С помощью активистов из комитета комсомола студентов-очевидцев разыскали быстро.

И вот перед Хасеном две девушки и молодой человек.

— Только мы не вместе и не в одном магазине встретили Дионисия Николаевича, — заявил Николай Гриценко. — Девушки видели его в гастрономе, а я в хлебном. Тэн и рядом с ним какой-то мужчина лет под тридцать, среднего роста, стояли около отделения, торговавшего сдобой, но в этот час не работающего. Мужчина смуглый лицом, с выдающейся вперед нижней челюстью. Одет в коричневое пальто с черным шалевым воротником, в коричневых ботинках. Брюки тоже коричневые со светлой полоской. До этого я его нигде не встречал.

Вышли они вместе, но спустя две-три минуты Тэн вновь возвратился в магазин, теперь уже один. Когда я уходил, он стоял у стойки с соком.

Девушки ничего не добавили к показаниям Назирова и Николая Гриценко...

Перед заходом солнца Хасен отправился на квартиру Тэна. У него слегка болела голова, усталость сковывала тело. Он пошел из института той же дорогой, которой, как теперь ему было известно, вчера вечером шел Дионисий Николаевич.

Пройдена улица Ленина. Хасен свернул на улицу Максима Горького. Вот он, гастроном, в котором Тэн покупал печенье и чай. Здесь его видел Назиров и девушки-студентки. А вот и хлебный. В нем Тэн разговаривал с мужчиной в коричневом пальто, отсюда они вышли вместе и сюда снова возвратился, но уже один, Тэн. Зачем? Чтобы выпить соку?

...Дом под шестьдесят шестым номером по улице Абая стоял в глубине двора. Солнце закатилось за горы, но было еще довольно светло. Жампеисов медленно прошел по дорожке, ведущей к подъезду. Здесь, конечно, и Тэн шел вчера. Штакетник забора... Поворот... Двери... Козырек в виде шатра над ними. Лампочки нет. Значит, было темно. Вот здесь, в полутора метрах от порога, подобрали Тэна соседи. Хасен вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, позвонил.

— Евгения Александровна?

— Да. А вы ко мне?

— Здравствуйте! Извините, может быть, не ко времени. Надо. — Хасен вошел, прикрыл за собой дверь. — Я следователь прокуратуры...

Он заметил, как у Евгении Александровны дрогнуло лицо и опустились хрупкие плечи.

Прошли в залу. Сели у низенького журнального столика.

— Сыновья у знакомых, — проговорила Евгения Александровна, — да и я собиралась к ним... Не могу здесь оставаться. Особенно ночью...

Беседа продолжалась минут тридцать. Хасен внимательно слушал бесхитростную историю семейной жизни.

— Ну, вот, — немного успокоившись, рассказывала Евгения Александровна, — вчера он хотел купить себе костюм. Поэтому утром, когда уходил на работу, взял из дому денег, сотни полторы, что ли.

— Еще один вопрос. Вчера в институте выдавали зарплату. Зачем было брать из дому деньги?

— Я не знаю. А зарплату Дионисий получил и свою, и мою. Около пятисот рублей...

— Когда соседи внесли Дионисия Николаевича в квартиру, он приходил в сознание?

— По-моему, проявлялись проблески сознания. Уложили на диван, он застонал. Я наклонилась над ним и услышала два слова: «Не знаю...»

В кабинет Виктора Ивановича заходили все сразу: Валентина Ивановна, подполковник Лысанский, капитан Черных, Хасен.

Поздоровавшись, прокурор подождал, пока все расселись, и начал:

— Ну-с, что дали нам прошедшие сутки? Начинайте вы, товарищ Жампеисов.

— Можно полагать, — сказал тот, — что Тэн был убит с целью ограбления. Об этом говорит и тот факт, что убийство совершено в день выдачи зарплаты, и то, что убийца обшаривал карманы, второпях вывертывая их наизнанку, и то, что исчезли часы, бумажник с документами и, наконец, деньги. Думаю, что убийца знал Тэна в лицо, знал, где он живет, заранее готовился к преступлению, продумал, как его совершить. Преступник, видимо, выслеживал Тэна, ждал его у дома. Возможно, что орудовал он не один, а с человеком в коричневом пальто или еще с кем-нибудь.

— А что вы скажете, Валентина Ивановна?

— Нами изъяты для экспертизы пальто, рубашка, галстук, брюки Тэна. На этих вещах имеются пятна крови. Взяты также несколько досок из ограды, тех, что упоминаются в протоколе осмотра местности.

Поднялся подполковник Лысанский.

— Работники уголовного розыска, — сказал он, — установили наблюдение на железнодорожном вокзале, автостанции и в аэропорту, на колхозном рынке. Вчера во второй половине дня мы решили проверить лиц, в прошлом судимых за ограбление. Таких немного, человек восемь всего. Шесть сразу отпали: кто на работе, кто дома, один в кино, на последнем сеансе. С двумя придется еще поработать: неизвестно, где находился Юрик Антонов, — днем пятнадцатого на работе был, а к вечеру исчез и дома не ночевал. С семи до половины первого ночи не был на своей квартире Туча Хосоев, а потом появился пьяный...

— Есть ли вопросы, товарищи? — Виктор Иванович оглядел присутствующих. — Нет?

Я хочу еще раз подчеркнуть, что мы имеем дело с преступником, а может быть, и с несколькими преступниками, дерзкими и опытными.

— Вас, Иван Андреевич, — продолжал далее Виктор Иванович, — прошу отработать версии об этих самых Юрике и Хосоеве. Ищите и документы.

Виктор Иванович пододвинул кресло, сел.

— Если вопросов нет, давайте за дело.

В хлебный магазин Жампеисов шел по улице Горького. Смешавшись с людским потоком, он, как и все, не торопился, оглядывая встречных. В магазине было всего несколько покупателей.

Ульяна Ивановна Орехова, продавец отдела «Соки и воды», ответила на вопрос следователя сдержанно:

— Доцента я знаю: часто бывает в нашем магазине. Пятнадцатого марта тоже был. Пил сок, какой — не помню. После него я сразу же начала готовиться к сдаче денег. Значит, обслужила его в девять часов, может быть, минут пять десятого.

— А не заметили, с кем он разговаривал?

— Народу-то всегда в магазине много, за день так наглядишься, что к вечеру в глазах мельтешит...

В течение дня Жампеисов допросил еще несколько человек — соседей Тэна по квартире. Но нового почти ничего не добавилось.

Шли дни. Заканчивалась первая неделя поиска.

Уполномоченные уголовного розыска «процедили» весь город, но и в их руках ничего не было. Юрик Антонов, пришедший, как всегда, утром 16 марта на работу, легко доказал свои алиби. Хосоев, загуляв, попал в автобус без кондуктора и ездил в нем до тех пор, пока машина не пришла в парк.

Казначеев встретился с Лысанским,

— Скажите, Иван Андреевич, вы и ваши сотрудники побывали во всех скупочных магазинах?

— Во всех, без исключения. В магазинах, часовых мастерских, в «Ювелирторге».

— Ничего?

Лысанский пожал плечами. Видно было, что он очень удручен.

— Ладно, Иван Андреевич, — подытожил разговор Виктор Иванович, — будем работать дальше. Я — с людьми, вы ищите деньги, часы.

Утром, едва следователь уселся за стол, зазвонил телефон.

— Товарищ Жампеисов? — Хасен узнал голос подполковника Лысанского. — Прошу вас, зайдите ко мне. Они у меня...

— Кто они?

На ходу застегивая пальто, Хасен поспешил к автобусной остановке. Через несколько минут он входил в кабинет Лысанского. На столе подполковника лежали золотые часы «Победа». Сколько раз именно их, именно эти часы видел перед своим мысленным взором Хасен! И вот теперь он мог взять их в руки.

Следователь глубоко, с облегчением вздохнул, сел около стола. В кабинете повисла тишина. Ее нарушил Иван Андреевич.

— Так вот, только вы ушли, ко мне зашел Шматов, заместитель мой. Не успели поздороваться — звонит дежурный по управлению, говорит — просится на прием часовой мастер Калашников. Выписали пропуск. Заходит Калашников и... выкладывает. Читайте протокол допроса... — подполковник Лысанский протянул Хасену форменный бланк.

— Ну, что ж, в наших руках уже ниточка... Теперь есть кого искать, есть где искать. Он — в городе, рядом. Сдал часы за 23 рубля и пообещал вернуться за остальной суммой. Конечно, не придет. Пойдем методом исключения?