Управление процессом не прерывалось ни на минуту.

Это будущее видится нам куда более вероятным, чем ласковый мир ХВВ. Устройство Торманса/Земли – высокотехнологичный фашизм, причем по научной мощи мало уступающий Земле коммунистической (в чем, кстати, видится определенное сходство с цивилизацией Третьего рейха, породившей львиную долю прорывных открытий двадцатого века).

Доказательства? Их есть в тексте изрядно.

Очень мало времени понадобилось тормансианам, чтобы разгадать тайну защитного поля землян. Стоило Вир Норину прочесть лекцию об устройстве Вселенной, правильные выводы воспоследовали немедленно: сверхдальняя связь «Темного Пламени» с Землей – фальшивка, спектакль. А чего стоит бытовая машинка для определения умственных способностей на городском почтамте? Посложнее иного мнемоскопа будет и диагностика – почти мгновенная. А волновая психотехника «Встречи со Змеем»? Заметим в скобках, что здесь антиутопия Ефремова смыкается с другой великой антиутопией АБС – «Обитаемым островом». И тут, и там решается проблема дисторсии психики, вызванной различием между внушенными симулякрами и тем, с чем человек сталкивается повседневно – ежечасно и ежеминутно. У АБС это «башни ПБЗ» (в ХВВ – «дрожка»), у Ефремова – «Встреча со Змеем». Удивительное совпадение, и совпадение ли? Не секрет, что в ОО АБС писали Советский Союз, переживший ядерную войну, поэтому можно рассматривать роман как антиутопию «близкого прицела». У Ефремова прицел – на века, однако методы, методы…

Отдельный вопрос – способна ли цивилизация Торманса выйти в космос? Еще как!

«Сообщение главной обсерватории Хвоста подтверждено следящими станциями. Вокруг нашей планеты обращается неизвестное небесное тело – вероятно, космический корабль. Орбита круговая, угол к экваториальной плоскости – 45, высота – 200, скорость…»

– Они умеют рассчитывать и орбиты, – буркнул Гриф Рифт».

Знания не утрачены. Не утрачены и боевые умения.

«– Что это было? Нападение? – встретила их Фай Родис.

– Очевидно, – угрюмо кивнул Гриф Рифт. – Вероятно, стреляли ракетами».

Вдумайтесь: совсем недавно обсуждался пролет челябинского метеорита – специалисты хором утверждают: современными средствами ПРО сбить такое небесное тело невозможно. А тут похожий объект с похожими скоростными характеристиками. Две ракеты – два попадания. Могут выйти в космос? Легко. Но только если возникнет недвусмысленная угроза вторжения извне.

Итак, что же мы имеем в остатке? Что ждет человечество в худшем варианте? Монокультура англосаксонского типа, спланированная планетарная катастрофа и установление высокотехнологичного иерархического общества с четкой сегрегацией на «быдло», обслугу и хозяев жизни, при полной монополии на информацию этих самых хозяев. Самое страшное, что такая система абсолютно устойчива и не может быть разрушена изнутри. Собственно говоря, экипаж «Темного Пламени» пошел на рискованную авантюру и проиграл. По всем статьям. Но, по крайней мере, самим фактом пришествия земляне показали, что можно по-другому. А ведь нам надеяться не на кого. Не прилетят к нам далекие братья после тысячелетней разлуки, не кинутся спасать прогрессоры во главе с Сикорски, не явится агент совбеза Иван Жилин…

И мир «Хищных вещей века» таки лучший из возможных будущих.

Каковы же выводы? Их два.

Первый: удивительным парадоксом и даже какой-то гримасой истории выглядит то, что два великих советских утопических писателя оказались одновременно и создателями великих антиутопий. Почему так вышло – вопрос далеко не праздный и требует дальнейших исследований.

Второй: надежды нет. Разве что прогностическая мощь великих утопистов перевесит их же собственную антиутопическую прогностику.

Впрочем, доживем – увидим.

Я не могу помнить 1969 год, я тогда еще не родился. Однако, занимаясь историей космонавтики, раньше или позже начинаешь изучать его, ведь именно тогда произошел коренной перелом, коснувшийся не только специалистов, работающих в ракетно-космической отрасли, но и миллионов простых советских граждан, включая моих родителей.

Казалось бы, какое отношение космические исследования могут иметь к повседневной жизни людей? Тем не менее был в истории небольшой период, когда космонавтика стала ключевым фактором в противостоянии политико-экономических систем, оказывая влияние на цивилизационный выбор целых народов. О сути влияния хорошо и точно рассказал английский писатель Фрэнсис Спаффорд в книге «Страна изобилия» (в оригинале – «Red Plenty», 2010), описывая триумф советской космонавтики: «Это не были ряженые революционные крестьяне, размахивающие красными флагами и произносящие на митингах страстные речи, как это представлено в иконографии фильмов Эйзенштейна; и это не был Советский Союз Иосифа Сталина – государство всеобщей мобилизации, массового террора и сурового тоталитарного труда. Вдруг, неожиданно, появилось место, не особенно веселое, но разумно организованное, немилитаристское – и высокотехнологичное, с лабораториями и небоскребами, которое делало все то же самое, что на Западе, но при этом грозило, пока «момент» длился, сделать это самое все – лучше. Американские колледжи беспокоились, что им не под силу выпускать такое же удивительное количество инженеров, как в СССР. Страдальческие вопли о необходимости самокритики заполнили страницы публицистики европейских и американских газет – колумнисты вопрошали, как свободное общество собиралось соответствовать стальной стратегической воле к процветанию, которой обладал успешный СССР. <…> И пока «советский момент» длился, это было похоже на то, что где-то рядом вот-вот проклюнется некая альтернативная версия современной жизни: та, с которой приходилось считаться, извлекать из нее уроки – на тот случай, если она в самом деле опередит западную модель и оставит капиталистические страны плетущимися далеко в хвосте».

Действительно, до конца 1950-х годов Советский Союз, несмотря на быстрый экономический рост в относительно «спокойные» периоды своего существования, вряд ли мог выглядеть завидным государством в глазах гражданина развитой западной державы. Две кровопролитные войны, Гражданская и Великая Отечественная, нанесли невосполнимый урон. Комфорт и обеспечение жизни большинства населения оставались на уровне самых бедных стран типа Афганистана или Мексики. Конкурентоспособность продукции на мировых рынках определялась исключительно демпингом. Отпугивал и советский политикум: скрытный, часто лживый, категорически отрицающий «традиционные ценности». И тут – внезапно! – Советский Союз оказывается лидером в области, которая до того была исключительно предметом обсуждения фантастов. Первый спутник, собака Лайка на орбите, попадание в Луну, снимки обратной стороны Луны, первые межпланетные станции, а вскоре – полеты Юрия Гагарина, Германа Титова и других космонавтов. Наступил «советский момент», пробуждающий зависть и любопытство: как у этих неотесанных русских получается то, чего не могут сделать передовые державы? Политики и военные кивали на мощные ракеты. Но ведь и ракету не сляпаешь на коленке – нужны высокие технологии, соответствующая культура, хорошее образование, наконец!

Космонавтика, вызывающая интерес всего мира, стала козырной картой в геополитической стратегии. И Никита Сергеевич Хрущев ловко разыгрывал ее. Одна только фраза «Социализм – это и есть та надежная стартовая площадка, с которой Советский Союз успешно направляет в космос свои мощные совершенные космические корабли» чего стоит!

Немаловажно, что космическим энтузиазмом были охвачены народные массы и в самом СССР. Население начало уставать от бесконечной болтовни о грядущем коммунизме и о «временных трудностях» на пути к нему. Нужны были яркие очевидные достижения, признаваемые всем миром и демонстрирующие преимущества советского строя. И космонавтика оказалась лучшим вариантом. Люди, которые не могли и мечтать когда-нибудь съездить за границу (разве что на танке), получили в подарок целую Вселенную.