Так в пьянках и лихорадочной деятельности, в «доставании» денег прошло в общем полтора года. Марков почувствовал усталость и стал проситься в отпуск. Надоело однообразие, потянуло к морю, в Крым, на Кавказ. Но напрасно: при передаче у него была обнаружена недостача, правда, «всего лишь» на 1846 рублей 31 копейку. Марков делает «ход конем». Пользуясь полной бесконтрольностью бухгалтерии, предъявляет ей две фактуры в магазины № 31 и 76, объяснив бухгалтеру, что радиотовары по этим документам он якобы отпустил ранее, но забыл об этом. Бухгалтерия учитывает фактуру на сумму 1435 рублей 50 копеек, плюсует к ним деньги, причитающиеся Маркову за отпуск, и тот полностью рассчитывается с базой.
Спустя пять месяцев при бухгалтерской ревизии обнаруживаются три счета на неоприходованные товары: контейнеры с телевизорами и радиолами. Заведующего складом просят приехать и дать объяснение.
Марков все отрицает, юлит, дает противоречивые объяснения, говорит, что, очевидно, по ошибке отправил товары в другое место, а нечестные люди, получив их, молчат. Как бы то ни было, но за недостачу кто-то должен платить, и руководство базы направляет материалы ревизии в прокуратуру, где возбуждают уголовное дело против Маркова.
При первой же встрече со следователем райпрокуратуры Алексей Петрович решает играть роль добродушного, чуть рассеянного, доверчивого человека, чрезмерно загруженного работой, акцентируя внимание следователя на существующем «порядке» отпуска товаров торгующим предприятиям не по накладным, а по записке товароведов, пытаясь убедить, что это — халатность, пусть даже преступная, но всего-навсего халатность, но никак не хищение. В качестве примера он приводит случай отправки пяти радиоприемников в Талды-Курган, подтвержденный позже документами.
Взяв инициативу в свои руки, он, как мог, возвысил себя в глазах следователя, вскользь упомянув об участии в Великой Отечественной войне, о наградах, ввернул в беседу коротенький эпизод взятия Берлина, без особой навязчивости рассказал о службе после войны.
Марков психологически решил правильно: честный человек и в другом хочет видеть честного, а поэтому скорее поверит хорошему, чем плохому. И следователь поверил. Пожал руку Маркову и полуторжественно-полурадостно объявил ему, что в его действиях он усмотрел только халатность, а не хищение. Так как она была допущена до издания Указа об амнистии, которая распространяется и на Маркова, как участника Отечественной войны, уголовное дело против него прекращается.
Обрадованный и еще более уверивший в свою безнаказанность, завскладом, выйдя из прокуратуры, прежде всего напился, съездил в парк, покатался на лодке, посмотрел на зверей в зоопарке. Но все это было типичное «не то». И он едет к знакомой Раисе — продавщице пива и безалкогольных напитков. В диком разгуле прошли сутки, по истечении которых Марков решил появиться на работе (Раиса категорически отказалась дать ему в долг хотя бы бутылку водки). По дороге он выгреб из кармана вместе с табаком и старыми автобусными билетами последнюю мелочь. Набралось 68 копеек. Мало. И Марков едет домой, где в надежном месте припрятаны деньги на черный день...
Садясь в автобус, он столкнулся с пожилой, простенько одетой, женщиной с ясным взглядом светлых глаз. Что-то кольнуло в груди Маркова. Захотелось остановиться, о чем-то подумать, что-то вспомнить — дорогое, важное, и Марков даже приостановился, проведя рукой по лбу, но тут же забыл обо всем. А женщина тем временем шла, мерно помахивая обычной хозяйственной сумкой; где было знать Маркову, что это тетя Валя — курьер прокуратуры и что несет она в сумке его дело...
Отмахнувшись от последнего совестливого укора своей беспечной души, он вспомнил, сколько раз ему «отчаянно везло» и как много сходило с рук, и опять, по слабости характера, понадеялся на это вечное везение и окунулся в старую жизнь...
Дело Маркова, вместе со множеством других, попало, как это и положено, на проверку в городскую прокуратуру, а через некоторое время появился документ об отмене прежнего «Постановления о прекращении дела по обвинению Маркова», и его принимает к производству старший следователь городской прокуратуры.
Первое, беглое знакомство с делом показало, что оно расследовано неглубоко, не были допрошены многие свидетели и люди, с которыми Марков вступал в контакт. В документах следствия ничего не сказано о личности Маркова, о его образе жизни; мало того, некоторые из допрошенных в качестве свидетелей вызывают подозрение как соучастники. И, самое главное, прежним следователем не было сделано даже попытки проверить реальность отпуска Марковым товаров по представленным им фактурам после передачи склада.
Перед старшим следователем горпрокуратуры встала довольно сложная задача, ибо прошло уже достаточно много поистине драгоценного времени. Иных свидетелей может просто не оказаться: один уехал, кто-то, быть может, умер, живых придется разыскивать, а об умерших узнавать от живых.
Чем больше вникает старший следователь в дело, тем все более отчетливо понимает, что для преступления была благодатная почва, что оно совершено не одним человеком. Сомнения постепенно вырастают в уверенность. Да, Марков «работал» не один, у него был сообщник.
Прежде всего необходимо допросить Маркова. Однако прямой вопрос насторожит преступника, его жена, родственники могут предупредить соучастников, и дело затянется на неопределенно долгий срок. Как же поступить? И следователь решает для начала просто побеседовать с Марковым.
Одновременно изучаются документы: накладные, счета, фактуры, пропуски, записи в книгах прихода-расхода, в книгах грузчиков, вахтеров, товароведов. Сотни папок, тысячи различных документов нужно тщательно просмотреть, сверить с другими документами.
И вот кропотливый труд вознагражден: два документа «выводят» следователя на след, ведущий в магазин № 76, где завскладом работает некий Чен. Исподволь начинается выяснение его личности. А тот, не подозревая о нависшей над ним опасности, жил своей привычной двойной жизнью.
Но знал бы кто-нибудь, как невыносимо тяжело было ему среди сослуживцев. Понимать, что «зарабатываешь» один почти столько же, сколько все они, вместе взятые, и скрывать это, прикидываясь простачком, обедать на складе на виду у всех, давясь колбасой с хлебом, ощущая в это время приятный хруст купюр, оттягивающих внутренний карман пиджака! Это еще пустяки. Можно пережить и не такое. Правда, недавно случилась неприятность, заставившая Чена схватиться за екнувшее сердце. Но все обошлось. Следователь был вовсе не из ОБХСС (кого больше всего на свете боялся и ненавидел Чен), да, пожалуй, и не следователь вовсе, а какой-нибудь неопытный практикант интересовался не делами Чена, а лишь инвентаризациями. Когда они были. Правильно ли проведены, все ли товары правильно записываются по фактическому наличию, не бывает ли группировки их по одной цене, но с разными наименованиями, все ли инвентаризаторы участвовали в комиссии, сами ли они проводили проверку и подсчет? И все. Чистый лопух! Кто же скажет, что у тебя неправильно провели инвентаризацию, если все в порядке, комар носа не подточит. Все три дня Чена тревожили сомнения, но больше никто не звонил, не спрашивал, не приходил. И вновь по ночам пошли гулянки, поездки в горы. Не замечал Чен в угаре пьянок, как над его головой сгущаются тучи, как не знал, что «практикант» кроме него разговаривал с продавцами магазина, а также дал задание группе ревизоров-бухгалтеров провести тщательную проверку всех документов склада магазина.
Ревизоры установили, что на склад поступило без документов восемь телевизоров «Сигнал-2» стоимостью 353 рубля и четыре стереофонические радиолы первого класса «Симфония» стоимостью 333 рубля 50 копеек. Об этом красноречиво говорила инвентаризационная ведомость. Продавцы подтвердили, что «Сигнал» и «Симфония» были в продаже и что получены они со склада Чена. Кроме того, они видели, что порой завскладом торгует дефицитными товарами непосредственно на месте их хранения.
