А к ночи Котенко в кладовку зашел, В кладовку зашел — мышеловку нашел; Мышенко хотел проглотить, Но как мышеловку открыть?! И мышь сказала: — Ах! Не всё коту Масленица! Не токмо к Маслову Котову прогуливаться-стать! Забудь, Котовиков, дорогу в Масленников Посад, Да протопчи-тко тропку теперя да в Постникову Пустынь! По-моему, так никакому коту Сломать мышеловку невмоготу! И взял себе кот отпускного, И вряд ли воротится снова… Радуется мышь-воровка: Спасает иногда, гляди, и мышеловка! И мышь сказала: — Нет худа без добра, что я сюда попала! Нет Худякова, — говорит, — без Добрякова! Не представляю, — говорит, — себе Худовецкого Без неизбежного (выглядывающего из-за его плеча) Добровецкого! Худыня, — говорит, — без Добрыни — не человек. 1972 Круги чтения Читатель-чувственник, сластёна любострастный, С губами, вроде как сосущими лимон. Лишь похождениями бредит он, злосчастный, Но Приключения — не восприемлет он! И вольный парусник, и в море путь опасный, Шторм, абордаж, побег — его вгоняют в сон, Как монотонное ворчанье дамы классной, Оберегающей девичий пансион. Как едко он острил (чуть не с Вольтером вместе!) Над добродетельностью «ангелов» и «дев»! Потрафим; подгребём к нему пригоршню бестий, Таких же, как он сам! Но вдруг, рассвирепев, Он вместе с «ангельством» пиратство отметает И — уж без примесей — бульварщину читает! 1974 Хиппиоты О тех, кто живёт без заботы, но рваным не ходит отнюдь, Сказала бы я: хиппиоты. До хиппи им долго тянуть! Вот хиппи. Их курточки рваны, и нос у них синий такой… А вот хиппиоты. Карманы дублёнок набиты деньгой. Не хиппи мне здесь эталоном. Но мерзок мне всяк их пророк! (Лишь тот и зовись отрешённым, кто выбросил свой кошелёк!) Вот хиппи. Живут под мостами. От холода ночью дрожат. А вот хиппиоты: хвостами ондатр, барахлом дорожат! Но зная, сколь бедные святы, всё пробуют в нищих пожить, Искусственные заплаты к богатому платью пришить. И хоть золотого — солидно — тельца осязают в руках, Жизнь хиппи им, дурням, завидна, как тень журавля в облаках. В комической жажде сиротства, со вскинутым к небу лицом Всё мнят они выследить сходство меж тем журавлём и тельцом. Эх! Дом журавля разоривши, учитесь своих узнавать… Мечтательные нувориши, гаврошами вам не бывать! Как мучающая мелодия, в их пышные вкралась дома, Подделанная под лохмотья — индейская бахрома. Но… если застенчиво лезет богатство из дыр, то на ком Сорвёшь? Кто гаврошеством грезит, тот должен быть сам бедняком. Мадонна! Призрей хиппиота! Скажи ему, как ему быть; Как честную бедность поэта с тугим кошельком совместить? Ты что ж, брат? — и гульдены множишь, и нищенство любо тебе? Захочешь быть бедным — не сможешь. Загниешь в бесплодной борьбе. Есть хиппи. А есть хиппиоты. Влюбленные в нищенский стяг, Ненужных им стран патриоты, сидячие слуги бродяг… Я знаю, что можно не видя любить и невидимым жить. Но можно ли, в комнатах сидя, бродяжьему флагу служить? Я знаю, что можно и это: у скальдов дорога — в груди, Условно пространство поэта, а свет — всё равно впереди. Но можно ли, жмурясь коварно, за деток обкуренных пить? Шептать, что спасенье вульгарно, и жизнью сей взгляд не купить?! Сидеть хоть на малом приколе (на краешке стула хотя б) И славить — в неведомом поле последний бродяжкин ухаб И пот ледяной?! Поелику (питомцам контор страховых) Их гибель нужна вам для шику, для вставки в тираду и стих! Чудовищные хиппиоты! Романтики с наглым брюшком! Их краски, их вирши, их ноты — в согласии с их кошельком. Но смерти щемящая флейта всё манит их в серости дней. Чьей смерти? Своей или чьей-то? Тьфу, пропасть! Опять не своей! Им нравятся травы, канавы, гитары, порывы дождя И чувство, что юноши правы, от общества в ночь уходя… И Сартром взмахнёт грациозно, и мешкающих подтолкнет… Но в то, что для хиппи серьёзно, не верит крепыш хиппиот. Есть хиппи, а есть хиппиоты. И хиппи (как в небе стрижи, Земной убегая заботы) не верят ни правде, ни лжи. Цель хиппи нельзя обозначить. Цель хиппи — концы отдавать. А цель хиппиота? Подначить. Оплакать. Романтизовать. Прекрасная марихуана! Как сказки твои хороши! Дай неба нам! Дай океана! От тёмной земли отреши! Судьба — нападательный минус… Оскомина жизни горька… Печальный курильщик! Возьми нас, прими нас в твои облака! |
