– Ага, – слегка улыбнулся Гарри Поттер. – Это научит их принимать всерьёз и гипотетические сценарии.

– И ты сказал мне не отвечать ни на что…

– Они могут не поверить тебе, если ты будешь отрицать, – сказал Гарри. – Поэтому лучше вообще ничего не говорить, если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя считали лгуньей.

– Но… – беспомощно возразила Гермиона. – Но… ведь теперь все думают, что я заодно с Салазаром Слизерином!

То, как на неё смотрят гриффиндорцы… то, как на неё смотрят слизеринцы…

– Такова уж доля героя, – сказал Гарри. – Ты же видела, что пишут в «Придире» обо мне?

На секунду Гермиона представила своих родителей, читающих газетную статью, в которой вместо рассказа о том, как она выиграла национальное первенство по орфографии, или ещё каком-нибудь её достижении, заслуживающем попасть на страницы газет, написано: «ДРАКО МАЛФОЙ ЗАЛЕТЕЛ ОТ ГЕРМИОНЫ ГРЕЙНДЖЕР».

Уже этого было достаточно, чтобы переосмыслить всю эту затею с женским героизмом.

– И, раз уж речь зашла об этом, мисс Грейнджер, как продвигается ваш квест? – с налётом официоза спросил Гарри.

– Ну, – начала Гермиона, – если призрак Салазара Слизерина не появится на самом деле и не скажет нам, где можно найти хулиганов, то вряд ли нам улыбнётся удача.

Не то чтобы она сожалела об этом.

Она мельком взглянула на Гарри – мальчик смотрел на неё странным пристальным взглядом.

– Знаешь, Гермиона, – сказал он тихо, словно очень хотел, чтобы кроме неё никто во всём мире его не услышал, – я думаю, ты права. Некоторым людям гораздо сильнее помогают стать героем, чем другим. И я тоже считаю это нечестным.

Гарри схватил её за рукав мантии и потащил в боковой проход, на ходу вытаскивая палочку. Не успела Гермиона открыть рот от удивления, как они оказались в изгибе коридора, который был так узок, что им двоим едва хватало места. Гарри направил палочку в сторону, откуда они пришли, и тихо пробормотал «Квиетус», затем ещё раз, уже в другом направлении.

Мальчик внимательно огляделся, причём посмотрел не только по сторонам, но также вверх и вниз, после чего засунул руку в свой кошель и произнёс:

– Мантия-невидимка.

– Глип? – вырвалось у Гермионы.

А Гарри уже доставал из кошеля-скрытня сложенную мерцающую чёрную ткань.

– Не волнуйся, – с лёгкой улыбкой сказал он, – они настолько редкие, что никто не удосужился запретить их школьными правилами…

Гарри протянул ей тёмную бархатную ткань и неожиданно официально сказал:

– Не отдаю я, но одалживаю тебя, моя мантия, Гермионе Джин Грейнджер. Защищай её как следует.

Гермиона уставилась на мерцающий бархат мантии, которая поглощала практически весь падающий на неё свет и лишь изредка странно поблёскивала. Ткань была абсолютно чёрной, но на ней не было видно ни пылинки, ни пушинки – вообще ничего. И чем дольше Гермиона смотрела на неё, тем больше казалось, что она смотрит на пустое место, но стоило моргнуть и перед ней вновь была лишь чёрная мантия.

– Возьми её, Гермиона.

Почти бездумно девочка протянула руку к материи. Затем, когда её мозг наконец очнулся и она уже собиралась отдёрнуть руку, Гарри просто отпустил мантию. Та начала падать, и Гермиона инстинктивно подхватила её. В тот миг, когда пальцы коснулись мантии, что-то внутри неё вздрогнуло, как в тот раз, когда она впервые взяла в руки свою палочку. Она словно услышала песню, которая звучала почти беззвучно на самом краешке её сознания.

– Это один из моих квестовых предметов, Гермиона, – мягко сказал Гарри. – Она принадлежала моему отцу, и она незаменима. Потому не одалживай её никому, не показывай, не говори, что она вообще существует… Но если она тебе понадобится на время, просто подойди ко мне и попроси.

– Я не могу…

– Ещё как можешь. Потому что нет ничего честного в том, что однажды утром я нашёл её в подарочной коробке около кровати, а ты… нет, – Гарри на секунду задумался. – Но если у тебя есть своя собственная мантия-невидимка, то не бери в голову.

Когда все выводы из того, что у Гарри есть мантия-невидимка, наконец сложились у неё голове, Гермиона обвиняюще ткнула пальцем в Гарри (впрочем, так как они стояли очень близко, она не смогла даже нормально вытянуть руку) и от нахлынувшего возмущения чуть ли не закричала:

– Так вот как тебе удалось исчезнуть из кладовки в кабинете зельеварения! А ещё когда ты… – она прервалась – даже с учётом мантии-невидимки было непонятно, как ему удалось…

Гарри с наигранной безучастностью полировал ногти о свою одежду.

– Ну, ты же знала, что здесь замешан какой-то трюк, да? А теперь и героиня будет таинственным образом знать, где и когда найти хулиганов – словно она подслушала их планы, причём в её возрасте никто не смог бы стать невидимым, чтобы шпионить за ними.

Воцарилось молчание.

– Гарри… – сказала она, – я… я уже не уверена, что борьба с хулиганами такая уж стоящая затея.

Гарри пристально смотрел на неё.

– Потому что кто-то из девочек может пострадать?

Она кивнула. Просто кивнула.

– У них есть право выбора, Гермиона, как и у тебя. Я решил не делать очевидной глупости, которую все делают в книгах – я не стану оберегать тебя от всего, из-за чего ты будешь чувствовать себя одновременно защищённой и беспомощной. Потому что в этом случае ты всерьёз разозлишься, оттолкнёшь меня, пытаясь получить хоть немного свободы, и попадёшь в ещё большие неприятности, с которыми героически справишься, после чего у меня наступит прозрение и я наконец пойму… ну и дальше по тому же сценарию. Я уже знаю, к чему приведёт эта история, потому могу её просто пропустить. Если я в состоянии предугадать, о чём я буду думать позже, то ничто не мешает мне подумать об этом сейчас. В любом случае, я считаю, что тебе тоже не стоит пытаться ограждать своих друзей от опасностей. Просто скажи им прямо, что эта история наверняка закончится каким-нибудь кошмаром, и если после этого они всё ещё будут хотеть стать героинями, то пусть так и будет.

Именно в такие моменты Гермиона сомневалась, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к способу мышления Гарри.

– Гарри, я на самом деле, – на секунду у неё комок подкатил к горлу, – очень, очень не хочу, чтобы кто-нибудь из них пострадал! В особенности из-за чего-то, что начала я!

– Гермиона, – серьёзно ответил Гарри, – я уверен, что ты поступаешь правильно. И я не знаю, как можно сделать им в конечном итоге хуже, чем лишить возможности даже попробовать.

– А что если кто-то из них сильно пострадает? – ей стало трудно говорить. Гермиона вспомнила рассказ капитана Эрни о том, как Гарри смотрел прямо в глаза хулигана, когда тот всё сильнее и сильнее выворачивал ему палец, пока наконец не пришла помощь в лице профессора Спраут. Следующая мысль была о Ханне и её тонких пальчиках с ногтями, которые та каждое утро красит в жёлтый цвет Пуффендуя, и Гермиона постаралась выкинуть из головы эту картинку. – И после этого… они никогда уже не посмеют сделать что-нибудь отважное…

– Я не думаю, что одно влечёт за собой другое, – твёрдо сказал Гарри. – Даже если всё пойдёт наперекосяк и случится что-нибудь кошмарно невообразимое, я не думаю, что в наших головах всё происходит, как ты описала. Важно верить в себя, верить в то, что ты можешь вырваться за свои границы. Попытаться и пострадать – наверняка не может быть хуже, чем… застрять.

– Гарри, а что, если ты ошибаешься?

Гарри на мгновение задумался, чуть печально пожал плечами и ответил:

– А что если я прав?

Гермиона опять посмотрела на чёрную ткань, переброшенную через её руку. Внутренняя сторона мантии, касаясь руки, вызывала странное двоякое ощущение – мягкости и надёжности, будто мантия ободряюще сжимала её ладонь.

Гермиона вновь подняла руку, протягивая мантию Гарри.

Мальчик не шевельнулся.

– Я… – начала Гермиона, – я благодарна тебе, очень благодарна, но я ещё ничего не решила. Пусть она пока останется у тебя. И… Гарри, я не думаю, что шпионить за людьми – хорошо…