В понедельник вечером, когда я переодевался, в дверь постучала хозяйка.

— Мистер Мэдокс, вас просят к телефону.

Я спустился вниз.

— Алло! Мэдокс у телефона.

— Гарри! — услышал я знакомый хриплый голос. — Почему вы мне не позвонили?

— Вы что, думаете, я сошел с ума?

— Я должна вас видеть…

— Но ведь это…

— Я не могу без вас!

Мне очень захотелось послать ее ко всем чертям, но что-то меня удержало. Наверное, ее томный и призывный голос самки. Она возбуждала даже на расстоянии.

— Где вы сейчас находитесь? — спросил я.

— В одной из закусочных. Собиралась пойти в кино, но потом что-то расхотелось. Упало настроение. Тоска какая-то нашла и меланхолия… Да и кровь кипит почему-то… Вам, возможно, знакомо это чувство… Может быть, прогуляемся?

— Хорошо.

— Тогда давайте встретимся на дороге, ведущей к бывшему лесопильному заводу. Она в восьми милях от города, и ее нетрудно найти.

— Договорились.

Я попытался немного перекусить, но мне ничего не лезло в глотку. Тогда я вышел на улицу. Ехать на встречу было еще немного рано, и я стал разгуливать по тротуару. На противоположной стороне улицы, перед биллиардным залом, я вдруг заметил Суттона. Он кивнул мне. Я вспомнил его слова, сказанные Глории Гарнет, и подумал, а не влепить ли ему сейчас здоровую оплеуху. Но потом я снова напомнил себе, что их отношения меня совершенно не касаются, и не торопясь сел в машину.

Нужную дорогу я нашел без труда, хотя луна еще не поднялась и было довольно темно.

Она приехала вскоре после меня. В темноте ее лицо казалось лишь светлым пятном, а меня она вначале вообще не заметила. Увидала только свет подфарников моей машины.

— Где же вы? — спросила она.

Я ничего не ответил, а просто подошел к ней, взял ее лицо в свои руки и крепко поцеловал. Она застонала, и ее руки сразу же обвились вокруг моей шеи. Она вся дрожала от неистового желания, и, когда она, улучив момент, прошептала: «Гарри, мне просто необходимо было вас видеть!», я не сомневался, что она говорит правду. Ей действительно был нужен мужчина.

Мы сидели в машине.

— Ты меня любишь, Гарри? — спросила она.

— Нет.

— Ну что же, по крайней мере, откровенно. Но мог бы и покривить душой…

— К чему?

— Просто мне было бы приятнее. Но в конце концов, это не имеет значения, не так ли?

— Угу.

— А ты, наверное, уверен, что я влюблена в тебя?

— С чего это ты взяла?

— Потому что я сама назначила свидание и приехала сюда. Но я хочу сказать тебе одну вещь…

— Не надо. Я знаю, зачем ты сюда приехала. Только не воображай, что это будет продолжаться вечно…

— А почему бы и нет?

— Ты же сама спрашивала меня, знакома ли мне жизнь в маленьких городках!

— Ну, тут ты можешь быть спокоен. Он на собрании в клубе.

— Раз на раз не приходится, и ты это сама отлично понимаешь.

— Два часа назад тебя мало это волновало.

— Правильно… Потому что я все-таки живой человек… Или ты сомневаешься?

Она рассмеялась.

— Ладно, не будем об этом. Лучше поцелуй меня.

Да, это была ненасытная ведьма. Всем телом она страстно прижалась ко мне, словно ожидая продолжения.

— Почему ты вышла за него замуж?

— Я и сама не знаю. До него мне не повезло — дважды выходила замуж, но вынуждена была работать. Его я знаю уже давно. Он часто приезжал ко мне, чтобы только повидать… А потом, когда умерла его жена…

Она замолчала, а затем недовольно продолжила:

— Не знаю… Он так настойчиво предлагал мне свою руку и сердце, что я просто не могла не согласиться. Я совсем не подозревала, что он живет в такой дыре.

— Почему же, в таком случае, ты здесь осталась?

— О, Боже ты мой! И чего ты так выпытываешь? Я же от тебя ничего не требую!

— И ты считаешь, что так может длиться бесконечно?

— А кто думает о бесконечности? Бесконечность для тебя наступает только вместе со смертью.

«Она права, — подумал я. — И нет смысла торопиться туда, в эту бесконечность». И хотя меня отчасти и пугала ее любовь, я знал, что сам не в состоянии буду сделать первого шага, чтобы разорвать наши отношения. Слишком уж она умела любить…

Два дня я не встречался с ней, поскольку был слишком занят, чтобы о ней думать. А на третий день, в четверг, выдалась очень темная ночь. Именно такую ночь я и ждал…

Я отыскал свое место в кино, но, хотя и пытался смотреть на экран, ничего в фильме не понял. Когда я вышел, все небо было затянуто тучами, а где-то на востоке громыхал гром. Я поехал в сторону реки. Просто чтобы убить время, а когда вернулся в город, улицы были уже совершенно пустынны.

Вскоре я подъехал к пустырю, расположенному неподалеку от магазина Тейлора. Было около часа.

Я посидел в машине минут десять-пятнадцать. Никого. Тогда я вышел из машины и открыл багажник. Все необходимое уже лежало там в картонной коробке. Осторожно прокрался к дому и нашел нужное мне окно. Тихо открыл его, перелез через подоконник и очутился в комнате. «Пока все идет по плану», — с облегчением подумал я.

Поднявшись по лестнице, я принялся за работу, включив предварительно карманный фонарик. Установил будильник, прикрепил его к пакетикам с ватой и наждачной бумагой, наложил вокруг сосновых щепок и другого старого хлама, а потом завел будильник и поставил его на бой, сверившись со своими часами.

Никаких следов бензина при расследовании не обнаружат. Найдут, естественно, будильник, но на него наверняка не обратят внимания. Тем более что здесь их валяется еще три или четыре штуки. А провода расплавятся от жары и отпадут…

Вытерев пот со лба, я отступил немного, чтобы посмотреть на результаты своего труда, и остался всем доволен.

«Что ж, — сказал я себе. — Жителям этого городка не привыкать к пожарам. Пусть полюбуются на него еще раз. А потом им будет о чем поговорить…»

Проснувшись на следующее утро, я не сразу обо всем вспомнил. И, лишь взглянув на часы, по ассоциации подумал о будильнике, стрелка которого медленно двигалась к назначенному мною сроку.

Сейчас восемь часов. Значит, ждать еще четыре с половиной часа. И самое главное — держаться до этой минуты вполне естественно, чтобы никто не обратил на тебя внимания.

Проглотив чашку кофе, я направился в автопарк и сразу же чуть не столкнулся с Харшоу. Мы, конечно, опять поцапались, хотя причины этого совсем не помню. Просто чем больше я убеждался, что он, в сущности, не такой уж плохой человек, тем больше я хотел с ним поссориться.

— Знаете, Мэдокс, — наконец сказал он, — мне такие задиристые парни не нравятся. И я бы не держал вас. Я не люблю скандалистов… Но вы довольно удачно торгуете моими машинами. Просто не понимаю, как это вам удается.

За последнее время мне действительно крупно повезло — мне удалось продать несколько его старых развалин.

— Во всяком случае, ваша реклама о продаже машин тут ни при чем.

— Ну вот, продали две-три машины и уже нос задрали!

Я хотел ему опять ответить как-нибудь посочнее, но в последний момент сдержался.

Вскоре появился какой-то негр и стал осматривать машины. Я подошел к нему и заговорил. Видимо, такой «сервис» ему понравился. Наконец он спросил:

— Каков первый взнос?

Негры все таковы. Вы можете продать им «форд» за восемь тысяч долларов при условии, что первый взнос будет пять долларов.

Десять часов. Я отправился в кафе перекусить. В этот день бездействие особенно тяготило. Без четверти двенадцать завтракать пошел Гулик. А что, если он не вернется вовремя? Ведь в парке-то должен кто-нибудь остаться!

Но Гулик вернулся, а Харшоу ушел.

Двенадцать часов, четверть первого, половина… Почему же я не слышу ни криков, ни сирен пожарных машин? На улицах по-прежнему все спокойно.

Тридцать пять минут первого, сорок… Все пропало! Или механизм не сработал, или кто-то случайно его обнаружил. Почувствовал ли я облегчение? Не знаю.