Никербокер с Пумперникелем, Баламуты превеликие, Успокоились и начали Мыть посуду после ужина. (А за стёклами маячила Кровля с лесенкой завьюженной.) Пумперникель с Никербокером, Добряки голубоокие, Чай допили — к синим сумеркам Под рождественскою ёлкою. …В окна другу машет с улицы Никербокер треуголкою. Никербокер с Пумперникелем Были выполнены грифелем. Крыша — чуть была завьюжена: На ней лесенка студёная Серебрилась, как жемчужина, В виде лесенки рождённая. Пумперникель с Никербокером Завтра встретятся за покером… 28 декабря 1997 Губернаторство Санчо на острове Эта притча о том, как Простак не побрезговал жутью Ненормальности друга. О том, как лукава Мечта… Эта притча о том, как простилися у перепутья Полоумие и Простота. Эта притча о том, как Простак изловился «на мушку», Как его наградили смешным деревянным конём И столкнули — в доспехах картонных — на остров-игрушку. (И как БЕДНЫЙ ПРОСТАК ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ПРАВИЛ НА НЁМ!) Эта притча о том, как доверчив мужик и незлобен, И о том, как другие над ним потешаются всласть. И о том, что никто мужику уступить — не способен Настоящую власть. Эта притча о том, что — чем злее ылита и прытче, Тем труднее поверить в ылитников «герцогский» род. Эта притча о том, что… сия невесёлая притча До глухих — не дойдёт. Март, октябрь 1997 Родина Лёд на берёзе подтаял чуток, — Мшистая тень подо льдом. Смотрится в пасмурный снежный поток Наш покосившийся дом. О золотые родные места! В том подмосковном лесу Не в переводе, а прямо с листа Я прочитала весну… Сослана к соснам веленьем судьбы, К листьям берёз молодым, Я полюбила большие дубы, Ветер, фиалки и дым… В сумерках серых опилки красны. Быстро просохшие вдруг, Щепочки светятся… Ветер весны Рвёт медуницу из рук… Вечер. Черёмухи выход немой. В воздухе — с гулом — жуки. Белые платья… Внакид — пиджаки. Смех под гармонь… А зимой — Снег, перевитый на вьюжной юле, Кровь леденящий мороз, Толпы молящихся в солнечной мгле, Бьющих поклоны, берёз; Их ностальгически-нежный хрусталь, Как бы нездешний уже! — Коего, — словно отъехавшей, — жаль Даже оседлой душе… Дней протекал несжимаемый круг. К нам не цеплялись никак От новолуний — опущенность рук, От полнолуний — тоска. Разве бывали «магнитные дни»? Что мне могло помешать Складывать песни? Садиться на пни? Воздухом вольным дышать? Кольцами в омут закат уходил, Месяцем падал на дно… Век (не «магнитный», не «лунный») щадил Старых и малых — равно. Так отчего же, Безумью под стать, Всё исказилося вдруг? Знать, не положено людям Роптать, Бурю подкармливать, Жар нагнетать, Плакать И рваться за круг. 18, 21 декабря 1997 Такое впечатленье
Такой туман ехидный, Как будто сожгли в нём резину… Такое впечатленье, Что в море подлили бензину, Что жирный блеск бензина Мне радугу скорчил для виду, Что старая дрезина Собой заменила Тавриду. Какое странное море! — Ни белое, ни голубое… Такое впечатленье, Что сдан Севастополь без боя. Неужто лиходеи От праведной кары закляты? Такое впечатленье, Что крепости — ПОДЛОСТЬЮ взяты! О, всякий плен печален, Погибельно рабство любое. Но доблестных плененье, Но рабство отчаянных — втрое! Решусь ли оглянуться На шум заповедного флага? Такое впечатленье, Что льётся из глаз моих влага, Что в мире Нет одиноче ГЕРОЕВ, СВОБОДЫ ЛИШЁННЫХ. Что нет ничего жесточе Трусов вооружённых! И щиплет глаза от рези, Как будто попал в них и жжёт их Отскол от статуи Фрэзи — Заступницы мореходов… Но тот не взвидит света, Кого униженный проклял. Такое впечатленье, Что там, за моросью блёклой Есть яркое море Грина И Фрэзи Грант на «Бегущей»… Такое впечатленье, Что с нами Бог Всемогущий. 4, 20 октября 1997 |
