И понимаешь, что время упущено…
Аквамариновые глаза смотрят с терпеливым равнодушием…
А тело…
Оно всего лишь вяло отвечает на жаркие ласки в силу своей природы, но не душевного порыва.
И ты все равно продолжаешь настойчиво ласкать супруга руками и губами, надеясь все вернуть… все исправить…
Протяжный стон над головой и ощутимая дрожь под губами оторвали принца-наследника от его занятия. Эдмир перехватил тянущиеся к паху прохладные руки Рэни и перецеловал каждый пальчик, чуть прикусывая и посылая по телу юноши тягучие волны страсти.
Рэниари прогнулся в спине, поджав маленькие, округлые ягодицы и потираясь отвердевшим членом о ладонь мужа. Эд тут же чуть настойчивее сжал пальцы, скользя по всей длине вверх-вниз, надавливая то сильнее, то ослабляя хватку, одновременно массируя языком мошонку, прикусывая бархатистую кожицу, оттягивая и вновь отпуская. Потом обвел по кругу, смачно всосал, словно любимой лакомство, чуть ли не причмокивая… кольцом из пальцев вторя темпу языка. И Рэнири едва не зашелся в хриплом крике, сильно выгибаясь и раскрываясь по максимуму.
Но Эдмир зря рассчитывал на долгую игру. В пылу страсти мужчина забыл, насколько ослаб принц-консорт… и потому ударивший в горло горячий поток застал его врасплох, заставив хрипло раскашляться, задыхаясь и часто сглатывая солоноватую сперму.
Но, отдышавшись, Эд тут же наклонился и накрыл рот мужа в благодарном поцелуе. Рэниари попытался было вытолкнуть наглого вторженца, но его единственная попытка к сопротивлению провалилась, так и не начавшись. А язык принца-наследника хозяйничал во рту юноши, вызывая томление по всему телу. И Рэни просто сдался, ответил… чтобы вот так, без остатка, отдаться желанному… своему ненавистному возлюбленному.
Слабость накатила неожиданно и неприятно, вызывая непреодолимое желание вытянуться и заснуть, наплевав на продолжающийся дискомфорт в паху. Анус, привыкший к иным ласкам, неудовлетворенно пульсировал, требуя продолжения. Но спать хотелось больше…
— Прости меня, солнышко! — Покаянно шепнул Эдмир, нежно целуя полусонного мужа в уголок твердо сжатых губ. — Прости!..
— Когда вы представите мне вашего официального фаворита? — Спросил вдруг Рэниари совсем не сонным голосом. Но принц-наследник только печально улыбнулся, продолжая укачивать его в своих объятиях.
— Никогда!.. — шепнул он, чуть шевеля горячими губами у виска супруга. — Я виноват перед тобой… ты увидел меня с другим. Между нами ничего не было. Я люблю только тебя. Прости меня за ревность. Но это выше моих сил! Я постараюсь исправиться.
Рэниари только головой покачал недоверчиво. Он больше не верил словам мужа. Впрочем, он не верил им и раньше. Но теперь… теперь в нем словно что-то надломилось. И ранее столь красочный мир в одночасье выцвел, враз утеряв всю палитру красок. Юноша искренне недоумевал, почему ТАК бурно отреагировал на измену своего старшего. Он ведь давно принял свое подчиненное положение… смирился с тем, что для мужа всего лишь ценная в своей полезности вещь. Подумаешь, любовник! Да все старшие гуляют направо и налево. Это было и это всегда будет. А уж для тех, кто стоит на самой вершине власти, непреложный закон — иметь не просто любовников, а официальных фаворитов. И Рэни знал, что когда-нибудь ему придется принять фаворита Эдмира. Да не просто принять в приватной обстановке, а подтвердить его статус в присутствии всего двора. А потом жить с ним в одном дворце, встречаться за обеденным столом, сидеть рядом во время торжественных приемов…
Делить Эдмира…
Рэниари все это знал и смирился с собственным выбором. Так было надо. Так было лучше для всех. Прежде он был уверен, что справится. Но тогда юноша даже не подозревал, что в нем все еще живет любовь к тому, кто когда-то разбил его сердце. Больная, надломленная, но все еще живая…
А вот с этим знанием смириться оказалось невозможно.
Треснул ледяной панцирь на душе, обнажая замороженные было чувства. И теперь сочился кровью… капля за каплей. Было так больно любить и при этом знать, что твоей любовью всего лишь пользуются.
Именно осознание собственных чувств и сломало Рэниари. А не то, что он увидел в той спальне.
…Как-то незаметно пролетела еще одна неделя. Целители позволили юному консорту ненадолго покидать постель лишь на третий день после случившегося. Но слабость и апатия оставались с ним еще долго. Кстати, Рэниари так да конца и не понял, что же с ним произошло. Да и не интересовался как-то. Он вообще перестал многим интересоваться, напоминая тень себя прежнего.
Нет, для окружающих второй принц представал в облике спокойного и достойного спутника наследника престола. На красивых губах супруга Эдмира всегда нежно мерцала вежливая улыбка, взгляд прекрасных глаз был участив и внимателен к собеседнику. Но… Рэни как будто погас. Он больше не спорил, не смеялся, не хмурился. Его ровное поведение до жути пугало Эдмира, но тот молчал, лишний раз боясь потревожить мужа. Только не выпускал его из объятий. Спал с ним в одной постели, обнимая как самое дорогое, без каких-либо поползновений в плане близости. Максимум ласкал руками и губами, но не делал попытки войти. Рэни и не протестовал, быстро засыпая в кольце сильных рук Эдмира, чтобы на следующее утро вновь проснуться от нежного минета или порхающих по всему телу поцелуев.
Только изредка у юноши еще проскальзывало неясное удивление — отчего всегда столь страстный супруг довольствуется лишь невинными ласками? Но тут же пропадало. Не лезет с супружеским долгом, и ладно. Наверное, удовлетворяется на стороне. И от этого становилось еще горше. Но даже тогда Рэниари молчал. А толку-то спорить — все равно муж сделает так, как посчитает нужным.
Ничего не изменишь…
Целыми днями они гуляли по саду. Только вдвоем. И опять Эдмир держал его за руку, ни на миг не отпуская. А Рэни молчал. Он действительно погас, надломился. Юноша, что бродил по горному замку, более ничем не напоминал того яростного мальчишку, что совсем недавно сражался за Цитадель… того, кто с гордо поднятой головой шел под тысячными взглядами к алтарю Отца-Неба, только что пережив нападение… того, кто мог ответить ударом на удар в словесном поединке с ненавидевшей его принцессой.
Рэниари вновь разбился. Уже в который раз… если считать первым встречу с Эдмиром, ставшей для Искры переломным моментом. Теперь же его мир опять лежал в руинах. Но в этот раз собрать себя воедино было почти невозможно. Не было рядом отца, что мог понять и помочь пережить первое в жизни предательство. Не было Барра и преданных жителей Цитадели, что не дали ему сломаться во второй раз. Был только тот, по кому до сих пор истекало кровью сердце. И кто в очередной раз указал на место юноши в этой жизни.
Нет, Рэниари был благодарен Эду за его тепло. Пусть даже тот и дарил его лишь потому, что боялся потерять ценную Искру. Юноша более не желал сражаться за свои чувства. Достаточно и простой близости. Нового потрясения он не переживет. И так приходится бороться с противной слабостью во всем теле и буквально выдирать себя из трясины собственного равнодушия.
Желая избежать ненужных волнений, Рэниари сам отгородился от окружающего мира непроницаемой стеной. За эту прозрачную, невидимую, но очень крепкую стену никому хода не было. Особенно Эдмиру, как бы тот не рвался проникнуть во внутреннее пространство мужа. Рэни спокойно общался со старшим супругом. Решал хозяйственные вопросы, позволял присутствовать при своем общении с управляющими Цитадели. Охотно гулял, наслаждаясь красотой и покоем горного поместья, что целительным бальзамом вливался в уставшую душу. Засыпал в объятиях Эдмира… попроси его супруг о близости, и Рэниари не отказал бы. Но… ближе не подпускал.
Более не надеясь ни на что и ни на кого, Рэни вновь… медленно, так медленно!.. по крупицам, по крошечным песчинкам начал заново выстраивать свой собственный мир. Мир, где были только он и будущий ребенок, теплым комочком пульсирующий внутри юноши. К счастью, то, что юноша побывал на грани смерти, не сказалось на малыше. И (нет худа без добра!), резко ослабнув, Рэниари смог, наконец, ощутить свою связь с коконом малыша.
