Гарри услышал судорожный вздох продавщицы. Глянув в её сторону, он заметил, что девушка, крепко сжав губы, смотрит на него широко распахнутыми глазами. Затем она вдруг развернулась и убежала вглубь магазина.

Что?..

Приблизившись, профессор МакГонагалл взяла Гарри за руку и мягко, но настойчиво увела его прочь из Косого переулка, в проход между двумя магазинами, вымощенный грязным кирпичом. Проход заканчивался тупиком – стеной, покрытой толстым слоем чёрной пыли.

Высокая колдунья указала палочкой в сторону переулка и произнесла: «Квиетус».

Непроницаемая для звука невидимая сфера опустилась на них, стало тихо.

Что я сделал не так…

Ведьма повернулась и внимательно посмотрела на Гарри. На её лице не было типичного для взрослых Недовольства, лишь сдержанное спокойствие.

– Буду признательна, мистер Поттер, если вы запомните, что менее десяти лет назад в магической Британии шла настоящая война, в которой практически каждый кого-то потерял, и разговаривать об умирающих друзьях сейчас не принято!

– Я… я не хотел, – осознание случившегося камнем ухнуло в исключительно живое воображение Гарри. Он начал рассуждать о чьём-то последнем вздохе, и девушка-продавщица убежала, а война закончилась десять лет назад, когда этой девушке было максимум восемь или девять лет, когда, когда… – Простите, я не хотел…

Гарри запнулся и попытался отвернуться и убежать от взгляда МакГонагалл, но на пути была стена, а он ещё не купил волшебную палочку.

– Мне жаль, мне очень жаль!

За спиной послышался тяжёлый вздох:

– Знаю, мистер Поттер.

Гарри осмелился обернуться. Сейчас лицо профессора МакГонагалл казалось лишь печальным.

– Извините, – повторил Гарри, чувствуя себя абсолютно подавленным, – я не должен был так говорить. Что-то подобное случилось и с?..

Он замолчал и вдобавок закрыл рот рукой.

Лицо ведьмы стало ещё печальнее:

– Вы просто обязаны научиться сначала думать, а потом говорить, мистер Поттер. В противном случае у вас вряд ли будет много друзей. Такова судьба многих когтевранцев, надеюсь, что вас она обойдёт стороной.

Гарри хотелось убежать. Хотелось взмахнуть палочкой и стереть этот эпизод из памяти МакГонагалл, вновь вернуться в магазин и не дать произошедшему повториться.

– Но отвечу на ваш вопрос – нет, со мной подобного не случалось, – лицо ведьмы исказилось. – Несколько раз друзья умирали у меня на глазах, но они не проклинали меня, и я бы ни за что не подумала, что они меня никогда не простят. Почему, во имя Мерлина, вы сказали такое, мистер Поттер?! Как вы вообще до этого додумались?

– Я… я… – Гарри сглотнул. – Просто я всегда пытаюсь представить худшее, что может произойти.

Вдобавок, он просто пошутил, но скорее откусил бы себе язык, чем признался в этом.

— Зачем?!

– Чтобы предотвратить!

– Мистер Поттер… – МакГонагалл замолчала. Затем она вздохнула и присела рядом с Гарри:

– Мистер Поттер, – мягко сказала она, – заботиться об учениках Хогвартса – моя обязанность, а не ваша. Я не позволю, чтобы с вами или с кем-либо другим произошло что-то плохое. Хогвартс – самое безопасное место во всей магической Британии, и у мадам Помфри есть полный набор целителя. Вам не нужна аптечка, тем более за пять галлеонов.

– Нет, нужна! – взорвался Гарри. – Совершенно безопасных мест не бывает! А если у моих родителей случится сердечный приступ, или произойдёт несчастный случай, когда я приеду к ним на Рождество? Ведь мадам Помфри не будет рядом. Мне нужна своя собственная аптечка…

— Что, во имя Мерлина…

МакГонагалл встала. Весь её вид выражал смешанное чувство беспокойства и раздражения.

– Вы не должны думать о таких ужасах, мистер Поттер!

Лицо Гарри исказилось от горечи:

– Нет, должен! Если не думать об этом, то можно навредить не только себе, но и окружающим!

Профессор МакГонагалл открыла было рот, но тут же его закрыла. Она потёрла переносицу и задумчиво посмотрела на Гарри.

– Мистер Поттер… если я предложу молча вас выслушать… есть ли что-то, о чём бы вы хотели со мной поговорить?

– О чём, например?

– Например, почему вы убеждены, что всегда должны быть настороже?

Гарри недоуменно посмотрел на профессора. Это же самоочевидная аксиома.

– Ну… – протянул Гарри. Он попытался собраться с мыслями. Какое можно дать объяснение МакГонагалл, если она даже не знает основ? – Учёные-маглы выяснили, что люди всегда настроены излишне оптимистично: они говорят, что какой-то процесс займет два дня, а на самом деле уходит десять, или говорят – два месяца, а уходит больше тридцати пяти лет. Или, например, проводился опрос учащихся, к какому сроку они уверены на 50%, 75% и 99%, что завершат домашнюю работу. И лишь 13%, 19% и 45% из них завершают её к указанному времени. Учёные обнаружили причину. Испытуемых попросили описать идеальный и типичный варианты развития событий. И полученные описания были практически одинаковы. Если вы попросите человека спланировать что-то на будущее, то он обычно, представляя себе наиболее вероятный ход событий, забывает про возможность ошибок или неожиданностей. Большинство испытуемых не закончили работу к сроку, в котором были уверены на 99%, так что фактические результаты оказались хуже даже наихудшего сценария. Такой феномен называется «ошибкой планирования», и лучший способ её избежать – учитывать, сколько времени занимало выполнение какой-либо работы в прошлом. То есть смотреть на процесс со стороны. Если же вы взялись за что-то впервые и существует возможность неудачи, вы должны быть очень-очень-очень пессимистично настроены. Настолько пессимистично, чтобы результаты точно превзошли ожидания. Я, например, прилагаю огромные усилия, чтобы представить мрачную картину того, как одного из моих одноклассников укусит монстр, но ведь на самом деле может случиться и так, что выжившие Пожиратели Смерти нападут на школу, чтобы схватить меня. Хорошо, что…

– Довольно, – перебила МакГонагалл.

Гарри замолчал. Он только собирался добавить, что они, по крайней мере, знают, что Тёмный Лорд не нападёт, потому что он мёртв.

– Я, возможно, недостаточно ясно выразилась, – осторожно сказала МакГонагалл. – Случалось ли лично с вами что-то, что вас испугало?

– Мой личный опыт тут не столь важен, – ответил Гарри. – Это свидетельство гораздо меньшей силы, чем цитируемая статья в рецензируемом журнале, которая описывает слепое воспроизводимое исследование на большой выборке, показавшее заметные результаты с большой статистической значимостью.

МакГонагалл сжала переносицу пальцами, вдохнула и выдохнула:

– Я всё равно хотела бы послушать.

– М-м, – озадачился Гарри и, набрав воздуха, начал рассказывать. – Одно время в нашем районе происходили ограбления, а моя мама попросила отнести одолженную сковородку её хозяину, жившему в двух кварталах от нас. Я сказал, что не буду этого делать, потому что не хочу, чтобы меня ограбили. Тогда она сказала: «Гарри, не надо так говорить!» Как будто, если я так скажу, то меня точно ограбят. Я попытался объяснить ей это, но она всё равно заставила меня отнести сковородку. Я был слишком мал, чтобы знать, насколько статистически маловероятно нападение на меня грабителя, но я был достаточно взрослым, чтобы понять – нечто плохое может с тобой случиться, независимо от того, думаешь ты об этом или нет. Поэтому я был очень напуган.

– Всё? – спросила МакГонагалл, заметив, что мальчик закончил рассказ. – Ещё что-нибудь с вами случалось?

– Я понимаю, может показаться, что я нервничал по пустякам, – попытался защититься Гарри. – Но это был один из переломных моментов в жизни, понимаете? В том смысле, что я ведь знал, что нечто плохое может случиться, даже если об этом не думать. Я знал, но видел, что мама думает совершенно по-другому, – Гарри замолчал, борясь с вновь появившимся гневом. – Она совсем меня не слушала. Я пытался объяснить, я буквально умолял не отправлять меня к соседу, а она отмахнулась, смеясь надо мной. Всё, что я говорил, она воспринимала как какую-то шутку… – Гарри снова сдержал поднимавшуюся в нём ярость. – Именно тогда я понял, что те люди, которые должны меня оберегать, на самом деле сумасшедшие. Как бы я ни умолял, они ко мне не прислушиваются, а значит, полагаться на них я не могу.