Зима подходит. Стало холодно,
Мосты поскрипывают сваями…
А я читаю Джека Лондона
С его Канадой и Гаваями,
С его каноэ, оморочками,
Землепроходцами, индейцами…
И вижу, вижу между строчками,
Что мы не в действии. В бездействии.
Что, по какой-то схеме ханжеской,
Нас проучили без учебников.
Что из Москвы, столицы нашенской! —
Нас вытесняют, как нахлебников.
Мы терпим от гостей гонение.
Мы кормим всех, а сами бедствуем.
Но боссы
Рассылают мнения,
Что НЕПОХОЖИХ мы не чествуем!
Что мы не ценим в них «экзотики».
Что не стремимся к ним под выстрелы…
А сами
Нас под общим зонтиком —
Всех под одну ермолку выстригли!
С цветками сами; сами — с бантами —
Зелёными!.. Протуберанцевыми!..
А нас — пустили арестантами
Под серенькими нумерациями.
Красноречивейшая «знаковость»!
Рывки, ни с чем не сообразные!
То — гнали нас за «одинаковость»,
А то опять — за то, что разные?
— Так, были ж разные?!
— Нет. Не были.
Кому куда, а вам — к банальности.
… Мой паспорт
Переписан набело,
Да нет уж в нём НАЦИОНАЛЬНОСТИ.
А нам: Рабы! Молчать! Допляшетесь!
Что было, то коровой слизано!
Национальность — не про вашу честь
И не про вас НЕСХОЖЕСТЬ писана!
Будь вы гостями, будь шахидками,
Будь ваххабитов недобитками,
Не будь вы мирные прохожие, —
Вы тоже (с нашими агитками)
Могли бы выйти в НЕПОХОЖИЕ!
И были б у вас рожи — ЛИЧНЫЕ:
Заморские! Своеобычные!
Приятные! Своеобразные!
Не одинаковые, — разные!
А вы, натуры бледно-палевы, —
Не с нами в ногу выступали вы:
Не покорились — вот и здравствуйте;
Печаль в лице —
Безродность в паспорте.
