— Вы правы. Конни любила веселые компании, обеды, танцы. Но потом она очень изменилась. Но мы не будем вспоминать об этом. Странно, что дочь Меллорса захотела со мной познакомиться.

Клэр покраснела.

— Мне следовало бы знать заранее, что здесь меня не ждут. Я совершила бестактность.

Клиффорд Чаттерли не отрываясь смотрел на юное видение потерянной им навсегда Конни. За несколько минут перед ним промелькнула вся его жизнь. Чувства в нем боролись самые противоречивые. Он снова был оскорбленным и униженным мужем, ненавидевшим воспоминания о высоком худощавом егере. Помнится, парень говорил на грубом диалекте, но обладал чувством собственного достоинства, выгодно отличавшем его от других простолюдинов. Да, он, сэр Клиффорд Чаттерли, ненавидел Оливера Меллорса, и его имя никогда не произносилось в этом доме с тех самых пор, как адвокат доложил ему, что решение суда о разводе вступило в силу.

Но ведь прошло восемнадцать лет… Новая война сделала драмы человеческих взаимоотношений такими мелкими и ничтожными. Он научился терпимости. Да, где-то в глубине души сохранилось воспоминание об Оливере Меллорсе, подлом воришке, похитившем у него жену и обесчестившем славный род Чаттерли. Но этот человек был слишком ничтожен в глазах сэра Клиффорда, чтобы на него можно было гневаться. Конни он всегда жалел. Он верил, что рано или поздно эта женщина раскается в своем безумном поступке. Да, она причинила ему столько мук и страданий, но он все равно по ней скучал.

Сейчас перед ним сидела прелестная молодая девушка, кровь и плоть его Конни, и Клиффорд вдруг вспомнил тот злосчастный день, когда у них с Конни состоялся разговор по поводу его импотенции и вытекавшей из него трагедии — Рагби так и не дождется наследника. Однажды он сказал ей — возможно, с его стороны это было очень опрометчиво, — что если Конни родит ему ребенка от кого-нибудь из своих любовников, он согласен его усыновить и сделать своим наследником.

Разумеется, он был уверен, что она выберет себе в любовники человека их круга. И страшно разгневался, узнав, что любовником Конни стал обыкновенный простолюдин.

Но в Клэр нет ровным счетом ничего от простолюдинки. Она настоящая аристократка. Куда более утонченная, чем ее мать.

В глазах девушки были испуг и мольба, и сэр Клиффорд поспешил ее успокоить.

— Не бойтесь, я вовсе не собираюсь указать вам на дверь только из-за того, что вы это вы.

Облегчение, которое он прочитал в ее взгляде, было ему большой наградой. И к нему вернулось хорошее настроение. Он улыбнулся девушке.

— Возьмите сигарету и успокойтесь, — сказал он. — Вы открыли мне душу. Теперь мы с вами на равных. Интерес к вашей личности во мне отнюдь не угас. Но я бы хотел задать вам несколько вопросов.

— Я с удовольствием отвечу на любой из них.

— Как поживает ваша мать?

— Очень хорошо. Она здорова и сохраняет бодрость духа.

Сэр Клиффорд отвернулся и засмотрелся в окно. На залитой солнцем лужайке резвилась белка.

— Конни была всегда полна жизни, — произнес он. — Обдумывая случившееся в тиши минувших лет, я пришел к выводу, что ей оказалось не под силу быть женой ни на что не годного калеки. И в этом нет ее вины.

— Но ведь вы не такой! — пылко возразила Клэр. — Разве вы ни на что не годны? Да интеллект я ставлю на первое место в жизни. И в этом основная причина моих разногласий с родителями. Они уверены, что главную роль в жизни играет плоть, а вовсе не душа. Я думаю иначе. В вас есть все, что нужно женщине.

— Благодарю вас.

Сэр Клиффорд склонил голову в старомодном поклоне.

— И это вовсе не пустой комплимент.

— Я так и понял. В таком случае вы находитесь на более высоком уровне интеллектуального развития, чем ваша мать. Правда, Конни проявляла большой интерес к живописи и даже писала картины, когда еще была не замужем. Вы умны и необычайно восприимчивы к духовным ценностям. Конни, помню, всегда забывала о том, что я ей рассказывал. Надеюсь, вы никогда не забудете нашу с вами сегодняшнюю беседу о геральдике. Прошу вас, расскажите мне еще что-нибудь о Конни. Как она сейчас выглядит?

Клэр описала наружность матери, добавив при этом, что Конни все еще очень красива, хоть и здорово располнела.

И тогда Клиффорд наконец решился задать вопрос, который все время вертелся у него в голове.

— Она счастлива? — тихо спросил он. — Надеюсь, это ее странное замужество оказалось удачным?

— Да. Она счастлива. Хотя, наверное, вам больно это слышать.

— Я уже не досягаем для какой бы то ни было боли, дорогое дитя, — совершенно искренне признался он. — Расскажите мне подробней о ее жизни.

— Она так счастлива с моим отцом, что ей нет дела до окружающих. И отец, и мать ко мне очень добры и великодушны, но я всегда чувствовала себя посторонней. Я им никогда не была по-настоящему нужна.

Моя дорогая Конни, как страшно это слышать, думал Клиффорд. Оказывается, этот невоспитанный и не слишком учтивый субъект, часто употреблявший словечки из тех, которыми расписаны стены общественных уборных, смог осчастливить тебя на целых двадцать лет. Увы, со мной ты счастлива не была никогда.

Клэр продолжала рассказывать сэру Клиффорду о родителях и о «Лебединой долине». Чувство порядочности не позволило ей открыто сформулировать сожаление, которое она почувствовала, переступив порог этого дома. Горькое сожаление о том, что она не его, сэра Клиффорда, дочь. Отца она описала с самой лучшей стороны.

— Он душой и телом предан матери, — рассказывала она. — Работает на ферме, не покладая рук… Знает подход ко всякой живности…

И так далее.

— А разве у него нет ребенка от первого брака? — неожиданно спросил сэр Клиффорд. — Мне кажется, кто-то у него был.

Клэр снова покраснела. Она не могла заставить себя рассказывать подробно о Глории.

— У него есть дочь. Ей не слишком повезло в этой жизни.

Кажется, сэр Клиффорд все понял. Он круто изменил тему разговора.

— А вы, значит, вступили в Красный Крест. И живете у вашей тети Хильды. Не могу сказать, чтобы я ей очень симпатизировал.

— У нас с ней очень хорошие отношения. Она… она очень чутка, — поспешила вступиться за тетку Клэр.

Человек в кресле-качалке вдруг почувствовал усталость и сильную боль в затылке. День оказался таким тяжелым… Эта внезапная встреча с дочерью Конни расстроила его больше, чем можно было себе представить.

— Вы не возражаете, если я позову лакея? — спросил он. — Думаю, мне придется оставить вас и лечь отдохнуть.

Клэр встала. Ей вдруг снова стало неловко.

— Спасибо вам. Вы были так добры. Вы даже не представляете, как это для меня важно. Увы, прошлого не переделать, но я бы очень хотела увидеть вас снова.

Взгляд сэра Клиффорда оживился. Он протянул девушке руку, и она поспешно вложила в нее свою. Его пожатие оказалось крепким, а ладонь была сухой и холодной.

— Господи, как же вы непосредственны! — воскликнул он. — Вы ворвались в мою жизнь как метеор. Я восхищен и вашим лицом, и душой. Уму непостижимо, как у той парочки могло родиться столь прекрасное создание. Однако как бы там ни было, но им чрезвычайно повезло. Надеюсь, вы тоже не будете обделены судьбой.

Клэр молча высвободила свою руку из его руки и опустила глаза.

— Мне нравится, что вы преданы своим родителям, но только я никогда не смогу поверить в сказку о том, будто вы счастливы с ними.

— Но в этом виновата я, а не они. Я всегда была очень… трудным ребенком. К тому же я идеалистка и максималистка, а таким нелегко.

— Люди, развитые духовно, всегда в той или иной мере идеалисты. Что касается меня, то я вас прекрасно понимаю. Прощайте, но не навсегда. Вы должны знать, что в Рагби вас ждут и… любят.

Ее щеки стали пунцовыми, а в глазах появился какой-то особый блеск. Это произвело на сэра Клиффорда благоприятное впечатление. Он все больше и больше привязывался к дочери Конни. Встреча с ней подействовала на него самым благоприятным образом, и сейчас ему не хотелось ни ерничать, ни даже просто шутить.