Королева Су, ответив на вопрос Элрика, пребывала в молчании, и между ними троими установилась какая-то особая атмосфера. Но невзирая на всю неловкость ситуации, Элрик наслаждался миром, в который они попали. Небеса (если только это были небеса) были полны перламутровых облаков, слегка окрашенных в розовое и желтое; из видневшегося вдалеке дома с плоской крышей поднимался тонкий дымок. Они оказались в озерце, наполненном спокойной, сверкающей водой, и королева Су сделала жест, означавший, что пора покинуть бот.
— Ты пойдешь с нами в Крепость? — спросила Оуне.
— Она не знает. Я не знаю, разрешено ли мне,— сказала королева, надвинув капюшон на глаза над вуалью.
— Тогда я с тобой прощаюсь.— Элрик поклонился и поцеловал мягкую руку женщины.— Я благодарю тебя за помощь, моя госпожа, и надеюсь, что ты простишь грубость моих манер.
— Да, прощен.
Элрик поднял глаза, и ему показалось, что королева Су улыбнулась.
— Я тоже благодарю тебя, моя госпожа,— Голос Оуне был исполнен теплоты, словно она говорила с человеком, с которым могла поделиться самой сокровенной тайной,— Ты знаешь, как нам попасть в Крепость Жемчужины?
— Вот кто знает.— Королева указала на домик вдалеке,— Прощайте, как ты говоришь. Вы можете ее спасти. Только вы.
— А еще я благодарен тебе за уверенность,— сказал Элрик. Он чуть ли не весело шагнул на траву и последовал за Оуне, которая направилась через поле к дому,— Какое облегчение, моя госпожа. Вот уж в самом деле ничуть не похоже на землю Безумия!
— Да,— ответила она, но в голосе ее послышалась какая-то настороженность, а ладонь легла на рукоять меча.— Только помни, принц Элрик, что в разных мирах безумие принимает самые разные формы.
Он не позволил ее настороженности испортить ему настроение. Он был полон решимости вернуть себе всю свою энергию, готовясь к тому, что ждало их впереди.
Оуне первая подошла к дверям белого домика.
Перед домом две курицы рылись в земле; к бочке была привязана старая собака, которая посмотрела на них, подняв седую морду, и усмехнулась; пара короткошерстых котов вылизывали свою серебристую шерстку на крыше над окном. Оуне постучала, и дверь тут же открылась. В проеме стоял высокий, миловидный молодой человек, на его голове красовался старый бурнус, а сам он был облачен в легкий коричневый халат с длинными рукавами. Казалось, он был рад посетителям.
— Приветствую вас,— сказал он,— Меня зовут Шамог Борм, в настоящее время я в ссылке. Есть ли какие хорошие вести из дворца?
— Боюсь, мы не знаем никаких новостей,— сказала Оуне.— Мы путешественники, и мы ищем Крепость Жемчужины. Она далеко отсюда?
— В сердце тех гор.— Он махнул рукой в сторону снежных пиков.— Не перекусите со мной?
Имя, названное молодым человеком, а также его необычный вид снова заставили Элрика обратиться к памяти — почему все это кажется ему таким знакомым. Он знал, что слышал это имя совсем недавно.
Когда они вошли в прохладный дом, Шамог Борм заварил для них травяной чай. Казалось, он гордится своим искусством домохозяина, и было очевидно, что он не простой фермер. В одном углу комнаты были свалены богатые доспехи, сталь, отделанная серебром и золотом, шлем с заостренным навершием, украшенным изображением сражающихся змеи и сокола. Там же лежали пики, длинный искривленный меч, кинжалы — оружие и снаряжение самого разного вида.
— Ты воин? — спросил Элрик, потягивая горячий напиток.— У тебя прекрасные доспехи.
— Прежде я был героем,— печально сказал Шамог Борм,— но потом меня изгнали из Крепости Жемчужины.
— Изгнали? — Голос Оуне звучал задумчиво.— Под каким предлогом?
Шамог Борм опустил глаза.
— Меня обвинили в трусости. Но я верю в свою невиновность. Меня просто околдовали.
И тут Элрик вспомнил, где он слышал это имя. Прибыв в Кварцхасаат, он, страдая от лихорадки, бродил по рынкам и слушал самые разные рассказы. И по крайней мере три из них были связаны с Шамогом Бормом, героем легенд, последним храбрым рыцарем империи. Его имя почиталось повсеместно, даже в лагерях кочевников. Но Элрик был уверен, что Шамог Борм и в самом деле жил — если только он вообще существовал — не меньше чем за тысячу лет до этого!
— И в каком же трусливом действии тебя обвинили? — спросил Элрик.
— Я не смог спасти Жемчужину, которая теперь заколдована и обрекает нас на вечное страдание.
— Что же это за колдовство? — быстро спросила Оуне.
— Для нашего монарха и многих его подданных стало невозможно покинуть Крепость. И я должен был освободить их. Но в результате моих действий колдовство только укрепилось. И мое наказание противоположно их наказанию. Они не могут уйти, а я не могу вернуться.
По мере того как он говорил, печаль его нарастала.
Элрик, удивленный разговором с героем, который должен был умереть еще несколько столетий назад, не мог сказать ничего вразумительного, но Оуне, казалось, поняла все, до последнего слова. Она сделала сочувственный жест.
— И Жемчужина находится там? — спросил Элрик, вспомнив о сделке, которую он заключил с господином Гхо, о мучительной смерти, которая ожидает Аная, о предсказаниях Оуне.
— Конечно,— с удивлением сказал Шамог Борм,— Некоторые считают, что она правит всем двором, а может быть, и всем миром.
— И так было всегда? — вкрадчиво спросила Оуне.
— Я уже говорил, что не всегда.— Шамог Борм посмотрел на них так, словно они оба были неразумные дети. Потом он опустил глаза — мысли о собственном бесчестии и унижении захватили его.
— Мы надеемся ее освободить,— сказала Оуне.— Ты не хочешь пойти с нами и помочь нам?
— Помочь не в моих силах. Она больше мне не верит. Я изгнанник,— сказал он.— Но я могу дать вам мои доспехи и мое оружие. Так что хотя бы какая-то часть меня сможет сражаться за нее.
— Благодарю,— сказала Оуне.— Ты очень щедр.
Шамог Борм оживился, помогая им выбрать оружие из своего арсенала. Элрик обнаружил, что нагрудник, наголенники и шлем идеально ему подходят. Такие же доспехи нашлись и для Оуне — правда, ей пришлось затянуть их на себе ремнями, потому что она была поменьше их владельца. Элрик и Оуне в новых доспехах были как близнецы, и это затронуло в Элрике какую-то глубинную струну, он испытал чувство удовлетворения, объяснить которое не мог, но которому был рад. Доспехи давали ему не только большее ощущение безопасности — он чувствовал и приток сил, которые вскоре в грядущих столкновениях понадобятся ему (он чувствовал это) в полной мере. Оуне предупреждала его о коварных ловушках Крепости Жемчужины.
Дары Шамога Борма не кончились — за этим последовали два серых коня, которых он вывел из конюшни, расположенной за домом.
— Эго Тарон и Тадия. Брат и сестра, они двойняшки и никогда еще не разделялись. Однажды я использовал их в бою. Однажды я поднял оружие против Сияющей империи. Теперь мое место займет последний император Мелнибонэ, который исполнит мою судьбу и покончит с осадой Крепости Жемчужины.
— Ты знаешь меня? — Элрик внимательно посмотрел в лицо красивого молодого человека, предполагая увидеть в нем свидетельства обмана или даже иронии, но эти глаза смотрели на него честно и откровенно.
— Один герой знает другого, принц Элрик.— И Шамог Борм пожал Элрику предплечье — дружеский жест обитателей пустыни.— Пусть ты получишь все, что хочешь получить, и пусть честь сопутствует тебе. Желаю того же и тебе, госпожа Оуне. Своим бесстрашием ты превосходишь всех. Прощайте.
Изгнанник смотрел на них с крыши своего дома, пока они не скрылись из виду. Теперь высокие горы были рядом, они почти окружали их, и Элрик с Оуне видели широкую белую дорогу, теряющуюся в горах. Свет был как в летнее предвечерье, хотя Элрик так и не знал наверняка, что у них над головой — небо или далекий свод огромной пещеры, потому что солнца он здесь не видел. Неужели царство Снов представляло собой бесконечный ряд таких пещер, или же похитители снов нанесли на карту не весь мир? Могут ли они пересечь эти горы, пересечь безымянную землю за ними и найти там седьмые врата, которые в конце концов снова приведут их в землю Общих Снов? И найдут ли они Джаспара Колинадуса там, где оставили его?
