— Ну и темные боги с ней, с твоей сестрой!.. — пробормотал барон, жадно накрывая собой тело женщины, с готовностью его принявшее. — Люблю тебя!

Тихий, довольный смех был ему наградой…

…Эдмир отослал молчаливых слуг и сам… лично!.. вытащил из неглубокого бассейна расслабленного теплой водой мужа.

Рэниари, уставший и почти засыпающий, не протестовал. Он уже привык, что его то и дело таскают на руках. Хотя в первое время это здорово раздражало и смущало. Хотя Рэни и объясняли, что подобное для него, как для младшего, должно стать привычным, юноша все равно всякий раз сжимался, когда сильные руки мужа возносили его над землей.

Но сейчас, после бала, было приятно ощутить на себе чужую заботу. Хотя принц-консорт и не танцевал, но сидеть с улыбкой на глазах огромного зала или вести бесконечные беседы, полные завуалированных намеков, было еще той работенкой, после которой хотелось лечь и расслабиться. Но ЭТОЙ ночью отдых ему не светил. Да и сама ночь уже заканчивалась. А на утро ему придется принять свое заточение на целый месяц. Так что Эдмир явно не даст ему поспать. Хотя и сам Рэниари не был против: тело, уже привыкшее к ласкам, требовало свое… в паху медленно и верно разгорался пожар. И не было никакого шанса скрыть собственное возбуждение… впрочем, юноша и не пытался.

И он позволял себя вытирать и расчесывать, не делая попыток перехватить инициативу — слишком лениво было. К тому же Эдмир даже сушку волос полотенцами превратил в изысканную ласку, сам заводясь от того, что делал.

— Хочу тебя!.. — шептал он страстно, осторожно укладывая мужа на разобранную слугами постель. — Хочу так, что с ума схожу!

Рэни тоже хотел, но признаваться в этом считал лишним — и так все видно.

— Хочу быть рядом с тобой… — мужчина, голодно блестя глазами, скользнул к нему, руками осторожно разминая уставшие плечи Искры. — Хочу ласкать тебя… Хочу…

Широкие ладони принца-наследника вкрадчиво легли на грудь Рэниари, поглаживая, лаская, самыми кончиками пальцев задевая уже твердые соски, чуть пощипывая их и выкручивая. Эд был очень осторожен, зная о повысившейся чувствительности маленьких кусочков плоти. Но даже такой незамысловатой ласки хватило, чтобы юноша тут же со стоном нетерпения выгнулся ему навстречу, вцепившись пальцами в атласное одеяло.

А руки принца-наследника уже тягуче-медленно гладили высокий живот Рэниари, то скользя на бока, мимоходом лаская ребра, то вновь возвращаясь к соскам, пока губы Эда целовали колыбель их ребенка, упорно обходя вниманием восставший член юноши, уже истекающий смазкой. Сам консорт не мог дотянуться до паха, чем и пользовался его старший, стараясь как можно сильнее завести мужа.

Наигравшись с животом, Эд вновь вернулся к так понравившимся ему соскам, теребя темные комочки. А потом вдруг, резко подтянувшись, дотянулся губами до шеи юноши, вылизывая ее и ставя многочисленные метки на дрожащем от стонов горле. Дико хотелось лечь на желанное тело младшего, но Эдмир крепился, боясь навредить малышу: прошли те времена, когда он мог вытворять в постели, что душе угодно. Теперь же приходилось думать не только о себе. И это оказалась так непривычно… так волнующе… и так прекрасно!

Жестокого, безжалостного принца наедине с супругом затапливала удивительная нежность. Хотелось любить весь мир в лице одного столь желанного и столь прекрасного существа, как его младший. Хотелось делать все, чтобы тому было хорошо…

И, застонав, принц-наследник, раздвинув колени Рэниари в стороны, начал потихоньку… изводя самого себя ожиданием… скользить руками по длинным ногам, по внутренней стороне бедер… коснулся с нежностью налитого члена Искры. И юноша затрепетал. На щеках появился темный румянец. Даже бедра явственно зарозовели — сколько бы они не спали вместе, для Рэни подобная открытость все еще была непривычной.

— Ну, давай, милый… хороший мой!.. расслабься… — Эд продолжал нежно гладить супруга, с удовольствием наблюдая, как прозрачные капли смазки срываются с налитой головки его мальчика, как он все сильнее прогибается в спине и мелко-мелко дрожит. Рэни прикусил губу, когда пальцы мужа нашли вход в его тело и проникли внутрь, заставляя замереть в предвкушении. Но Эдмир только чуть вошел в шелковистую глубину, самыми кончиками пальцев лаская упругие стенки, тут же отозвавшиеся неконтролируемой горячей волной. И замер… чтобы мгновением позже войти еще чуть… отступить… проникнуть еще на фалангу, щекоча партнера изнутри.

Внутри Рэниари все сжималось, но муж внезапно убрал пальцы. И, прежде, чем юноша успел возмущенно вскинуться, приник губами к пульсирующей звездочке входа. И Рэни едва не задохнулся, почувствовав горячий, влажный язык мужчины, что ласкал, вылизывай, его ТАМ. Руки принца-наследника тут же скользнули ему под бедра, сжимая… фиксируя маленькие, крепкие ягодицы, еще больше разводя их в стороны… приподнимая, чтобы дать больший доступ к вожделенной звездочке.

На миг оторвавшись от своего занятия, Эд, уткнувшись носом в пах мужа, громко втянул в себя аромат его тела, хищно облизываясь. И в следующий миг прошелся языком по всей длине напряженного ствола, слизывая с дрогнувшей головки жемчужную капельку смазки.

Самого же Рэни уже колотило от каждой ласки. Бедра юноши непроизвольно двигались навстречу старшему, приподнимая тугой холм живота. Потемневший от прилива крови член буквально прилип к нему. Юноша уже в голос стонал, периодически срываясь на тонкий вскрик.

— Маленький мой… ласковый… хороший… — шептал Эдмир, то покрывая короткими, быстрыми поцелуями напряженные бедра супруга, то лаская вход в трепещущее тело. — Люблю тебя… обожаю!.. Жить без тебя не могу!

Но вряд ли муж в таком состоянии слышал его шепот. Руки Рэниари вцепились в бугристые от мышц плечи супруга, ногтями царапая его гладкую кожу, мокрую от пота. Затем, ухватившись пальцами за волосы мужчины, консорт потянул голову Эдмира вверх, заставляя оторваться от себя. И впился в его удивленный такой активностью рот яростным поцелуем, прикусывая губы и вылизывая внутреннюю полость горячим языком. Судя по полубезумным глазам, юноша уже мало что соображал, извиваясь всем телом… потираясь им об Эдмира. А тому больше всего на свете хотелось в этот миг плюнуть на все и со всей дури ворваться в распаленное им самим тело!

Но по опыту прежних проникновений Эд уже успел уяснить, что мужу будет в лучшем случае неприятно, а то и больно. Беременность сорвала все ограничения со спящей до поры до времени чувствительности Рэниари. Но она же и ограничила их близость в постели. Особенно в последнее время, когда распаленный ласками муж начинать стонать от боли, едва Эдмир пытался войти в него не пальцами и языком, а кое-чем более существенным. Рэниари никогда не отказывал ему в близости, но Эд и сам прекратил ее, когда понял, что делает любимому плохо. Как объяснял наследнику Итарон, подобное было обычным при мужской беременности. Когда младшие, вынашивая на последнем месяце кокон, на фоне повышенного желания теряли возможность получать удовольствие от глубокого проникновения… в отличие от женщин, что могли дарить себя мужьям почти до конца срока.

Эдмиру было конечно жаль утерянной до времени близости. Но он готов был терпеть, лишь бы его мальчику было хорошо. Да и не особенно он страдал, видя какое удовольствие приносят мужу его ласки. А вот самому Рэниари даже такая близость между ними была важна, даря чувство защищенности и покоя.

— Тише… милый, тише!.. — ласкающе шептал наследник, приподнимаясь на руках, чтобы не задеть высокого живота мужа. — Я сейчас!

Губы наследника сладко ныли от яростных поцелуев Искры. В крови словно пузырьки воздуха танцевали, наполняя воина эйфорией. Сила текла сквозь него сплошным потоком, даря ощущение всесильности и сопричастности ко всем тайнам мира разом…

И Эдмир вновь, как к огромной конфете приник к пульсирующему члену своего мальчика, тут же вознагражденный за понятливость дернувшимися вверх бедрами консорта и раздавшимся над головой низким стоном, от которого с ума можно было сойти, столько в нем было страсти и желания!