Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Мы находились теперь в открытом море, но в какой промысловый район мы направляемся, никто не знал; по-видимому, это почти никого и не интересовало. Матросы со свойственной им беспечностью стали втягиваться в повседневную жизнь на море, как будто все обстояло вполне благополучно. Ветер уносил «Джулию» по спокойной глади океана, и вся работа сводилась к вахтам у руля и смене дозорных на топах мачт. Что касается больных, то их число увеличилось еще на несколько человек — климат острова для некоторых из беглецов оказался неподходящим. В довершение всего капитан снова сдал и совсем расхворался.

Матросов, способных выполнять свои обязанности, разделили на две малочисленные вахты, которыми руководили старший помощник и маори; последний, благодаря тому что он был гарпунщиком, стал преемником сбежавшего второго помощника.

При таком положении дел не приходилось и думать об охоте на китов; однако вопреки очевидности Джермин рассчитывал на скорое выздоровление больных. Как бы то ни было, мы продолжали неуклонно двигаться на запад, а над нами расстилалось все то же бледно-голубое небо. Мы шли все вперед и вперед, но казалось, будто мы все время стоим на месте, и каждый прожитый день ничем не отличался от предыдущего. Мы не видели ни одного корабля, да и не надеялись увидеть. Никаких признаков жизни, кроме дельфинов и рыб, резвившихся под носом «Джулии» подобно щенкам на берегу. Впрочем, время от времени дымчатые альбатросы, характерные для этих морей, появлялись над нами, хлопая огромными крыльями, а затем, бесшумно паря, уносились прочь, словно не желая иметь дело с зачумленным кораблем. Или же стаи тропических птиц, известных среди моряков под названием «боцманы», [24]описывали над нами круг за кругом, пронзительно свистя на лету.

Неизвестность, по-прежнему окутывавшая место нашего назначения, и то обстоятельство, что мы шли сравнительно мало посещаемыми водами, придавали этому плаванию особый интерес, и я его никогда не забуду.

Из вполне понятных соображений благоразумия моряки придерживались в Тихом океане преимущественно уже известных путей; именно поэтому корабли исследователей и отважные китобойцы еще и в наши дни открывают иногда новые острова, хотя за последние годы множество всякого рода судов бороздило необъятный океан. В самом деле, значительная часть этих водных просторов все еще остается совершенно неизученной; до сих пор имеются сомнения, существуют ли действительно те или иные мели, рифы и небольшие группы островов, весьма приближенно нанесенные на морские карты. Уже одно то, что такое судно, как наше, направляется в эти районы, не могло не вызвать некоторого беспокойства у всякого здравомыслящего человека. Лично мне часто вспоминались многочисленные рассказы о кораблях, которые, идя под всеми парусами, налетали посреди ночи, когда команда спала, на неведомые подводные скалы. Ведь из-за отсутствия дисциплины и недостатка в людях ночные вахты вели себя у нас крайне беспечно.

Но подобные мысли не приходили в голову моим беззаботным товарищам. И мы двигались все дальше и дальше, а солнце каждый вечер садилось как раз напротив нашего утлегаря.

Почему старший помощник столь тщательно скрывал точное место нашего назначения, так и осталось неизвестным. Его россказням я, например, совершенно не верил, считая их лишь уловкой для успокоения команды.

По его словам, мы направлялись в прекрасный промысловый район, почти неизвестный другим китобоям и открытый им самим, когда он во время одного из своих прежних плаваний ходил капитаном на маленьком бриге. Океан так и кишит там огромными китами, настолько смирными, что просто подходи к ним и бей; они так пугаются, что не оказывают никакого сопротивления. Близ этого места с подветренной стороны лежит небольшая группа островов, куда мы направимся для ремонта; они изобилуют чудесными плодами, и живет там племя, совершенно не испорченное общением с чужеземцами.

Не желая, вероятно, чтобы кто-нибудь смог точно установить широту и долготу того места, куда мы направлялись, Джермин никогда не сообщал нам нашего местонахождения в полдень, хотя на большинстве судов это обычно делается.

Зато он неутомимо ухаживал за больными. Когда доктор Долговязый Дух сдал ключи от аптечки, они были вручены Джермину, и тот выполнял свои обязанности врача ко всеобщему удовольствию. Пилюли и порошки чаще всего выбрасывались рыбам, а взамен шло в ход содержимое таинственных маленьких бочонков емкостью в четверть ведра, разбавлявшееся водой из сорокаведерной бочки. Джермин приготовлял свои лекарства на шпиле в кокосовых скорлупах, на которых были написаны имена больных. Подобно врачам на суше, он сам не пренебрегал своими снадобьями, так как нередко являлся в кубрик с профессиональными визитами изрядно навеселе; он считал также своим долгом поддерживать среди больных хорошее настроение, рассказывая им часами занимательные истории всякий раз, как их навещал.

Из-за хромоты, от которой я вскоре начал оправляться, мне не приходилось выполнять никаких работ; лишь изредка я выстаивал смену у руля. Бoльшую часть времени я проводил в кубрике в обществе долговязого доктора, изо всех сил старавшегося завоевать мое расположение. Его книги, хотя и сильно порванные и затрепанные, были для меня бесценным подспорьем. Я по нескольку раз прочел их от корки до корки, в том числе и ученый трактат о желтой лихорадке. Кроме книг, у него была пачка старых сиднейских газет, и я вскоре назубок знал адреса всех купцов, помещавших в них объявления. Особенно большое развлечение доставляла мне красноречивая реклама Стаббса, владельца аукционной конторы по продаже недвижимого имущества, и я не сомневался, что он был учеником лондонского аукциониста Робинса.

Кроме удовольствия, которое доставляло мне общество Долговязого Духа, дружба с ним принесла мне также большую пользу. Немилость капитана лишь усилила расположение к нему судового плебса; матросы не только обходились с разжалованным доктором самым дружелюбным образом, но и всячески проявляли свое уважение, не говоря уже о том, что от всего сердца смеялись каждой его шутке. Эти чувства распространились и на меня, как на его ближайшего приятеля, и постепенно в нас стали видеть почетных гостей. Во время трапез нам всегда подавали первым, да и в остальном оказывали всяческие знаки внимания.

.

Ому - _10.jpg

Изыскивая способы заполнить время в периоды частых штилей, Долговязый Дух вспомнил о шахматах. Складным ножом мы довольно искусно вырезали из кусочков дерева фигуры, а доской нам служила расчерченная мелом на квадраты середина крышки сундука, по концам которого мы при игре усаживались верхом друг против друга. Не найдя другого, более подходящего способа отличать фигуры противников, я отметил свои, привязав к ним лоскутки черного шелка, оторванные от старого шейного платка. По словам доктора, я поступил вполне правильно, одев их в траур, так как в трех играх из четырех у них имелись все основания печалиться. Матросы в шахматах ничего не смыслили; их удивление достигало такого предела, что под конец они следили за таинственным ходом игры в полнейшем недоумении; не сводя глаз с фигур во время долгих сражений, они приходили к выводу, что мы оба, вероятно, какие-то волшебники.

Глава 10

Описание судового салона и некоторых его обитателей

Не мешает теперь дать некоторое представление о том месте где так дружно жили доктор и я.

Большинству читателей известно, что передняя часть палубы около бушприта называется баком; непосредственно под ним находится кубрик — помещение для матросов, отделенное переборкой от трюма.

Расположенное в носовой части корабля, это чудесное жилье имеет треугольную форму и обычно оборудовано грубо сколоченными двухъярусными койками. На «Джулии» они были в самом плачевном состоянии, настоящие калеки, часть которых почти полностью разобрали для починки остальных; по одному борту их уцелело только две. Впрочем, большинство матросов относилось довольно равнодушно к тому, есть ли у них койка или нет: все равно, не имея постельных принадлежностей, они могли на нее класть только самих себя.

10
{"b":"205481","o":1}