– Профессор Квиррелл уже вычислил, что у меня есть мантия-невидимка, – ответил Гарри, – и, зная его, полагаю, он наверняка понял, что это один из Даров Смерти. Но так уж вышло, что в этот раз, директор, профессор Квиррелл был под одной из тех белых мантий, скрывающих лица.

Снова повисла пауза.

– Очень хитроумно, – сказал директор. Он откинулся на спинку своего кресла-трона и вздохнул. – Я говорил с профессором Защиты. Прямо перед твоим приходом. Не знаю, что и сказать. Я сообщил ему, что в Хогвартсе придерживаются иной политики в отношении нарушений дисциплины вне классов, и что его действия не кажутся мне подобающими профессору Хогвартса.

– И что ответил профессор Квиррелл? – поинтересовался Гарри, который был совсем не впечатлён текущей политикой Хогвартса в отношении дисциплины вне классов.

Директор выглядел смирившимся.

– Он сказал: «Увольте меня».

Каким-то образом Гарри умудрился не зааплодировать.

Директор нахмурился.

– Почему он это сделал, Гарри?

– Потому, что профессор Квиррелл не любит школьных хулиганов, а я попросил очень вежливо, – ответил Гарри. А ещё ему было скучно, и я подумал, что это поднимет ему настроение. – Или причина в этом, или произошедшее – часть какой-то невероятно сложной интриги.

Директор поднялся с кресла и начал ходить взад-вперёд перед вешалкой для шляп, на которой висела Распределяющая шляпа и красные тапочки.

– Гарри, разве ты не чувствуешь, что всё это вышло…

– Круто? – предложил Гарри.

– Из-под контроля, причём целиком и полностью. Думаю, эти слова лучше подойдут, – сказал Дамблдор. – Я не уверен, что хоть раз за всю историю школы всё заходило настолько, настолько… У меня нет подходящих слов, Гарри. Потому что раньше никогда не случалось ничего подобного и никому не нужно было такие слова изобретать.

Гарри бы попробовал подобрать слова, чтобы описать, насколько он сейчас польщён, но в данный момент он слишком ухмылялся, чтобы говорить.

Директор же, наоборот, становился серьёзнее:

– Гарри, ты хоть понимаешь, почему я нахожу эти события тревожными?

– Честно? – спросил Гарри. – Нет, правда, нет. Профессор МакГонагалл, конечно, протестовала бы против всего, что нарушает скучную монотонность быта Хогвартса. Но профессор МакГонагалл не стала бы поджигать курицу.

На хмуром лице Дамблдора проступили морщины.

– Не это меня беспокоит, Гарри, – тихо сказал директор. – Полноценное сражение состоялось в этих стенах!

– Директор, – Гарри старался сохранять уважение в голосе. – Битву выбрал не я и не профессор Квиррелл. Её выбрали хулиганы. Мы просто решили обеспечить победу силам Света. Я знаю, иногда моральные границы бывают размыты. Но в нашем случае граница, отделяющая злодеев от героинь, была двадцать метров в высоту и из белого пламени. Наше вмешательство могло показаться причудливым, но точно не плохим…

Дамблдор вернулся ко столу, сел на свой трон и закрыл лицо руками.

– Я что-то упускаю? – спросил Гарри. – Я считал, что втайне вы нас поддержите, директор. Это было по-гриффиндорски. Близнецы Уизли бы одобрили, Фоукс бы одобрил… – Гарри бросил взгляд на золотую подставку, но она была пуста. Или у феникса были более важные дела, или директор не хотел, чтобы он присутствовал на сегодняшней встрече.

– В этом-то, – голос директора стал старым, усталым и каким-то приглушённым, – и заключается проблема. Не случайно юных смелых героев не ставят руководить школами.

– Хорошо, – Гарри не смог удержаться от ноток скептицизма. – Что я упустил в этот раз?

Старый волшебник поднял голову, теперь его лицо было серьёзным и более спокойным.

– Слушай, Гарри, – сказал он, – выслушай меня внимательно, ибо все обладающие властью должны выучить этот урок в своё время. Кое-что в этом мире, действительно, поистине просто. Если подобрать камень и уронить его обратно, Земля не станет тяжелее и звёзды не сойдут со своих орбит. Мне хочется, чтобы ты понял – я не притворяюсь мудрым, когда говорю, что, хотя некоторые вещи и устроены просто, другие – гораздо сложнее. Есть великие чары, которые оставляют следы в мире, и следы на тех, кто владеет ими, следы, которых не оставляют простые чары. И всё же самая сложная магия, известная мне, проще самой простой души. Люди, Гарри, люди всегда несут следы того, что они делают сами и что сделали с ними. Понимаешь ли ты теперь, что сказать «Здесь проходит граница между героем и злодеем!» недостаточно, чтобы оправдать свои действия?

– Директор, – ровно ответил Гарри, – я принял это решение не случайно. Да, я не знаю точно, какой именно эффект оно окажет на каждого из присутствовавших там хулиганов. Но если бы я всегда ждал абсолютно полной информации перед тем, как начать действовать, я бы никогда ничего не сделал. Что касается будущего психологического развития, скажем, Перегрина Деррика, то вряд ли на нём хорошо сказалось бы избиение восьми первокурсниц. А просто остановить их, тихо и быстро, было бы недостаточно, поскольку они повторили бы свою попытку позже. Они должны были увидеть, что на страже стоит сила, которую следует бояться. – Гарри говорил по-прежнему ровно. – Но, безусловно, поскольку я – хороший парень, я не хотел нанести им необратимый вред или даже причинить им боль. И всё же наказание должно было быть достаточно весомым, чтобы достучаться до разума каждого, кто задумается о повторной попытке. Поэтому, оценив все возможные исходы лучшим возможным для моего ограниченно рационального интеллекта способом, я подумал, что мудрее всего приклеить хулиганов к потолку голыми.

Юный герой не дрогнув встретил взгляд старого волшебника, зелёные глаза спокойно смотрели в голубые сквозь стёкла очков.

И поскольку я там не был и ничего не делал лично, не существует законного способа наказать меня по школьным правилам Хогвартса. Действовал только профессор Квиррелл, а он увольнеупорный. Да и нарушать школьные правила, чтобы наказать меня, вряд ли будет мудро, если вы хотите вырастить героя для сражения с Лордом Волдемортом… В этот раз Гарри всерьёз попытался продумать заранее все последствия, прежде чем предложил свою идею профессору Квирреллу. И в кои-то веки профессор Защиты не назвал его дураком, лишь медленно улыбнулся, а затем начал хохотать.

– Я понимаю твои намерения, Гарри, – сказал старый волшебник. – Ты думаешь, что преподал хулиганам Хогвартса урок. Но если бы Перегрин Деррик мог его выучить, он бы не был Перегрином Дерриком. Твои действия только спровоцируют его ещё сильнее – это несправедливо, это неправильно, но так обстоят дела, – старый волшебник на мгновение прикрыл глаза, будто от краткой боли. – Гарри, самая болезненная истина, которую должен усвоить герой, в том, что правая сторона не может, не должна побеждать в каждой битве. Всё это началось, когда мисс Грейнджер сразилась с тремя старшими противниками и победила. Если бы она этим удовлетворилась, то эхо от её действий со временем бы затихло. Но вместо этого она объединилась со своими однокурсницами и подняла палочку в открытом противостоянии Перегрину Деррику и всем похожим на него. И хулиганы не могли не ответить на вызов. Джейми Асторга начал свою охоту, и при нормальном ходе событий он бы одолел её. То был бы печальный день, но тогда бы всё и закончилось. Во всех восьми ведьмах-первокурсницах вместе взятых не хватило бы магии, чтобы победить такого врага. Но ты не смог принять это, Гарри. Ты не дал мисс Грейнджер выучить её урок и направил профессора Защиты невидимкой приглядывать за ними и пробить щиты Асторги, когда Дафна Гринграсс сделала свой выпад…

Что? — мысленно удивился Гарри.

Старый волшебник продолжал:

– Каждый раз твоё вмешательство, Гарри, накручивало конфликт всё больше и больше. И в скором времени мисс Грейнджер уже противостояла сыну Пожирателя Смерти Роберту Джагсону и двум его сильным союзникам. Для мисс Грейнджер поражение в этом сражении было бы действительно болезненным. Но опять, благодаря твоей воле и Квиринусу, который действовал уже более открыто, она победила.