Полёт летних дней Мир полей всегда мне снился населённым. И не верю я, что стал он неживым. Иван Киуру Что маленькое солнце собой напоминает Подсолнух, — каждый знает! Хотя не каждый знает, Что маленькое солнце подвержено затменью; Когда лучи свободны, а диск — окутан тенью. Я отродясь ленива; так мало успеваю… Я даже не на каждом затмении бываю! Отнюдь не вся планета достойно мной воспета, Но маленькою жизнью я называю лето. Лето 1978 Язык детства В детстве я встретила слово «зияние», Камнезвенящее, точно змея: «Бездны зияли». Так это ж «сияние»! «Бездны сияли!» — подумала я. Дальше я встретила слово «нисходит»; «С высей нисходит…» Вот снова секрет! Всё-таки «сходит» он или «не сходит»? Пусть он решается: да или нет? Дальше узнала я слово «дерзание». Эх, не считайте другого глупцом! Если содержите в планах «терзание», Так и скажите! И дело с концом. Не Микронезия, а Мокронезия! В воде, в воде! А ещё? Нигде. Была в ней пронизывающая поэзия Галоши, плавающей в воде. …Идёт усыпляющий дождь тропический, Зигзаг прилива бежит впотьмах, Молния Картою географической В чёрных показывается небесах. Вижу несчётные грады и веси я, Шапки магнолий, как сахарный снег… Мокрые пальмы скрипят: «Мокронезия…», Вторит им гром: «Нантакет…», «Бробдингнег…» И годы шли. Исправленья законные Принял учтиво мой скромный язык: Молча словечки отверг неучёные И от неправильностей отвык. Уж не ведёт к ним тропинка заросшая! Взрослым за ними — судьба не велит. (Ведьмински-стар и лукав, кто нарочно Эти неправильности говорит!) Разве что… тёмной предутренней ранью, В серую темь, когда все ещё спят, Тихо и крадучись В полуреальный — Полуприснившийся выбраться сад? Там, у стены крепостной, У подножья Яблонь кривых беззаботно присесть, И соучастницей — тьмой бездорожья Отгородясь от всего, что ни есть, Камень достать из стены, самый крайний, Красного дерева ящик извлечь; Спит в нём, ах, спит в нём Покрытая тайной Храброго детства забытая речь! 1980-е На чествование сонета
Давно ли, старый друг Четырнадцатистрочник, Мы вдаль с тобой брели под пыли пеленой? И ты на замок свой глядел, король-заочник, Из-за наружных рвов за крепостной стеной! И мог придраться к нам по прихоти шальной, И за нос дёрнуть нас любой прохожий склочник, И щебнем завалить, кривляясь, всяк источник, Откуда черпали мы воду в летний зной… И что ж? Ты вознесён! Твоей воскресшей славе Ведь, кажется, и я порадоваться вправе? Пусть там, где праздник твой, меня сегодня нет, Но я, твой преданный, бессрочный твой придворный, Что был слугой тебе в изгнанья день твой чёрный, Кричу издалека: «Да здравствует сонет!» 1980-е «В долгах мы. Как Сервантес! В виде шутки…» В долгах мы. Как Сервантес! В виде шутки — Кому он должен был — давай считать: Жене-пройдохе. Дочери-малютке. Гутьерресу, умеющему ждать. Родителям. Дали-Мами — пирату. Царя Гассана властной пятерне. Казне. Святому Братству Просто брату. За хлеб и воду в долговой тюрьме. За путаницу при налогосборе. За свет в окошке. За корабль в море. Ну а ему? За подвиги его? За ту, в боях простреленную, руку? За «Дон Кихота»? За добро и муку? Ужель никто не должен ничего? 1982 Личность под тентом Личность под тентом, В качалке, с курортной газетой, Мне намекнула, что стих мой «от жизни оторван». Я удивилась! Задумалась я: от которой Жизни меня оторвали? От той или этой? |
