В дыму интриг, убийств и зуботычин Лишь Летописец сдержан и приличен. Держись, не падай! Ибо в целом мире Один за всех ты должен быть логичен. * * * Когда заносчивость припишут вам лукаво, Но и на равенство у вас отнимут право И каждой курице дозволят клюнуть вас,— Ловите этот час и знайте: это — слава. * * * Не верь, что постоянство приедается. Такая мысль ничем не подтверждается: Когда ж успело б нам приесться качество, Которое так редко попадается? Небольшое уточнение Поскольку в историческом потоке — Не вдруг поймешь — где доблести, где склоки,— Давай не на историю молиться, А на ее отменные уроки! Преемственность Вбежал и уязвлённо заявил: «Сальери никого не отравил!» Возможно. Но спустя два века после странной Кончины Моцарта — откуда этот пыл? * * * Бесчинства объясняются войной. Зловредный нрав — природою дурной. И только честь ничем не объяснима. Но верить можно только ей одной. 1970-е Жорж Санд Они усы и бороды носили, — Гремящий трагик, романист, поэт… Но в общем парни — женщинами были; Ведь женственней души французской — нет! Весь мир беспечностью они пленили, Изяществом очаровали свет И с томной красотой соединили Девичьей грусти ливневый расцвет. Одна вспылит, другая прослезится… Та — ворковать, та — с перстнями возиться, Подымет эта ближнего на смех… Учтив, спокоен, храбр, великодушен, Не столь плаксив, не всем ветрам послушен, Один Жорж Санд — мужчина среди всех. 1970-е Кино Когда выходишь из кино В мерцанье вечера сырое, Лишь краем зренья замечая, Что землю снегом замело, То существуешь за двоих: И за себя, и за героя. Или совсем не существуешь: Ни за себя, ни за него. Ознобом воздух напоён, Тоской по Куперу и Грину. Приторможёнными ручьями Бесшумного снегодождя… Кинематограф, как сова, Тебе глядит упорно в спину, Зелёнолунными очами Над городами поводя. …Как тень жаровни по стене, Текли виденья в тёмном зале: Был полон счастья и печали Старинной песенки напев, Пока не гас на полотне, Перерождаясь в ропот устный, Картины оборотень грустный, От превращений побледнев… Нет! Место низости не тут! Иллюзион — страна титанов! Момент — и хоры великанов Подхватят клич передовой… Но и случайный в пятке зуд Здесь облик обретает плотный. И огонек встаёт болотный — До колокольни головой! …То не борцы-тяжеловесы, То мыслей тёмные процессы! Мне представали в ходе пьесы И страхи в латах Жанны д’Арк, И низкой прозы интересы В обличье сказочной принцессы… Искусства дальние экспрессы, Вы поворачивали в парк! Угадывалось: близок час, Как за Джульеттою Мазиной Пойдут эскортом, цепью длинной «Блаженных» новые сорта: Придут бой-золушки, пай-жанны… Гибрид из бокса и нирваны. Вся та святая простота, Что не проносит мимо рта. …Но зал, как донор-пеликан, Питал детей своих фантазий; Стоял, как лекарь, с банкой мазей Для новых Золушкиных ран… Устроить Золушку на бал Толпой пытались персонажи… А мне от Золушкиной сажи Хотелось выстирать экран. (В чём счастье зрителя? Молчать При хохоте единодушном Или хихикать одиноко В молчанье зала гробовом?) …Как жаль, что Золушка теперь, Когда на бал бежать ей нужно, Уж не проходит через стены, А прошибает стены лбом! Так, значит, снова — в добрый час? Съедим горчайшей соли гору, И выпьем Стикс, И много сносим Железом кованных сапог, Пока простейшее поймём: Что, подготовленной к отпору, Железной Золушке — Не впору Хрустальный башмачок! А как растроган был экран, Что не свята Святая Жанна (Хотя придумал это сам)! Она сгорала на костре, А в промежутках, как на грех (Что не в пример для Жанны странно!), Держалась Жанна хуже всех. А в лучшем случае — как все. |
