По её щекам текли слёзы.

– Вот что я сказал бы, если бы считал, что вы способны за что-то отвечать. Но нормальные люди не задумываются о последствиях, когда решают, что им делать. Они просто играют свои роли. У вас в голове есть образ суровой блюстительницы дисциплины, и вы ведёте себя соответственно, разумно это или нет. Такая суровая блюстительница дисциплины, конечно, прикажет ученикам вернуться в их комнаты, даже если по замку разгуливает тролль. Она прикажет ученикам оставаться в Большом зале под страхом исключения. И тот образ профессора МакГонагалл, который живёт у вас в голове, не учится на собственном опыте и не меняется, так что в этой беседе нет никакого смысла. Такие, как вы, не способны отвечать ни за что – для этого есть такие, как я, и если мы не справляемся, то обвинять больше некого.

Мальчик подошёл ближе и встал прямо перед ней. Он залез себе за пазуху и достал золотую защитную сферу, в которую по распоряжению министерства заключили его маховик времени. Потом он бесцветным, ровным голосом произнёс:

– Это могло бы спасти Гермиону, если бы я смог им воспользоваться. Но вам казалось, что ваша роль – отказывать и мешать мне. Запирая оболочку, вы сказали, что за последние полвека в Хогвартсе никто не погибал, помните? Мне следовало попросить вас её снять, когда Беллатриса Блэк сбежала из Азкабана, или когда Гермиону подставили и обвинили в покушении на убийство. Но я забыл об этом, потому что был идиотом. Пожалуйста, откройте её, пока кто-то ещё из моих друзей не погиб.

Не в силах ничего сказать, она подняла палочку и сняла наложенное на оболочку запирающее заклинание, из-за которого её можно было открыть только в определенное время.

Гарри Поттер открыл золотую оболочку, посмотрел на крохотные песочные часы внутри, кивнул и защёлкнул снова.

– Благодарю. А теперь уходите, – голос мальчика снова сорвался. – Мне нужно подумать.

Она закрыла за собой дверь, из её горла рвался ужасный, сдавленный звук…

Рядом с ней появился Альбус. Сброшенное заклинание Разнаваждения на миг окрасило его в яркие цвета.

Она даже почти не подпрыгнула.

– Я же говорила, перестаньте так делать, – сказала Минерва. Собственный голос казался ей безжизненным. – Это был личный разговор.

Альбус указал в сторону двери за её спиной:

– Я боялся, что мистер Поттер может причинить вам вред.

Затем он тихо добавил:

– Я очень удивлён, что вы просто стояли и выслушивали всё это.

– Мне достаточно было сказать: «Мистер Поттер», и он бы замолчал, – её голос опустился до шёпота. – Два слова, и он бы замолчал. И тогда ему было бы некому, совсем некому высказать все эти ужасные вещи.

– На мой взгляд, высказывания мистера Поттера совершенно несправедливы и незаслуженны, – сказал Альбус.

– Но ведь вы, Альбус, на моём месте не стали бы угрожать исключением тому, кто покинет зал. Вы же не станете это отрицать?

Альбус поднял брови:

– Ваша роль в этой катастрофе была крошечной. В той ситуации вы действовали вполне разумно, и только послезнание позволяет Гарри Поттеру утверждать обратное. Я уверен, Минерва, вы достаточно мудры, чтобы не обвинять себя в том, что случилось.

Но она прекрасно знала, что Альбус поместит фотографию Гермионы в свою ужасную комнату и эта фотография займёт там почётное место. Она не сомневалась, что Альбус будет считать виноватым себя, хотя его даже не было в Хогвартсе в это время. Он не будет винить её.

То есть, вы тоже думаете, что на меня не имеет смысла возлагать ответственность…

Она прислонилась к ближайшей стене, стараясь снова не расплакаться – Альбуса она видела плачущим только трижды.

– Вы всегда верили в своих учеников, а я никогда. Вас они бы не побоялись. Они бы знали, что вы их поймёте.

– Минерва…

– Я не гожусь, чтобы сменить вас на посту директора. Мы оба это знаем.

– Вы ошибаетесь, – тихо ответил Альбус. – Когда придёт время, вы станете сорок пятой директрисой Хогвартса и прекрасно справитесь с этой работой.

Она покачала головой.

– А что теперь, Альбус? Если он не стал слушать меня, то кого он послушает?

Прошло ещё около получаса. Мальчик по-прежнему продолжал своё бдение у двери, за которой покоились останки его лучшей подруги. Он смотрел вниз – на волшебную палочку, которую держал в руках. Иногда он морщился от каких-то своих мыслей, но затем его лицо снова расслаблялось.

Неожиданно – хотя ничего в комнате не изменилось – он поднял голову. Лицо приобрело нейтральное выражение. Мальчик мрачно произнёс:

– Я не хочу ни с кем общаться.

Дверь отворилась.

В комнату вошел профессор Защиты. Он закрыл за собой дверь и осторожно встал в углу, настолько далеко от мальчика, насколько позволял размер комнаты. В воздухе между этими двумя тут же повисло острое ощущение катастрофы, которое не собиралось никуда исчезать.

– Зачем вы пришли? – спросил мальчик.

Мужчина слегка повернул голову. Его бледные глаза изучали мальчика, словно тот принадлежал к какому-то инопланетному виду и представлял собой соответствующую опасность.

– Я пришёл, чтобы принести извинения, мистер Поттер, – тихо сказал профессор.

– Извинения? И что же могли сделать вы, чтобы предотвратить гибель Гермионы?

– Мне следовало проверить, на месте ли вы, мистер Лонгботтом и мисс Грейнджер – все те, кто скорее всего стал бы следующей целью, – без колебаний ответил профессор Защиты. – Интеллектуальных способностей мистера Хагрида недостаточно, чтобы руководить учениками. Мне следовало пренебречь призывами профессора МакГонагалл к тишине и убедить её оставить с вами профессора Флитвика, который сумел бы лучше защитить учеников от любой угрозы и мог бы при этом поддерживать с нами связь с помощью Патронуса.

– Верно, – резко ответил мальчик. – Я забыл, что в Хогвартсе есть ещё один человек, который может за что-то отвечать. И почему же вы этого не сделали, профессор? Я не поверю в вашу глупость.

На миг наступила тишина. Пальцы мальчика крепче стиснули палочку.

– Вы и сами, мистер Поттер, не подумали об этом вовремя, – устало сказал профессор Защиты. – Я умнее вас. Я быстрее думаю. Я опытнее. Но разница между вами и мной не столь велика, как между нами и остальными. Если вы можете что-то упустить, то могу и я, – его губы скривились. – Видите ли, я сразу пришёл к выводу, что этот тролль – всего лишь отвлекающий манёвр и сам по себе он не важен. По крайней мере, пока никто не отправил учеников бессмысленно бродить по коридорам или беспечно не послал юных слизеринцев как раз в те подземелья, где тролля и обнаружили.

Мальчик всё ещё оставался напряжённым.

– Полагаю, это правдоподобно.

– В любом случае, – ответил мужчина, – если кто-то и виноват в смерти мисс Грейнджер, то это я, а не вы. Я, а не вы, должен был…

– Полагаю, вы побеседовали с профессором МакГонагалл, и она выдала вам сценарий разговора, – мальчик даже не старался скрыть своё раздражение. – Если вам есть что мне сказать, профессор, говорите прямо, без этих масок.

Повисла пауза.

– Как пожелаете, – после короткой паузы бесстрастно ответил профессор защиты. Его бледные глаза по-прежнему пристально изучали мальчика. – Мне жаль, что эта девочка погибла. Она была хорошей ученицей на моих уроках Защиты, а в будущем могла стать для вас союзником. Мне бы хотелось облегчить вам боль потери, но я не знаю, как это сделать. Конечно же, если я обнаружу виновных, то убью их. Если позволят обстоятельства, я с радостью приглашу вас в этом поучаствовать.

– Как трогательно, – холодно ответил мальчик. – Вы даже не пытаетесь утверждать, что Гермиона вам нравилась, так ведь?

– Боюсь, её очарование на меня не действовало. Я давно уже не подвержен таким привязанностям.

Мальчик кивнул:

– Спасибо за честность. Это всё, профессор?

Снова возникла пауза.

– У замка остались шрамы, – сказал мужчина из своего угла.