Он раскрыл объятья, и она бросилась ему на грудь. Его поцелуй был очень нежным, а ей так хотелось, чтобы он целовал ее страстно, долго… По ее телу пробежала дрожь, и она закрыла глаза.

— Клэр… — Колин вдруг отстранился от нее, улыбнулся и взъерошил ей волосы. — Я бы очень хотел иметь право просить твоей руки.

— Ты полагаешь, его у тебя нет?

— Но ведь я такой…

Он провел пальцами по своей щеке.

— Но ведь это только снаружи! — возразила она. — Ты думаешь, я не вижу, что у тебя внутри? Милый, милый Колин, даже если бы сэр Артур не колдовал над твоим лицом, оно бы все равно казалось мне прекрасным, потому что оно освещено изнутри твоей душой. Да, я очень рада, что сэру Артуру удалось сделать казалось бы невозможное. За тебя рада. Подожди, он еще немного поколдует над тобой, и ты станешь настоящим красавцем. Колин, милый Колин, ты пока плохо знаешь меня. Для меня внешность всегда почти ничего не значила. Мне кажется, настоящая любовь вовсе не зависит от внешности.

— Зависит. — Он нежно пробел указательным пальцем по ее лицу, как бы очерчивая его контур, потом коснулся ее волос, вздохнул и добавил: — Ты так прекрасна. Я не имею права просить тебя стать моей женой.

— Если ты не женишься на мне, я останусь старой девой, — решительно заявила Клэр. — Колин, я ждала тебя всю свою жизнь. И не переживу, если ты меня бросишь. Я никогда никого не любила, но теперь, когда знаю, что такое любовь, плевать я хотела на всякую гордость. Если ты не хочешь просить моей руки, я попрошу твоей.

Он крепко прижал девушку к груди.

— Любимая…

Она приникла к его плечу.

— Знаешь, Колин, я, кажется, потеряла от любви голову, — прошептала она.

Но даже сейчас Клэр не могла забыть свое прошлое. Ею вдруг снова овладел страх. А что если в их первую брачную ночь она испытает такой же ужас и отвращение, какие испытала к Робину и другим парням?..

— Ты дрожишь, родная. В чем дело?

Она еще крепче прижалась к нему. Ей было неловко признаться Колину в своих страхах.

Ни Робина, ни всех остальных я не любила, думала сейчас Клэр. Колина я люблю, и с ним все будет иначе.

Но ее все еще терзали сомнения. Ведь если она испугается Колина, как когда-то испугалась Робина, и не захочет близости с ним, он решит, что всему виной его изуродованное лицо. И это окажется тем самым ударом, от которого он вряд ли оправится. Она обязана предупредить Колина…

— Ты сожалеешь о том, что сказала «да», родная? Будь со мной откровенна. Меня не испугает никакая правда. Ради Бога, только не выходи за меня замуж из жалости.

Он заставил девушку посмотреть ему в глаза.

— Жалость тут совершенно ни при чем. Я тебя уважаю, я тобой восхищаюсь, люблю наконец, но только не жалею.

Он засмеялся и стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Верю, верю, родная. Но что-то тебя все-таки тревожит.

— К тебе это не имеет никакого отношения, Колин. Понимаешь, в силу некоторых обстоятельств я… испытываю некоторые сомнения относительно моей способности любить.

Он прижал ее к себе и стал гладить по голове, точно маленькую девочку.

— Скажи мне, в чем дело, родная. Я попытаюсь тебя понять.

И Клэр точно прорвало.

Она рассказала Колину о Робине, о том злополучном вечере, когда он домогался физической близости с ней, о Жаке, о ее страстном желании доказать самой себе и всему свету, что она способна любить и хотеть человека, который желает заняться с ней любовью. Теперь же она боится, что может разочаровать его. Этого она боится больше всего на свете.

— Понимаешь, я люблю тебя совсем не так, как… Это совсем другое. Совсем. Но мне этого мало. Я хочу любить тебя и телом тоже. Всем существом. Сейчас мне кажется, что я смогу, но вдруг я ошибаюсь? Колин, мне так страшно.

Он все гладил ее по голове. Его глаза казались серьезными, но в них было столько нежности. Словно они с Колином вдруг поменялись местами, и он стал сестрой милосердия, а она его пациенткой. Ему казалось, он ее понимает. Только бы бедняжка успокоилась. Все у них будет в порядке, и теперь многое, если не все, зависит от него.

— Родная, ты когда-нибудь консультировалась с психиатром? — ласково спросил он.

Клэр рассказала ему о седовласой женщине-враче, которая так помогла ей в трудную минуту.

— Она сказала, что все у меня будет в порядке, но лишь при условии, что я по-настоящему полюблю. Конечно, я такая глупая и мнительная, но, Колин, милый, мне хочется, чтобы у нас с тобой все было хорошо.

— Не думай ни о чем, родная. Поверь, я не позволю случиться никакой беде.

Клэр протянула руку и нежно коснулась пальцами его щеки. Он вздрогнул и почувствовал страстное желание. Ему казалось, что после смерти Ивлин желание умерло в нем навсегда, однако сейчас он наверняка хотел другую женщину. И знал, что должен сдерживать себя.

Он взял ее руки в свои и поцеловал ей запястья.

— Все будет в порядке, родная моя. И давай не будем торопить события, ладно? Если ты не хочешь, мы можем даже не объявлять о нашей помолвке. Обдумай все серьезно, любимая.

И тут настал черед Клэр обнаружить, что она страстно хочет Колина. Ей захотелось прижаться к нему всем телом, почувствовать, как бьется его сердце. Ближе, еще ближе… Это было новое и прекрасное ощущение. Ее охватил восторг.

— Люблю, люблю тебя, Колин, милый…

Она прижалась губами к его губам. По телу точно пробежал электрический ток. Мелькали перед глазами голубые, зеленые, радужные полосы, сливаясь в какой-то огромный круг, в центре которого находились только они. Время остановилось, потом потекло вспять.

Клэр казалось, что она готова отдаться Колину. Она хочет, она очень этого хочет. Впервые за всю свою жизнь.

Наконец-то она поняла мать. О да, любовь, это та самая сила, которая властно овладевает женщиной и заставляет ее бросить все на свете, кроме любимого. И она все тесней прижималась к Колину…

Но он помнил, он все очень хорошо помнил. Терпение — лучшая дипломатия в делах любви. С этой девушкой он должен обращаться так, словно она драгоценный хрустальный сосуд. Ведь это она вернула ему, казалось, безвозвратно утерянное — радость бытия.

Они закурили, сидя обнявшись на траве, и Клэр сказала:

— С тобой так хорошо, Колин.

— Потому что я тебя очень люблю.

— А я — тебя.

— Родная, а тебе не приходило в голову, что моя физиономия может тебе осточертеть? Ведь когда мы поженимся, придется сидеть за одним столом несколько раз в день. Когда я бреюсь, меня и то подмывает плюнуть в зеркало на собственное изображение.

— Может, хватит об этом? — Клэр рассердилась и даже отодвинулась от Колина. — Я ведь тебе уже сказала, что мне очень нравится твое лицо, и я не вижу в нем никаких изъянов. Если бы знать наверняка, что и во мне их нет.

И девушка горестно вздохнула.

— Единственный твой изъян — твое совершенство. Других изъянов, родная, не вижу.

Она обхватила руками колени и положила на них голову.

— Как чудесно слышать это от тебя. Ко мне с каждой минутой возвращается уверенность в себе.

— Поверь мне, Клэр, нашему с тобой счастью не помешает никто и ничто.

Она смотрела на него сквозь слезы, которые внезапно застлали ей глаза.

— Без тебя мне все равно уже не жить, Колин.

— Тогда почему бы нам не попытаться попробовать жить вместе? Пошли расскажем о нашем решении твоим родителям, а местного викария попросим сделать оглашение.

— С удовольствием, — прошептала она.

И Колин вдруг вздохнул.

— Мне кажется, Ивлин была бы рада, — вырвалось у него.

— Я тоже так думаю. И все-таки ты неправ — она любила тебя по-настоящему.

— Спасибо тебе за эти слова, родная. Мне бы очень хотелось в них верить. Только давай больше никогда не будем говорить о ней. Ты не Ивлин и с тобой у нас все будет иначе. Ты для меня все — моя сестра милосердия, мой друг, моя возлюбленная. Мы будем счастливы с тобой.

— Будем…

В душе она отчаянно молила Бога, чтобы так оно и было.