Он сел и стал натягивать носки. Конни все еще не двигалась места. Он положил ладонь ей на бедро.

— Милая маленькая леди Джейн! — сказал он. — Может, в Венеции ты встретишь мужчину, который украсит тебя жасмином и гранатовым цветом! Бедная маленькая леди Джейн.

— Не говори глупости, — сказала Конни. — Ты говоришь это, чтобы сделать мне больно.

Он опустил голову. Потом сказал на своем диалекте:

— Может, и так… Ну да ладно. Сказано и забыто. А ты давай одевайся и ступай в свои хоромы, богатые да просторные. Вышел срок сэру Джону и маленькой Джейн. Надевайте свой пеньюар, леди Чаттерли! А то ведь поди без пеньюара-то в одних цветочках не сразу и признают. Вот я сейчас возьму и раздену тебя, бесхвостая трясогузка.

Он вынул колокольчики из влажных еще волос, поцеловал их, убрал ветки с грудей и поцеловал груди. Незабудок, однако, не тронул.

— Пусть они тут и останутся. Вот ты и опять голая, ласонька моя, леди Джейн. А теперь одевайся, тебе пора поспешать отсюда. Не то леди Чаттерли опоздает к ужину. И будет ей, моей голубушке, хорошая взбучка.

Конни всегда терялась, когда он переходил на свой диалект. Она молча оделась и заспешила домой, чувствуя, что провинилась.

Он пошел проводить ее до верховой тропы. По дороге заглянул к фазанятам: вид у них был довольный, точно никакой грозы не было. Свернули на тропу и нос к носу столкнулись с побледневшей, испуганной миссис Болтон.

— О, ваша милость, — запричитала она, — мы думали, с вами что приключилось.

— Что со мной могло приключиться?

Миссис Болтон посмотрела в лицо мужчины и не узнала его, такой любовью оно светилось. Глаза чуть насмешливо улыбались, впрочем, он всегда смеялся в неловкую минуту, но была в них и явная приветливость.

— Добрый вечер, миссис Болтон! Я больше не нужен вашей милости? Позвольте мне откланяться. До свидания, ваша милость. До свидания, миссис Болтон!

Егерь козырнул и пошел обратно.

Дома Конни ожидала пытка перекрестного допроса.

Клиффорд выехал из дому часов в пять, вернулся перед самой грозой. Ее милости дома не было. И никто не знал, куда она делась. Миссис Болтон предположила, что она вышла прогуляться в лес. В лес? В такую грозу? Клиффорд взвинтил себя почти до нервического припадка. Вздрагивал при каждой вспышке молнии и белел как полотно от каждого раската грома. Он глядел в окно на потоки проливного дождя с таким ужасом, будто пришел конец света. Нервы у него расходились все сильнее.

Миссис Болтон пыталась успокоить его.

— Ее милость укрылась в сторожке. Не беспокойтесь, с ней ничего не случилось.

— Я не хочу, чтобы она гуляла по лесу в такую грозу. Я вообще не хочу, чтобы она одна уходила в лес! Ее нет уже больше двух часов. Когда она вышла из дома?

— За несколько минут до вашего возвращения.

— Но я не встретил ее в парке. Один Бог знает, где она теперь и что с ней случилось.

— Да ничего с ней не случилось. Вот увидите, гроза пройдет и она явится. Не может же она идти домой по такому дождю.

Но гроза унялась, а ее милость не появилась. Время шло, вспыхнули последние лучи, а, ее все не было. Наконец солнце село, сгустились тени, ударил первый гонг, зовущий к обеду.

— Это невыносимо, — бушевал Клиффорд. — Надо послать Филда с Беттсом на поиски.

— Не делайте этого! — воскликнула миссис Болтон. — Они еще подумают про самоубийство. Пойдут всякие разговоры… Я лучше сама пойду посмотрю, не в сторожке ли она. Я уверена, что найду ее.

После недолгих уговоров Клиффорд отпустил ее.

Так вот Конни и встретилась с миссис Болтон, бледной, спотыкающейся, одиноко бредущей по лесу.

— Не сердитесь, что я пошла искать вас, ваша милость. Сэр Клиффорд на грани истерики. Он уверил себя, что вас либо поразила молния, либо убило рухнувшее дерево. И решил послать Филда с Беттсом на поиски вашего тела. Я и подумала, лучше уж мне пойти. А то какой бы поднялся переполох, — говорила, волнуясь, миссис Болтон. Она видела и в лице Конни тот же свет, ту же отрешенность, которые рождает только любовь. И чувствовала, что Конни недовольна ею, даже раздражена.

— Хорошо, — сказала Конни, не прибавив больше ни слова.

Две женщины молча шли по умытому грозой лесу, слушая, как падают тяжелые капли, взрываясь хлопушками. Когда вошли в парк, Конни ускорила шаг, и миссис Болтон, пыхтя, поплелась сзади — она стала заметно тучнеть.

— Как глупо со стороны Клиффорда поднимать такой шум, — наконец сказала она в сердцах скорее самой себе, чем миссис Болтон.

— Вы же знаете, ваша милость, что такое мужчины. Они любят взвинтить себя. Но как только он увидит вас в целости-сохранности, он тут же и успокоится.

Конни очень досадовала, что миссис Болтон разгадала ее тайну. В этом не было никакого сомнения.

— Нет, это возмутительно! — Она неожиданно остановилась. — Послать за мной шпионить! — Конни глядела на миссис Болтон пылающими глазами.

— О, ваша милость! Не говорите так. Он действительно послал бы Филда с Беттсом, и они сразу пошли бы в сторожку. А я даже и не знаю толком, где она находится.

Лицо Конни стало пунцовым — она поняла намек миссис Болтон. Но в таком состоянии не могла лгать. Не могла притвориться, что между ней и егерем ничего нет. Она поглядела на стоящую перед ней женщину — голова опущена, лукавства в глазах не видно. Но, конечно, оно там есть. Ладно, в таких делах женщина женщине чаще всего союзник.

— Так тому и быть, — сказала она. — В конце концов меня это мало волнует.

— Полноте, ваша милость! Ничего страшного не случилось. Вы спрятались от грозы в хижине. Вот и все.

Вошли в дом. Конни сразу устремилась в комнату Клиффорда, клокоча яростью; ее бесило все — Клиффорд, его выпученные глаза, бледное, дергающееся лицо.

— Я должна сказать, у тебя нет причин посылать слуг на мои поиски, — выговаривала она ему резко.

— Боже правый! — возопил он — Где ты была, женщина! Тебя не было дома несколько часов, несколько! Гулять в такую грозу! Какого дьявола тебя понесло в этот чертов лес? Что это тебе взбрело в голову? Гроза уже давно прошла, давно. Ты знаешь, сколько сейчас времени? Да от этого можно сойти с ума. Где ты была? Что ты, черт возьми, все это время делала?

— И не подумаю ничего объяснять, — сказала она и, сняв шляпку, тряхнула волосами.

Он глядел на нее выкатившимися глазами, белки глаз налились желтизной. Ему были вредны приступы такого гнева, миссис Болтон потом мучилась с ним несколько дней. И Конни вдруг устыдилась.

— Ну что это ты, в самом деле, — сказала она мягче, — можно подумать, я была Бог весть где. Я просто сидела в сторожке, разожгла в очаге огонь; лил дождь, а я была счастлива.

Она лгала легко. Зачем еще больше гневить его, какой смысл? Он поглядел на нее с подозрением.

— Посмотри на свои волосы! — все еще кипятился он. — Посмотри на себя!

— Да, — сказала она. — Я бегала нагая под дождем.

Клиффорд лишился дара речи от изумления.

— Ты сошла с ума, — наконец вымолвил он.

— А что такого! Разве плохо принять в лесу дождевой душ?

— Чем же ты вытиралась?

— Старым полотенцем. Нашла в сторожке. Волосы посушила над огнем.

Он все продолжал ошалело глядеть на нее.

— А если бы кто вошел?

— Кто мог бы войти?

— Да кто угодно. Хотя бы и Меллорс. Он, случайно, не заглянул туда? По вечерам он бывает в сторожке.

— Заглянул. Только позже, когда гроза кончилась. Дал фазанятам корму.

Она говорила с поразительной непринужденностью. Миссис Болтон слушала ее в соседней комнате и восхищалась. Подумать только, как естественно может держать себя женщина в такой ситуации.

— А если бы он увидел, как ты носишься голая под дождем, точно сбежала из сумасшедшего дома? Что бы тогда было?

— Он до смерти перепугался бы и дал деру.

Клиффорд все не мог опамятоваться. Что делалось у него в подсознании, он так никогда потом и не разобрал. Сейчас же на ум не шла ни одна здравая мысль. Он просто принял объяснения Конни, принял, как рыба заглатывает крючок. Он восхищался ею, не мог не восхищаться. Она была такая красивая, румяная, свежая и вся светилась любовью.