Слышать-то она слышит, да только что ей до всего этого? И этой докторше не удастся вернуть ее к нормальной жизни.

— Я и так уже много сделала, — сказала она. — Я переработала, вот отчего и нервный срыв.

Доктор пытливо смотрела на девушку.

— Вы правы, но только частично. У вас великолепное здоровье. Другим досталось не меньше, чем вам, а они выдержали, не сломались. Человеческий организм способен вынести еще и не такие нагрузки. Да, ваша нервная система оказалась самым уязвимым местом, и все равно все зависит только от вас. А вы не хотите помочь себе. Скажите, Клэр, почему вы вдруг взяли и сложили лапки?

Клэр насторожилась. В словах доктора ей чудилась угроза. Зачем этой женщине нужно вытаскивать ее оттуда? Там так легко, так приятно, так…

— Не увиливайте от ответа, Клэр, — теребила ее врач.

— Но я не говорила, что складываю лапки. И к вам в больницу не просилась. Вас послушать, и может показаться, что я увиливаю от выполнения своего долга.

— А разве это не так, Клэр?

— Нет.

Она уставилась в пол и больше не стала отвечать на вопросы доктора.

— Ладно, приходите в четверг, и мы продолжим наш разговор.

В четверг так в четверг. Скорей бы добраться до своей кровати и снова провалиться туда. В госпиталях не хватает сестер милосердия? Ну и что? И вообще что такое — долг?..

Она легла на кровать и расплакалась. Ей было не плохо и не хорошо, а просто никак. Слезы лились сами собой. Намокла подушка, халат, пижама. Ну и пусть себе льются. Глупо плакать, правда? Ну и пусть глупо. Какая ей разница?..

Доктор сказала:

— У вас нет причины плакать, Клэр. Слава Богу, все ваши близкие живы, а ведь многие потеряли в этой войне самых дорогих людей. Я бы посочувствовала вам, если бы и вас постигло подобное горе. Прошу вас, голубушка, перестаньте капризничать и лучше расскажите о себе. О вашем доме, семье, повседневной жизни. У вас есть братья или сестры?..

Эта женщина-врач все время пыталась вытянуть из нее что-нибудь о доме. Клэр долго молчала, но в конце концов сдалась. Рассказала о Глории, потом пожалела, что рассказала, но, увы, было поздно. Пришлось выложить все или почти все. Почему Клэр так не любит свою сестру? — удивлялась доктор. Как можно винить отца за то, что у него была какая-то личная жизнь до того, как он встретил ее мать? У многих есть сводные братья и сестры, даже отчимы и мачехи. А у многих нет родных. Эти люди очень одиноки.

И Клэр вдруг разозлилась на эту самоуверенную женщину-доктора. Да какое она имеет право судить о том, чего толком не знает?

— Вы говорите, те, у кого нет родственников, очень одиноки? Как же вы наивны. Вы не представляете, как одинока я, хоть у меня и живы родители. Они меня совсем не понимают. Да я им и не нужна. Откуда им знать, что для меня хорошо, а что плохо? Ведь они любят не меня, а какое-то абстрактное существо, которое обязано думать, чувствовать и вести себя так, как они. Моя мать говорит, что счастье зависит от того, как мы относимся к другим людям. Отец, я уверена, считает так же.

— А вы, Клэр? Разве вы сами не так считаете? Вот вы страдаете от того, что оказались в изоляции, что вас никто не понимает и не хочет понять. Но ведь человек чувствует себя счастливым только если отдает себя кому-то другому. Тому, кого любит. Не может быть, Клэр, чтобы вы никого не любили.

— Я не способна любить. Не способна…

И Клэр снова расплакалась.

Ей казалось, она ненавидит эту седовласую докторшу с мудрыми серыми глазами, но разговоры с ней увлекали все больше и больше, и скоро Клэр стала поверять ей свои тайны. Рассказывая о своих злоключениях, она все больше и больше приходила к выводу, что не так уж они и страшны, как представлялось раньше. Доктор уверяла, что все ее беды происходят от того, что она еще не встретила избранника сердца. Наклонности у нее вполне здоровые, говорила она, — ведь недаром же ей противна одна мысль о Джоу Элбисс. Она, Клэр, еще так молода, и непременно повстречает истинную любовь.

Девушка грустно смотрела на свою пожилую собеседницу

— Вы точно знаете, что повстречаю? — недоверчиво спросила она.

Доктор улыбнулась.

— Да. Это я знаю точно. Природа возьмет свое. Именно природа, хоть вы и не любите это слово. Наступит день, и вы встретите человека, которому захотите отдать всю себя без остатка. Сначала вы отдадите ему все ваши чувства и помыслы, потом поймете, что этого мало, и отдадите ему свое тело тоже. Это непременно случится. И, уверяю вас, скоро. Очень скоро. Не надо искать своего суженого в каждом встречном мужчине. Это бесполезное занятие. Мало того, каждый раз, разочаровываясь в мужчине, вы теряете частичку собственной души. Будьте терпеливы, Клэр. Ждите своего часа. Любовь настигнет вас как гром среди ясного неба. Но только, умоляю вас, не торопите события.

А она права, права, думала Клэр.

И на нее вдруг снизошел странный, доселе незнакомый ей покой.

Устала, я так устала искать свой идеал. Зачем? Нужно воспринимать жизнь такой, как она есть. Жизнь не может быть идеальной, люди тоже. Люди не виноваты в том, что они не идеальны. Я хочу того, чего не бывает и быть не может. Мать с отцом любят друг друга и счастливы этой любовью. Их земной любовью. Но ведь землю тоже создал Бог. Он создал и людей, в каждого вложив по крупице от собственной души…

Ее состояние стало улучшаться. Вернулась способность чувствовать. В один прекрасный день ей вдруг сделалось стыдно, что она довела себя до подобного состояния. Захотелось поскорей выздороветь, вернуться в госпиталь и по мере сил приближать победу в этой ужасной войне, про которую она совсем забыла, отдавшись своему беспросветному эгоистическому отчаянию.

Отныне она могла улыбаться, глядя на себя со стороны. Появилась надежда. И жизнь перестала казаться бессмысленной. Клэр выздоравливала.

Разрешили посещения. Пришла мать, Клэр расплакалась от счастья, увидев ее родное страдальческое лицо.

Боже мой, как ей досталось, думала она. Я перед ней виновата, очень виновата. И как же мне стыдно…

— Вы не должны стыдиться того, что с вами произошло, Клэр, — говорила доктор. Теперь они стали с ней друзьями. — Чувствительные, духовно одаренные натуры, вроде вас, гораздо больше подвержены нервным срывам, чем люди толстокожие, лишенные всякого воображения. Ваша вина лишь в том, что вы родились такой. Но теперь все зависит только от вас. Не переживайте ни в коем случае по поводу всяких пустяков, если у вас возникнут трудности, приходите ко мне. Обещаете?

Клэр кивнула.

— Обещаю. Кажется, вы мне очень помогли. Спасибо.

— Девонька моя, как же я рад тебя видеть, — сказал Оливер Меллорс. — Похоже, ты чувствуешь себя получше.

— Ты прав. Со мной все в порядке. Спасибо тебе, отец.

Июнь был на исходе. Стоял теплый, пасмурный день, несколько раз принимался идти дождик. Ночью прогремела гроза, и теперь на горизонте теснились тучи.

Мистер Меллорс приехал на машине в Брайтон встретить дочь, и Клэр расценила это как подвиг — отец не любит уезжать среди бела дня с фермы, где всегда пропасть дел, да и переодеваться в выходной костюм ему уж очень неохота. Она могла бы автобусом добраться, и ничего с ней не случилось бы, да вот отец подкатил за ней на машине.

— Мать хлопочет на кухне, иначе бы обязательно приехала встретить тебя, — говорил мистер Меллорс. — Она, наверное, успела рассказать тебе, что миссис Дженкинс слегла с варикозным расширением вен. Молодая Марлин — девушка ничего и очень даже старательная, да только готовить как следует не умеет.

— Как поживает Глория? — поинтересовалась Клэр. Ей очень захотелось сделать отцу что-нибудь приятное.

— В порядке. Спасибо.

Меллорс чувствовал облегчение при мысли о том, что Клэр может не общаться с Глорией, если не захочет. Сразу после родов Конни забрала мать с младенцем к себе в дом, чтобы иметь возможность присматривать за ними. Вчера обоих перевели в коттедж Тиддлера.