В этом беда старых людей и твоя беда – ни они, ни ты никогда не знали своего места.

Два мертвеца и она, пока живая, в вагоне, выкрашенном в цвет безумия. На полу – кровь и дерьмо. И переползающие с места на место игрушки пропавших без вести. За окнами – выдернутые жилы. Корчи пульса, судороги непроизносимого. Подушка темноты. Если дать ей опуститься, придушит. И кто-то навалится с той стороны…

Но у девушки пока есть чем стрелять сквозь подушку. Она ждет. Время не двигается. А куда? Во всех направлениях – ужас и невыносимое искушение бесконечностью. Лучше туда не ходить, даже вслед за временем, иначе это никогда не закончится.

Продержаться от вдоха до выдоха. Повторить. Не так уж трудно, правда? Особенно если убедить себя, что вокруг нет ничего реального. И сама она нереальна. Тогда совсем легко. И черный экран вокруг головы, в который барабанит кошмар, – всего лишь ошибка восприятия.

Все дело в настройках, девочка. Они у тебя сбились, когда ты спускалась сюда. Надо найти способ вернуться к прежним. Или найти того, кто тебя исправит. Ого, ничего не напоминает? Может, монастырь въелся в твою душу глубже, чем тебе хотелось бы?

Ну, по крайней мере, девушка не рассчитывала на помощь или хотя бы вмешательство того, кого принято просить о помощи в безнадежных ситуациях. Или все, что творится, – это и есть его вмешательство? В таком случае мир оказывается весьма забавной и страшной штукой. Не для слабонервных, конечно, но ей и так надоело быть слабой, и два трупа справа и слева служили тому доказательством.

Так она собрала себя по кускам в нечто, напоминавшее ей самой разбитое, а затем склеенное гипсовое распятие – на прочность лучше не испытывать, и кое-каких мелочей не хватает, но внешне выглядит примерно так, как должно выглядеть, во всяком случае, можно узнать, чем это было раньше.

Очередное торможение она восприняла как свидетельство налаживающейся связи между двумя не вполне реальными вещами – собой и подземкой. Осталось отыскать внутри себя достаточно силы и безразличия, чтобы исправить эти вещи.

А если не получится обе, то хотя бы одну из них.

Потом была остановка, и…

Первое ощущение – не хватало одежды. Девушка приоткрыла глаза. Да, совершенно голая, она сидела в одном из тех кресел, которые когда-то (ей так казалось) стояли на заднем дворике магазина при заправочной станции. Ноги раздвинуты. Руки бессильно свисают с подлокотников. Само собой, не было ни станции, ни магазина, ни стены, ни неба. Даже снега не было. Только слепящая пустота. Именно слепящая, потому что девушка закрыла глаза, не в силах вынести этой пустоты.

Очень долго она пыталась понять, что это. Очередной кошмар? Нет, скорее передышка. Ничего не происходило. Вдруг она поняла, что почти ничего и не помнит. А то, что помнит, похоже на отражения в грязной воде. В слишком маленькой луже. После дождя, которого не было.

Потом она услышала голоса.

Они звучали так, словно доносились со звезд… или принадлежали мертвецам с канала «Ретрожизнь». Тем не менее голоса были молодые, веселые и злобные. Один из них – точь-в-точь голос того (Папочки), кто разговаривал с ней по телефону, а другой… Другой был голосом толстяка-«аборигена», продавшего ей пистолет.

– Следующий уровень?

– Думаю, с нее хватит.

– Я бы добавил еще, чтобы неповадно было. Третий побег за неделю, какого черта!

– Это потому, что они кое в чем слишком похожи на нас.

– В чем?

– Ну, а ты бы на ее месте не сбежал?

– К счастью, я не на ее месте. И вообще херня это. Она не может испытывать ничего такого, чтобы захотеть сбежать.

– Кто знает… Ладно, не бери в голову. Но все равно, не дай тебе бог оказаться на ее месте.

– Заладил, мать твою! Или отключай ее, или…

– Или что?

– Или не мешай работать… А она ничего. Не то что позавчерашний урод.

– Тот, который на третьем уровне решил, что попал в чрево кита?

– Ну и кретин… М-да, а эта действительно ничего. С бритой головой хорошо смотрится, правда? Плосковата немного, но сойдет. Позабавиться не хочешь?

– Ха! С бывшей монашкой? Я не извращенец.

– Она думает, что она бывшая монашка.

– Уверяю тебя, это одно и то же. Ладно, стирай монастырь к гребаной матери!

– Э, нет. Так интереснее. Бывших монашек я еще не имел. Смотри, как вцепилась в пушку. Тебе это ни о чем не говорит?

– Страшно ей, сучке.

– Страшно – это само собой. Мне кажется, тут надо кое-что другое почистить.

– Да ну, на хрен. Она почти прошла пятый уровень. Оттуда возвращаются стерильными, как младенцы… или не возвращаются совсем.

– Ты помнишь, чтобы кто-нибудь не вернулся?

– Да вроде было… давным-давно. Учитывая масштаб времени, сейчас она уже, наверное, старуха.

– Призрак внутри призрака? Я даже думать о таком не хочу. Еще ночью приснится…

– А-а, вот я и говорю: не дай нам бог… Молчу, молчу. Все, пушка стерта. Получи свою монашку, безоружную и безгрешную. Теперь даже не «бывшую». Куда ее, не знаешь?

– Да все на ту же гребаную заправку, куда же еще! Раньше из них хотя бы шлюх делали, а теперь озабоченным только органику подавай.

– А ты не такой?

– А мне похер – по-моему, баба как баба. Если думаешь, что жрешь сахар, значит, так оно и есть. Ты сам сказал.

Она услышала более чем достаточно. Втекавший в уши яд медленно убивал ее. Но остатки памяти умирали еще медленнее. Девушка даже хотела, чтобы это – очищение – случилось, чтобы она избавилась наконец от проклятия, которое обрекало ее на поиски смысла – как оказалось, несуществующего. Вместо жизни ей раз за разом подсовывали подделку.

Но теперь какой-никакой смысл вдруг появился. Найти тех, кому принадлежали веселые и злобные голоса. Ну и что, что пушка в ее руке – плод ее воображения? У нее забрали прошлое, но это, как ни странно, облегчало работу с настоящим – со слепящей пустотой внутри и снаружи. Девушка научилась управлять своим воображением.

Пистолет появился в ее руке, постепенно обретая материальность. И растворился снова. По ее желанию. Пистолет-призрак. С тринадцатью патронами-призраками в обойме. Которые никого не могут убить… кроме призрака?

Она сама запуталась в этом. А как не запутаться, если почти прошла пятый уровень. Пятый – это не третий, где тебя всего лишь проглатывают заживо. Для нее с этого все только начиналось – ее поглотила подземка. Дальше – хуже. Некоторые вообще не возвращаются. Кое-кто до сих пор ждет поезда, который никогда не придет. Кое-кто навеки остался в камне. Или в зеркале… Но она не будет ждать. Теперь для нее все было нереальным, включая страх и смерть. И все могло стать реальностью.

«Если думаешь, что жрешь сахар, значит, так оно и есть»? Она научит их кое-чему еще.

Если думаешь, что тебя убивает девушка-призрак, вполне возможно, что так оно и будет.

Избиение не доставляло парням никакого удовольствия: водила упал с первого удара в челюсть, упал навзничь и даже не закрылся руками, когда его стали пинать.

Переворачиваясь с бока на бок, Семен видел их брезгливые лица, и самому сделалось скучно, будто это не ему сейчас ломали ребра.

Ну, вот опять. Опять поменялся хозяин у маршрутчиков, опять кто-то шепнул, что Семен Порожняк не платит в общую казну и работает на другого. Опять Семена бьют, требуя денег и адрес его хозяина. Опять бьют ногами – у белобрысого братка Белявый с черно-красной подошвой, а у брюнета – кожаные туфли на микропоре. Полгода назад здоровяк в камуфляже пинал берцами – есть что вспомнить. Хоть бы когда ножом полоснули для разнообразия. Хотя это тоже уже было. В голову еще не стреляли, но такого, наверно, никогда не случится. Кто он такой, Порожняк, чтобы на него пулю тратить?