— А как малыш?

На лице Оливера появилось выражение счастливой гордости, которую Клэр, разумеется, разделить не могла. У отца, подумала она, стал глуповатый вид.

— Малыш? Да замечательный мальчишка.

— Ему, я думаю, уже месяца два, — довольно равнодушно заметила Клэр.

— Да, что-то вроде этого.

— Я рада, что все прошло без осложнений.

Это было сказано всего лишь из вежливости.

— В конце следующей недели мы будем его крестить. Надеюсь, что ты еще не уедешь до того времени и пойдешь с нами в церковь.

Голос у отца был заискивающий, но Клэр сделала вид, что ничего не заметила.

— Увы, не смогу, отец. Послезавтра я собираюсь к друзьям в Лон Эндон. Это в графстве Дербишир. Их фамилия Пиверел. Я пробуду с вами два дня.

Оливер удивился. И даже насторожился. В Лон Эндоне он бывал — да это в двух шагах от Окли, куда он в свое время часто наведывался. Фамилия Пиверел ему тоже знакома. Помнится, когда он работал егерем у сэра Клиффорда, старый Нейл Пиверел охотился во владениях Чаттерли. Ему хотелось узнать, как дочка познакомилась с этим семейством, но он не стал расспрашивать. Не в его это было правилах, да и Конни наверняка выпытает что-нибудь у девочки. Они молчали почти всю дорогу до дома. Оба чувствовали себя неловко.

Оливеру по обыкновению удалось отвлечь свои мысли от сложных перипетий человеческих взаимоотношений и погрузиться в спокойное созерцание окружающей природы. Он испытывал к ней непреходящую любовь и чувствовал себя ее частицей. Ей принадлежало его сердце. И еще жене, Конни.

Сквозь дымку теплого летнего дождя он видел очертания холмов-близнецов, прозванных в народе Чертовой дамбой. Черт побери, красотища-то какая — стоят себе посреди ровной, как стол, зеленой долины. Уже тысячи или миллионы лет стоят. И миллион лет назад вот так же шел дождь, блестела, переливаясь всеми оттенками зеленого цвета листва на деревьях, хрустально светились стекающие с веток капли. И это уже совсем недавно понастроили тут домиков, которые кажутся игрушками, брошенными детской рукой на зеленую скатерть стола.

Оливер Меллорс всем сердцем полюбил Сассекс. Сроднился с ним душой и телом. Он был гораздо милее ему, чем тусклые бесплодные равнины Средней Англии, где прошло его детство. Для этого человека ферма «Лебединая долина» была самым любимым местом на Земле, а его жена, Конни, лучшей из всех женщин. Какая трагедия, что их собственная дочь совсем на них не похожа.

Оливер переживал за Клэр, но еще больше за Конни. Бедняга казалась убитой горем. И он почти ничем не мог ей помочь, разве что своей любовью и заботой. Он знал, Конни не просто напугана болезнью Клэр — она чувствует себя перед ней виноватой.

— Мы должны были скрывать в ее присутствии свои чувства друг к другу, — твердила Конни. — Господи, если бы можно было что-то изменить…

И она кусала губы, чтоб не расплакаться в присутствии Оливера.

А тут еще приехала Хильда и устроила им обоим такой разнос. Оливер очень разозлился на свояченицу, которая еще больше расстроила Конни. Хильда со свойственной ей прямотой обвинила в болезни Клэр ее родителей.

— Доктор говорит, у девочки извращенные представления о мужчинах и сексе, и что ее болезнь самым тесным образом связана с физиологией. С чем вас обоих и поздравляю, — по обыкновению бестактно заявила Хильда.

Клэр почти целый месяц провалялась в госпитале для сестер милосердия. Поначалу у нее держалась высокая температура, и ее тщательно обследовали. Врачи подозревали какой-то физический недуг и не сразу поняли, что у девушки сдали нервы. Наконец они поставили диагноз — коллапс нервной системы.

Первые две недели не пускали никого, даже мать. Потом Конни наконец разрешили проведать дочь, однако лечащая врач предупредила, что обращаться с ней нужно очень осторожно и ни в коем случае ничем не расстраивать.

В тот вечер с Конни случилась истерика. Она крепилась целый день — улыбалась Клэр, как ни в чем не бывало беседовала с попутчиками в поезде, но, увидев Оливера, разрыдалась. «Худа, худа, как смерть, — твердила она. — Очень ласковая, спрашивала, как прошли роды у Глории, тебе передавала привет, но худа, как смерть…»

Меллорс обнял жену за плечи и привлек к себе. Бедняжка всхлипывала, как ребенок.

— Представляешь, меня все время не покидала мысль, что я сижу у постели совершенно незнакомого мне человека, — рассказывала Конни, заливаясь слезами. — Она благодарила меня за цветы и яйца, растрогалась, что я приехала ее навестить, но была так далеко от меня. Мне казалось, между нами стеклянная стена.

Конни весь вечер проплакала и даже отказалась от ужина. Но новорожденный малыш требовал к себе внимания. Конни его очень полюбила. Как странно, думал Оливер Меллорс, что эта анемичная некрасивая женщина, его старшая дочь, произвела на свет замечательного парнишку, который, как отметила Конни, очень похож на деда. Ну да, у ребенка точно такие же глаза и волосы, какие были в детстве у него, Оливера Меллорса. К счастью, мальчишка пошел в Меллорсов, а не в Куттсов.

И во второй раз Конни приехала из Лондона расстроенная. Она призналась Оливеру, что плакала в поезде и на нее даже обращали внимание. Но скоро их девочка пошла на поправку. Доктор сказала, что с Клэр все будет в порядке, только ей нужно как следует отдохнуть. Месяц, может, даже больше. Конни еще не знала, где их дочь собирается провести свой отпуск.

Оливер Меллорс был человеком от земли, а поэтому мало разбирался в психиатрии. Он не мог понять, что происходит с их дочкой и почему это случилось. Ну да, у некоторых женщин есть нервы, они их проявляют, главным образом на мужчинах. Его первая жена Берта была очень нервной особой. И большой скандалисткой. Но ведь Клэр, его девонька, совсем не такая. Ласковая, добрая, отзывчивая… Что же с ней случилось? И поправимо ли это? Неужели его дочка всю жизнь будет страдать от этих проклятых нервов?..

У Оливера Меллорса отлегло от сердца, когда лечащий врач сказала Конни, что у Клэр все пройдет бесследно. Она назвала ее умницей и замечательной девушкой.

— У вас нет причин беспокоиться за нее, миссис Меллорс, — заверила она Конни. — Есть в ней какие-то скрытые пружины, но их просто не стоит затрагивать. Иначе снова случится срыв. Я знаю, ей очень не везло в отношениях с мужчинами, а поэтому избегайте в разговорах тем, связанных с этим. Скорей бы ваша дочь встретила того, кто ей нужен и вышла бы за него замуж.

Конни пересказала разговор с доктором Оливеру.

— Бедная, бедная девонька. Но я тоже так всегда думал.

— О Господи, помоги, чтобы это случилось как можно скорей. — И Конни тяжело вздохнула. — Только бы она не зациклилась на прошлом. Знаешь, еще эта доктор спросила у меня, кто такие Алф и Китти. Оказывается, Клэр твердила в бреду их имена.

— Черт побери, а кто это такие? — недоумевал Меллорс.

— Алф это тот парень, который ухаживал за нашими свиньями. Потом его забрали в армию. Ну а Китти — дочь пастуха.

— Но с какой стати наша девонька их вспоминала?

И тогда Конни рассказала ему о давнишнем происшествии, которое так потрясло маленькую Клэр.

Оливер покачал головой и закурил свою трубку.

— Ну и ну. Что-то я совсем не могу понять ее, нашу Клэр. Это же сама природа.

— Я тоже так думала. Но после того, что случилось с Клэр, во многом стала сомневаться, — призналась Конни.

…Клэр шла по знакомой вымощенной плитками дорожке к дому. Она не была в «Лебединой долине» больше двух месяцев. Все цветет и благоухает, щебечут птицы, гудят шмели… Как же здесь хорошо. Клэр набрала полные легкие воздуха. Красота, мир, покой — ей только это и нужно сейчас. Полегчало, очень полегчало в последнее время, но все равно в душе еще царят хаос и смятение.

Она знала, что была серьезна больна. Долгие откровенные беседы с врачом-психиатром вселили в девушку уверенность в себе, восстановили какое-то равновесие в душе. Казалось, она заблудилась в темном лесу, но потом все-таки нашла дорогу назад, к душевному здоровью, за что была очень благодарна доктору. Что касается мужчин и секса, об этом она старалась не думать. Она окружила себя крепостью. Может, этого делать было не нужно, но так спокойней. Никто теперь ее не достанет. И она больше ни за что не станет путешествовать по этому жуткому туннелю, в котором ее ждут сплошные страдания.