Всё с тем же удивлённым видом близнецы подчинились.

Она собрала свою волю в кулак и сказала то, что правильно.

– Мне стыдно, – сказала Минерва МакГонагалл, – за то, что случилось сегодня. Мне стыдно, что вас таких оказалось только двое. Стыдно за то, во что я превратила Гриффиндор. Из всех факультетов именно Гриффиндор должен был отозваться, когда Гермиона Грейнджер оказалась в беде, когда Гарри Поттер искал смельчаков, готовых ему помочь. Семикурсник действительно смог бы сдержать горного тролля во время поисков мисс Грейнджер. И вы должны были верить, что декан факультета Гриффиндор, – её голос надломился, – поверит в вас, если вы ослушаетесь, чтобы сделать то, что правильно, в ситуации, которую она не предусмотрела. Но вы в это не поверили, потому что из-за меня у вас не было причин в это верить. Я не верила в вас. Я не верила в добродетели Гриффиндора. Я пыталась выбить из вас своеволие вместо того, чтобы добавить к вашей смелости мудрость. Не знаю, что такого Распределяющая шляпа во мне нашла, отправив в Гриффиндор, но я это предала. Я подала прошение об отставке с постов заместителя директора и декана факультета Гриффиндор.

Многие в зале – причём не только сидящие за гриффиндорским столом – вскрикнули от потрясения. У Гарри замерло сердце. Нужно было выбежать вперёд, что-то сказать, он ведь не этого хотел…

Минерва сделала ещё один глубокий вдох и продолжила:

– Однако директор отказался принять мою отставку. Поэтому я продолжу свою службу и постараюсь исправить содеянное. Так или иначе я должна найти способ научить своих учеников делать то, что правильно. Не то, что безопасно, не то, что легко, не то, что кто-то сказал сделать. Если я могу научить вас лишь сдавать сочинения в срок, то факультету Гриффиндор незачем существовать. Новая дорога будет гораздо тяжелее для меня, а, возможно, и для всех нас. Но теперь я понимаю, что раньше всего лишь выбирала лёгкий путь.

Она спустилась с кафедры и подошла к близнецам Уизли.

– Фред Уизли, Джордж Уизли, – сказала она. – Вы оба не всегда поступаете правильно. Вопиющее и бессмысленное сопротивление старшим – это не самый мудрый путь. Тем не менее, сегодня вы доказали, что вы – единственные, кто остался верен духу факультета, несмотря на мои ошибки. Невзирая на угрозу исключения и риск для жизни, вы вступили в бой с горным троллем, потому что считали, что это правильно. За вашу выдающуюся храбрость, которая делает честь вашему факультету, я присуждаю каждому из вас двести баллов для Гриффиндора.

На их лицах снова отразилось удивление, и её сердце опять будто пронзили ножом. Она повернулась к остальным ученикам.

– Я не буду присуждать баллы Когтеврану, – сказала она. – Полагаю, мистер Поттер этого не захочет. Если же я ошибаюсь, он может меня поправить и получить для своего факультета столько баллов, сколько сочтёт нужным. Но, если это хоть чего-то стоит, мистер Поттер, я… – её голос снова дрогнул, – я сожалею…

– Перестаньте! – закричал Гарри. – Перестаньте, – слова застревали у него в горле. – Не надо, профессор, – переживания переполняли его и, казалось, разрывали на части. – И ещё… ещё не забудьте Сьюзен Боунс и Рона Уизли – они тоже помогали, им тоже нужно дать баллы…

– Мисс Боунс и младший Уизли? – переспросила профессор МакГонагалл, – Рубеус ничего о них не говорил… что они сделали?

– Мисс Боунс пыталась оглушить мистера Хагрида, когда он хотел меня остановить, а мистер Уизли выстрелил в Невилла заклинанием, когда Невилл пытался меня остановить. Они оба должны получить баллы и… и Невилл тоже, – до этого Гарри не задумывался, как сейчас, должно быть, чувствует себя Невилл, но теперь понял, что нужно сказать, – потому что Невилл попытался сделать хоть что-то, пусть это и было неправильно, ведь поступать правильно – это уже следующий урок, сначала надо научиться вообще хоть что-то делать…

– Десять баллов Пуффендую, мисс Боунс, – сказала профессор МакГонагалл дрогнувшим голосом, – и десять баллов Гриффиндору, Рон Уизли. Ваша семья сегодня покрыла себя славой. И десять баллов Пуффендую за Невилла Лонгботтома, который пытался остановить мистера Поттера, потому что считал, что так будет правильно…

– Не надо! – раздался и тут же оборвался детский выкрик из-за пуффендуйского стола.

Гарри быстро посмотрел в ту сторону, а потом снова на профессора МакГонагалл и как можно спокойнее сказал:

– Вообще-то, Невилл прав, нельзя, чтобы награда за неправильные действия ничем не отличалась, это тоже будет неверным уроком. Но Невилл был на полпути к верному решению, поэтому пять баллов вполне подойдут.

Профессор МакГонагалл поглядела на него так, словно не знала, что и сказать, но тут же перевела взгляд на Невилла:

– Как пожелаете, мистер Поттер. Что такое, мисс Боунс?

Гарри обернулся и увидел, как Сьюзен Боунс вышла вперёд, вытирая глаза, и сказала:

– Профессор МакГонагалл, на самом деле… генерал Поттер этого не видел, он уже убежал… но помешать мистеру Хагриду пытались не только я и капитан Уизли. Потом старшекурсники нас остановили, но на какую-то минуту нам удалось задержать мистера Хагрида, и генерал Поттер смог убежать.

– Нужно и им дать баллы, – сказал Рон Уизли из-за гриффиндорского стола. – Или я отказываюсь от своих.

– Кто ещё? – спросила профессор МакГонагалл немного нетвёрдым голосом.

Поднялись ещё семеро учеников.

Так что там наш слизеринец говорил насчёт того, что ничего у нас никогда не получится? – спросил внутренний пуффендуец.

Внутри у Гарри что-то треснуло, и ему пришлось приложить все свои силы, чтобы собрать себя воедино.

Когда всё было сказано и сделано, она подошла к Гарри Поттеру. Хотя Минерва была и не слишком сильна в невербальной магии, она набросила вокруг них скрывающую завесу. Второе невербальное заклинание приглушило звуки их разговора.

– Вам… вам не надо было… – Гарри Поттер едва не задыхался, – вы не должны были говорить… П-профессор, всё, что я наговорил, было жестоко, отвратительно, неправильно…

– Я понимаю, Гарри, – ответила она. – Но всё равно жаль, что я так вела себя.

В груди появилась какая-то лёгкость, наверное, такое ощущение испытывает человек, который сделал шаг со скалы, когда его ногам уже не нужно его держать. Она ещё не знала, что будет делать и получится ли у неё, но впервые почувствовала, что, возможно, замок не превратится в печальное подобие самого себя, когда она станет директором Хогвартса.

Гарри посмотрел на неё. Из его горла вырвался странный звук, и мальчик закрыл лицо руками.

Минерва встала на колени и обняла его. Может быть, это было ошибкой, но, возможно, это было правильно, и она не позволила неуверенности себя остановить. Теперь она сама начала учиться гриффиндорской смелости и потом сможет обучить ей других.

– Когда-то у меня была сестра, – прошептала она. Только это и больше ничего.

Просто, чтобы убедиться, — уточнила какая-то часть Гарри, пока он рыдал в объятиях профессора МакГонагалл, – ведь это не значит, что мы смирились со смертью Гермионы, так ведь?

НЕТ, — единодушно ответило в нём всё остальное, все части его сознания: и тёплая, и холодная, и самая тайная, сделанная из стали. – Никогда и ни за что.

А старый волшебник, для которого завеса Минервы ничего не значила, смотрел на них: ведьму и плачущего маленького волшебника. Альбус Дамблдор улыбался, и в глазах его отражалась странная грусть, как будто бы он ещё на шаг приблизился к давно предначертанной цели.

Профессор Защиты смотрел на женщину и плачущего мальчика очень холодным оценивающим взглядом.

Он не думал, что этого окажется достаточно.

И лишь на следующее утро обнаружилось, что тело Гермионы Грейнджер исчезло.