, среди них всегда были рыжие. Не все, но некоторые.

— А что особенного в рыжих волосах? — спросила Нора. Она знала, что рыжие волосы вроде бы свидетельствуют о горячем темпераменте, но, может быть, есть и нечто большее.

— Мой отец всегда повторял: встретить рыжеволосую женщину в воротах — ужасное несчастье. А вы никогда не знаете, они могут обладать силой: лечить или проклясть, сглазить и все такое.

Нора пожалела, что не расспросила Робби о предполагаемой участи девушки, подозреваемой в колдовстве.

— Также мы нашли кольцо, — прибавил Кормак. — У него внутри есть инициалы, COF и AOF, и дата — 1652 год. Мы надеемся, это поможет нам выяснить, кем была эта рыжеволосая девушка. Если инициалы что-то означают…

— И положим, вы выяснили, кто эта девушка? Что изменится?

— Ну, по большому счету — ничего, — произнес Кормак, принимая от Риты дымящуюся чашку чая и печенье.

— Я думаю, мы ощущаем… ответственность, — сказала Нора. — По крайней мере, я. Необходимость выяснить, кем она была и как туда попала. Вы бы ощутили то же самое, если бы увидели ее. — Нора осознала свой промах, но не извинилась.

Вызов, прозвучавший в ее словах, произвел странное действие на миссис Клири. Глаза пожилой леди сузились, губы сердито скривились. Казалось, она размышляла. Они ждали.

— Я ничего не знаю ни о какой рыжеволосой девушке, — пробормотала миссис Клири.

— Нора подозревает, что инициалы OF могут означать О’Флаэрти, — пояснил Кормак. — Нед рассказал нам о последних ОʼФлаэрти из этих мест, о молодом парне, звавшемся Катал Мор, которого сослали на Барбадос. Вам не случалось слышать о нем?

Ухватившись правой рукой за ручку кресла, миссис Клири продолжала размышлять. Ее затуманенные глаза были потуплены, словно она вглядывалась в прошлое. Левая рука со стаканом виски устало опустилась на колени. Впервые она показалась неуверенной, обеспокоенной чем-то.

— Помнила я все это. Слышала, как старики рассказывали, и помнила. Люди приходили ко мне. Все это прошло…

— Может, мы зайдем в другой раз? — сказал Кормак.

Старая женщина не ответила, но ее дочь, стоявшая в другом конце комнаты, кивнула, и Кормак выключил магнитофон. Что еще они могут сделать? Он бережно взял стакан из рук миссис Клири и поставил его на стол рядом с ней. Ее раздражительность сменилась робким смущением.

— Рита, — окликнула она. — Рита, где ты? Я хочу пить.

Нора уже вставляла ключ в зажигание, когда они услышали громко зовущий из дверей голос:

— Мистер Магуайр, подождите! Вернитесь.

Рита проводила их обратно в слабо освещенную комнату, где они заняли прежние места на стульях с прямыми спинками рядом со старухой. На сей раз дочь села около миссис Клири, поглаживая ее руку.

— Мама, ты сейчас спела кое-что, помнишь? Маленький отрывок песни, которую знала когда-то.

Она промычала мелодию, хлопая в такт по руке пожилой леди, Кормак молча нажал кнопку магнитофона, и миссис Клири сузила свои глаза в усилии сосредоточиться. Затем пожилая леди открыла рот, и раздался голос, скрипучий, будто старая кожа. Он не был красив, но тревожил слух и сердце так, как не смогло бы это сделать гладкое исполнение молодой певицы.

Тут голос старой женщины прервался, но дочь быстро взяла ее руку, легкими круговыми движениями опуская и поднимая в такт песне, словно поршень локомотива. Нора зачарованно слушала, как Рита напевает-подсказывает:

— Но лучше имя мне скажи. — Что-то повернулось в голове старой женщины. Она снова начала петь:

Вновь она споткнулась, и опять низкий голос ее дочери продолжил мелодию, пока пожилая леди не выудила из потайных уголков памяти еще несколько строк.

На этот раз ее пение резко оборвалось.

— Sin-e [8],— произнесла старая женщина. — Это все. А, было что-то еще, но это, но это запамятовала. Я не могу…

— Все в порядке, мама, — промолвила Рита. — Помолчи теперь, ты была великолепна, просто великолепна.

— Вы не могли спеть лучше, — поблагодарил Кормак. — Не беспокойтесь.

— Это было удивительно, миссис Клири, правда, — сказала Нора. Звук собственного голоса отдавался в ушах, и ей казалось, что она отделена от происходящего в этой комнате, находится в ином пространстве. Не в первый раз ее посещало подобное чувство. Здесь происходило какое-то особое общение, от которого ее отделяла непреодолимая пропасть культуры и опыта. Надтреснутый звук старческого голоса миссис Клири и облик горюющего солдата из ее песни сливался с образом рыжеволосой девушки и воспоминанием об улыбающемся лице Трионы. И Нора опять ощущала себя наполненной той ужасной ноющей печалью, что овладела ею, когда она оставалась в лаборатории наедине с рыжеволосой девушкой.

— Ну, миссис Клири, мы не хотим утомлять вас, — наконец произнес Кормак. — Наверное, мы еще приедем, посетим вас в другой день. Спасибо вам большое за то, что поговорили с нами.

Пожилая леди уже потеплела к Кормаку и явно не хотела, чтобы он уходил. Она вернулась к своему обычному сварливому поведению.

— Делайте, что хотите, — сказала она, махнув безразлично рукой. — Мне все равно.

Когда они уезжали от миссис Клири, Кормак заметил, что Нора расстроена, поэтому не заговаривал с ней, пока они не проехали значительное расстояние.

— Кажется, я был грубоват. Вы в порядке?

— Не совсем. Я думаю о старой женщине, сидящей там день за днем, со всем этим только ей известным прошлым, — вас не изводят порой подобные мысли, Кормак? Что все растрачивается и исчезает?