Слезы катились из ее глаз, и, казалось, она не слышала осторожных шагов и приглушенных голосов спускавшихся в подвал людей.

— …А теперь перед нами только смерть… Вы совершили преступление, Дип… И вы один из тех, кого они убивают там, наверху. А когда такие убивают, то закон их тоже убивает… И вы это знаете… А когда они вас убьют, я тоже умру… Вот что вы наделали, Дип… мой дорогой Дип… Лучше бы вы дали ему возможность убить меня… или сами это сделали бы…

Осторожные шаги и сдержанные голоса приближались к нашей двери.

— Послушайте, наконец, Эллен. Я вас люблю. Очень люблю.

Она грустно улыбнулась сквозь слезы.

— Я знаю… Но теперь уже поздно… Никакой надежды…

Внезапно дверь распахнулась, и в ее проеме возникли две фигуры полицейских с наведенными на нас револьверами. За ними выросли еще фигуры… Они расступились, и в помещение вошел сержант Херд. Он мельком взглянул па нас, присмотрелся к убитому и поднял его револьвер.

В подвал вошел еще один полисмен, подталкивая впереди себя Хенни, который, впрочем, не оказывал ему никакого сопротивления. За ними показался и мистер Саливен с револьвером в руке.

— Голову даю на отсечение, — сказал Херд, протягивая револьвер Роска Саливену, — что это тот самый, из которого был убит Беннет. Отличная рабо…

Он осекся, так как я незаметным движением выхватил из-за пояса свой револьвер и с силой прокатил его по столу по направлению к нему.

— А этот? — сказал я.

Херд ловко подхватил мой револьвер, профессионально осмотрел его и задумчиво помахал им, держа за дуло.

Сорвав внутреннюю подкладку своего бумажника, я положил его перед собой в развернутом виде, прикрывая ладонью.

— Да… — протянул Херд, — и этот тот же самый…

— Я же говорил, — вставил Саливен, продолжая держать меня под прицелом.

— Ничего не скажешь, — продолжал Херд и закончил, с силой подчеркивая слова: — Превосходная работа, лейтенант!

С этими словами он, держа мой револьвер за дуло, подошел ко мне ближе и передал его мне, сказав:

— Даже я остался в дураках.

Мой друг тридцативосьмикалиберный вновь, уже в который раз за одну только эту ночь, оказался на привычном месте — у меня за поясом.

Мистер Саливен ахнул, его взгляд упал на стол, с которого я убрал свою руку.

Значок, сверкнув золотом, заставил его лицо и всю фигуру вытянуться, и он, мгновенно опустив револьвер, проговорил, как бы отвечая Херду:

— Бывает…

И тут же зачем-то протянул мне револьвер Роска.

Поднявшись, я быстро шагнул к двери и схватил за обе руки Хенни.

— Благодарю вас! От всей души!

Очевидно, для него это было так неожиданно, что колени его подкосились, и помощь все еще удерживавшего его копа оказалась весьма кстати.

Обернувшись, я увидел глаза Эллен. Ничего не понимая, она смотрела на Херда, который, вежливо наклонившись, предлагал ей какую-то помощь. Ошеломленная, она силилась понять то, что он ей говорил, но все, что она могла сделать, это еще шире раскрыть свои удивленные глаза. Недоуменные, но прекрасные.

И в них была особенность, никем, кроме меня, не замеченная…

Призрак смерти медленно, но решительно покидал эти чудные глаза.

В тот мартовский вечер, когда Майкл Терлен влезал в автобус, сердце у него билось сильнее, чем обычно. Выдающийся профессор английского языка Гарвардского университета был возбужден, точно пятнадцатилетний мальчишка.

В этот день его посетил сэр Джордж Аксрутер, директор Британского музея, старый его знакомый, и задал ему необычайный вопрос.

— Верите ли вы, что комната способна убивать? — Он знал, как Терлен любит волнующие истории и хотел таким образом заинтересовать его одной сложной загадкой.

Терлен понял, что вопрос приятеля служит предисловием к какому-то серьезному разговору. И действительно, сэр Джордж, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Я не собираюсь рассказывать вам сказку о привидениях, тут нет ни призрака, ни преступника. Выражусь яснее: верите ли вы, что комната может обладать такими свойствами, что любой человек, проведший в ней в одиночестве более двух часов, неминуемо умирает?

Терлен выпустил дым из трубки, с любопытством поглядел на своего собеседника и затем сказал:

— Год назад я ответил бы вам — нет. Но теперь воздержусь от слишком поспешного ответа. Продолжайте! Что вызывает смерть?

— Отравление, как я предполагаю.

— Вы так предполагаете?

— Да. Поскольку никто ничего не знает, такое объяснение кажется наиболее вероятным. Последняя жертва этой комнаты умерла семьдесят лет назад. В те времена вскрытие производилось очень поверхностно, а изучение ядов находилось в зачаточном состоянии. «Смерть наступила вследствие остановки работы сердца, лицо почернело», — подобное заключение можно было понимать как угодно. Все умирали так, одинаково… Но самое интересное заключается в том, что в этой комнате не было абсолютно никаких ядов.

— Перестаньте напускать на себя такой таинственный и загадочный вид, — рассердился Терлен. — Если хотите действительно рассказать что-то интересное, то продолжайте!

Сэр Джордж с улыбкой посмотрел на своего собеседника.

— Я сделаю нечто большее, — ответил он, — я предоставлю вам возможность самому разгадать конец этой истории. Слушайте, друг мой, помните ли вы наш разговор шесть месяцев назад, когда вы только что приехали в Англию? Вы жаловались, что вам не хватает интересных приключений и что жизнь ваша слишком долго течет скучно и монотонно. Я знаю вашу страсть — участвовать в решении загадочных криминальных происшествий — и поэтому хочу вам кое-что предложить. От вас зависит — согласиться на мое предложение или отказаться. Я поставлю одно условие: вы не зададите мне больше ни одного вопроса. Согласны?

И он внимательно взглянул на Терлена. Когда тот, наконец, кивнул головой, сэр Джордж Аксрутер продолжал:

— Очень хорошо! Сегодня вечером, немного ранее восьми часов, вы сядете в автобус, который идет в сторону Пикадилли, и сойдете на Кларедж-стрит. Да, вам следует надеть вечерний фрак. Пойдете по Кларедж-стрит, затем свернете на Керзон-стрит. Точно в восемь часов вы должны пройти мимо домов, которые находятся между Кларедж и Болтон-стрит.

Терлен вынул трубку изо рта, но сэр Джордж предупредил его вопрос:

— Я не шучу, — сказал он совершенно спокойно. — Это дело может не удаться, но стоит попытаться: в это время на улице будет мало прохожих, кроме того, я рассчитываю на ваш прекрасный внешний вид.

— Ну знаете ли!

— Если все произойдет так, как я предполагаю, и вам доведется встретить меня при необычайных обстоятельствах — не должно быть ни малейшего намека на этот наш разговор. Ведите себя так, будто вы случайно шли по этой улице. Понимаете? Гуляйте по тротуару до восьми часов десяти минут. Если до тех пор ничего не случится — вы можете уходить, значит, мой план провалился. Но я надеюсь, что с вами произойдет нечто необычное. Если к вам кто-нибудь подойдет и скажет что-то, вы должны охотно согласиться на предложение, каким бы странным оно вам ни показалось. Только не ужинайте, уходя из дома. Все ли вам теперь ясно?

— Вполне. Но что должно произойти?

— Этого я не знаю, — ответил сэр Джордж.

Это были последние слова, которые Терлену удалось вытянуть из своего приятеля.

Влезая в автобус, Терлен бросил взгляд на свои часы: было без двадцати минут восемь.

Лондон, казалось, уснул. Туман в этот вечер не был таким густым, как обычно, он был светлым, каким-то прозрачным, менявшим окраску и облик предметов. Хорошо, что он отправился раньше. Автобус двигался медленно. Выйдя на Кларедж-стрит, Терлен пришел в назначенное место в весьма возбужденном состоянии. Было без трех минут восемь.

После оглушительного шума на него приятно подействовала тишина маленькой, темной улицы, выходящей на Мэйфер. Вступая на Керзон-стрит, Терлен поправил полуцилиндр, снял пальто и расправил одежду, оглядываясь по сторонам. Он не должен походить на человека, ожидающего чего-то, надо казаться беззаботно гуляющим. Черт бы побрал Джорджа Аксрутера!