– Спасибо, – сказала Гермиона.

– Пожалуйста, – громко ответил Драко. Он не смотрел по сторонам и не видел, как все четыре факультета школы Хогвартс уставились на него в полном изумлении. – Просто запомните – быть хитрым и целеустремлённым не означает быть таким.

Он вернулся на своё место за столом Слизерина и уселся там, словно он только что не… только что не…

Гермиона добралась до ближайшего пустого места на скамье Когтеврана и опустилась туда.

Часть учеников медленно села на свои места.

– Дафна, ты в порядке? – спросила Трейси.

Сердце Драко билось так бешено, что он беспокоился, не вырвется ли оно наружу и не взорвётся, как от того заклинания, которое Амикус Кэрроу однажды применил к щенку.

Драко полностью контролировал своё лицо, потому что знал (ему вдалбливали это снова и снова), что, если покажет хотя бы толику страха, который он ощущал внутри себя, его товарищи по факультету набросятся и разорвут его на части, как выводок акромантулов.

Некогда было советоваться с Гарри Поттером, некогда было планировать или просто подумать, был лишь миг осознания, что начинать спасать репутацию Слизерина нужно прямо сейчас.

Со всех сторон слизеринского стола на Драко смотрели рассерженные лица.

Но гораздо больше было просто растерянных.

– Ну ладно, я сдаюсь, – сказал незнакомый шестикурсник, сидевший напротив Драко двумя местами правее. – Зачем ты это сделал, Малфой?

Хотя во рту ужасно пересохло, Драко не стал сглатывать, понимая, что это может выдать его страх. Вместо этого он подхватил с тарелки немного моркови – из всей еды на его тарелке в моркови было больше всего влаги – разжевал и проглотил, соображая с максимально возможной скоростью.

– Знаешь, – как можно более язвительно начал Драко. Его сердце забилось ещё чаще, все вокруг перестали разговаривать, чтобы послушать, что он скажет, – возможно, и существует способ выставить Слизерин в ещё худшем свете, чем нападать на первокурсниц со всех четырёх факультетов, которые объединились для борьбы с хулиганами, но я что-то не могу придумать какой. То, что делает Гринграсс, идёт нам на пользу.

Растерянное выражение не сошло с лиц присутствующих.

– Что? – спросил шестикурсник.

– Подожди. Какую пользу? – поинтересовалась пятикурсница, сидевшая справа.

– Благодаря этому Слизерин выглядит лучше, – пояснил Драко.

Слизеринцы недоумевающе смотрели на него, словно он пытался объяснить им алгебру.

– Выглядит лучше для кого? – уточнил шестикурсник.

– Но ты помог грязнокровке, – возразила пятикурсница. – Каким образом это должно выглядеть хорошо?

Рот Драко захлопнулся. Его мозг внезапно стал жертвой какой-то отвратительной неисправности, он не мог говорить ничего кроме правды…

И тут пятикурсник сказал:

– Возможно, это какая-то чрезвычайно умная схема Малфоя. Знаете, как в «Трагедии Лайта», где всё, что выглядит как неудача – часть плана. А в конце – голова Грейнджер на пике, и никто не подозревает, что это его рук дело.

– А в этом есть смысл, – согласился кто-то из сидящих поодаль за столом, и многие закивали.

– Ты знаешь, что задумал босс? – вполголоса спросил Винсент.

Грегори Гойл не ответил. В его голове звучали слова его господина, сказанные в день, когда поползли слухи о том, что Салазар Слизерин показывает Поттеру и Грейнджер, где находить хулиганов: «Не могу поверить, что я поверил каждому её слову».

– Мистер Гойл? – прошептал Винсент.

Губы Грегори Гойла сложились в беззвучное «О, нет».

В этот день Гермиона ушла с обеда пораньше: в силу определённых причин она не испытывала голода. Несколько секунд чудовищного унижения по-прежнему горели у неё в голове. Она всё ещё чувствовала, как её лицо окунается в картофельное пюре, как она отлетает в сторону, и слышала в ушах голос парня из Слизерина, который говорит «Извинись»… Впервые в жизни она ощущала, как ненавидит кого-то. Ненавидит парня, который швырнул её (ей сказали, что его зовут Маркус Флинт), и того, кто в начале сбил её с ног проклятьем… Одно ужасное мгновение Гермионе хотелось пойти и сказать Гарри, что если он проявит в их отношении креативность, она не будет возражать.

Не успела она отойти от Большого зала, как услышала, что её кто-то догоняет и, обернувшись, увидела, как к ней бежит Дафна.

И она выслушала то, что её Солнечный солдат хотела сказать.

– Как ты не понимаешь?! – голос Дафны едва не срывался на крик. – Если кто-то ведёт себя мило по отношению к тебе, это ещё не означает, что он твой друг! Он – Драко Малфой! Его отец – Пожиратель Смерти, родители всех его друзей – Нотта, Крэбба, Гойла, – все, буквально все, кто его окружают, – Пожиратели Смерти, понимаешь? Они все презирают маглорождённых, они хотят, чтобы все такие как ты умерли, они думают, что вы можете сгодиться только на то, что быть принесёнными в жертву в ужасных Тёмных ритуалах! Драко – следующий лорд Малфой, его с рождения учили ненавидеть тебя и с рождения учили врать!

Яростно сверкающие серо-зелёные глаза Дафны требовали, чтобы Гермиона поняла и согласилась.

– Он… – начала было Гермиона: ей вспомнилась крыша Хогвартса, тот резкий толчок, когда она начала падать, и рука Драко Малфоя, сжимающая её руку так крепко, что потом у неё были синяки. Ей пришлось дважды просить его, прежде чем он позволил ей упасть. – Возможно, Драко Малфой не такой, как они.

Шёпот Дафны больше напоминал крик:

– Если в итоге он не причинит тебе боли в десять раз больше, чем сделал хорошего, его жизнь кончена, ты это понимаешь? Я хочу сказать, что Люциус Малфой буквально лишит его наследства. Ты хоть представляешь себе, каков шанс, что он не замышляет чего-нибудь?

– Крошечный? – еле слышно предположила Гермиона .

– Нулевой, – прошипела Дафна, – то есть никакой! Даже меньше, чем нулевой! Он настолько мал, что ты не найдёшь его с помощью трёх Увеличивающих заклинаний, Указывающего заклинания и… и… и древней карты вместе с кентавром-прорицателем! Все в Слизерине знают, что он замышляет что-то против тебя и не хочет, чтобы его подозревали. Я слышала, кто-то говорил, что видел, как он направил на тебя свою палочку перед тем, как ты споткнулась… Неужели ты не понимаешь? Это всё – часть плана Малфоя!

Драко ел бифштекс с соцветиями цветной капусты и огневичным соусом (настоящие яйца огневицы не использовались, просто на вкус он был как огонь), пытаясь не засмеяться и пытаясь не заплакать.

Он слышал о правдоподобном отрицании, но не осознавал, насколько оно важно, пока не обнаружил, что у Малфоев его не может быть в принципе.

– Хотите знать мой план? – сказал Драко. – Вот мой план. Я планирую ничего не делать, и тогда в следующий раз, когда люди решат, что я что-то задумал, они будут в этом сомневаться.

– Ха… – отозвался пятикурсник. – Я тебе не верю, это звучит недостаточно хитро, чтобы бы быть правдой…

– Этого он от тебя и добивается, – сказала пятикурсница.

– Альбус, – угрожающе сказала Минерва, – вы спланировали всё это?

– Ну, если бы я и правда щёлкнул пальцами под столом, я бы не признался в этом так просто…

Дрожащая рука профессора Защиты опять уронила ложку в суп.

– Что значит, «я вас подставила»? – возмутилась Милисента. Сразу после обеда они направились из Большого зала в комнату Дафны и теперь вдвоём сидели на её кровати, скрестив ноги по-турецки. – Своими глазами прорицательницы, которые пронзают само Время, я видела, как вы побеждаете.

Слегка прищурив свои глаза простого смертного, Дафна внимательно смотрела на Милисенту.