— Теперь у меня опять есть плоть. У меня есть плоть,— повторял Ашнар.

Элрик недоумевал — почему это Хоун Заклинатель Змей лежит, свернувшись клубком, у ног Ашнара и почему Брут, появившийся из коридора, вытянулся на полу, задергался и застонал, словно его потревожили во сне. В помещение вошел Отто Блендкер. Его меч был в ножнах. Глаза его были плотно закрыты, и он дрожал, обхватив себя руками.

Элрик подумал: «Я должен забыть все это, иначе сойду с ума».

Он подошел к Бруту и помог светловолосому воину подняться на ноги.

— Что ты видел?

— Больше, чем я заслужил за свои грехи. Мы оказались в ловушке. В ловушке этого черепа...

Брут заплакал, как маленький ребенок, и Элрик обнял высокорослого воина, погладил по голове, но не смог найти ни слов, ни звуков, чтобы утешить его.

— Нам нужно идти,— сказал Эрекозе. Глаза его помутнели. Он шел, спотыкаясь.

Поддерживая тех, кто не держался на ногах, направляя тех, кто потерял разум, оставив тех, кто погиб, двигались они по мертвым коридорам тела Джагак. Теперь на них не падали твари, которых создавала колдунья, пытаясь очистить свое тело от тех, кого он воспринимала как вторгшуюся в нее болезнь. В коридорах и помещениях теперь стоял холод, и воины были рады, когда, добравшись наконец до выхода, увидели развалины, тени, неизвестно чем образуемые, красное неподвижное солнце.

Отто Блендкер был, кажется, единственным из них, кто ни на миг не утратил здравого рассудка, пока они, без их на то согласия, находились в теле Четверых, которые Одно. Он вытащил факел из-за пояса, достал трут и поджег его. Скоро факел Отто разгорелся, и остальные подожгли от него свои. Элрик подошел к тому месту, где лежали останки Атака, и вздрогнул, узнав в чудовищном обездвиженном лице какие-то свои черты. Казалось, это вещество неспособно гореть — но оно загорелось. За ним занялось и тело Джагак. Огонь медленно поглощал их, и вверх устремились столбы пламени и бело-алого дыма, от которого небеса заволокло дымкой, затмившей розовый диск солнца.

Воины смотрели, как горят эти тела.

— Интересно,— сказал Корум,— знал ли капитан, зачем он посылает нас сюда.

— Подозревал ли он, как все будет? — добавил Хоукмун. Его голос был исполнен негодования.

— Только мы — только это существо — могло сразиться с Агаком и Джагак более или менее на равных,— сказал Эрекозе.— Другие средства здесь были бы бесполезны, ни одно другое существо не могло иметь тех свойств, той огромной силы, что была необходима для победы над такими необычными колдунами.

— Пожалуй что так,— сказал Элрик. Больше он не хотел говорить об этом.

— Будем надеяться, что ты забудешь эти события, как забыл — или забудешь — другие.

Элрик смерил его внимательным взглядом.

— Будем надеяться, брат,— сказал он.

В смешке Эрекозе слышалась ирония.

— А кто сможет это вспомнить? — И он тоже больше не сказал ничего.

Ашнар Рысь, который притих, когда занялся огонь, внезапно завопил и бросился прочь. Он подбежал к мерцающей колонне, а потом метнулся в другую сторону и исчез среди развалин и теней.

Отто Блендкер посмотрел на Элрика вопросительным взглядом, но альбинос покачал головой.

— Не имеет смысла преследовать его. Разве мы можем чем-то ему помочь? — Он посмотрел на Хоуна Заклинателя Змей. Этот воин в доспехах цвета морской волны был ему особенно по душе. Элрик пожал плечами.

Они пошли назад, оставив тело Хоуна там, где оно и лежало, и лишь помогая Бруту из Лашмара перебираться через развалины.

Вскоре впереди показался белый туман, и они поняли, что приблизились к морю, хотя корабля и не было видно.

У кромки тумана Хоукмун и Эрекозе остановились.

— Я не вернусь на корабль,— сказал Хоукмун.— Я чувствую, что сполна оплатил проезд. Если Танелорн где и есть, то искать его нужно только здесь.

— И я чувствую то же самое.— Эрекозе согласно кивнул.

Элрик посмотрел на Корума. Корум улыбнулся.

— Я уже нашел Танелорн. Я вернусь на корабль, в надежде, что он доставит меня к более знакомым берегам.

— Я надеюсь на то же самое,— сказал Элрик. Он все еще поддерживал Брута из Лашмара.

Брут прошептал:

— Что это было? Что с нами случилось?

Элрик покрепче сжал плечо воина.

— Ничего,— сказал он.

Когда альбинос повел Брута дальше, в туман, тот отстранился и сделал шаг назад.

— Я останусь,— сказал он и еще дальше отодвинулся от Элрика.— Извини.

Элрик пребывал в недоумении.

— Брут?

— Извини,— повторил Брут.— Я боюсь тебя. Я боюсь этого корабля.

Элрик попытался было вернуть Брута, но почувствовал на своем плече тяжелую серебряную руку Корума.

— Уйдем отсюда, друг.— Он улыбнулся мрачной улыбкой.— Лично я боюсь не корабля, а того, что осталось у нас за спиной.

Они бросили взгляд на развалины. Вдалеке виднелись остатки пожарища, и теперь там прибавились еще две тени — Атака и Джагак, такие, какими воины впервые их увидели.

Элрик вдохнул холодный воздух.

— Я согласен,— сказал он Коруму.

Единственным, кто решил вместе с ними вернуться на корабль, был Отто Блендкер.

— Если это и есть Танелорн, то он совсем не такой, какой мне нужен,— сказал он.

Скоро они уже шли по пояс в воде. Перед ними снова возникли очертания корабля, они увидели капитана, облокотившегося на леер, капитан поднимал руку, словно приветствуя кого-то или что-то на острове.

— Капитан,— окликнул его Корум,— мы возвращаемся на борт.

— Добро пожаловать,— сказал капитан.— Да, добро пожаловать.— Слепое лицо повернулось к ним, когда Элрик протянул руку к веревочной лестнице,— Не хотите ли некоторое время поплавать в тихих местах, в спокойных местах?

— Пожалуй,— сказал Элрик. Он задержался на середине лестницы, потрогал свою голову,— У меня много ран.

Он дотянулся до леера, и холодные руки капитана помогли ему перебраться на палубу.

— Они затянутся, Элрик.

Элрик подошел к мачте. Прислонясь к ней, он смотрел, как команда молча разворачивает паруса. Корабль слегка покачивало.

Отто Блендкер посмотрел на Элрика, потом на капитана, потом отправился в каюту и закрыл за собой дверь, так и не произнеся ни слова.

Парус наполнился ветром, и корабль начал двигаться. Капитан протянул руку и нащупал Элрика. Он взял его под руку и повел в свою каюту.

— Вино,— сказал он.— Оно исцеляет все раны.

У дверей капитанской каюты Элрик остановился.

— А больше никаких свойств у этого вина нет? — спросил он.— Оно не затемняет рассудок? Уж не поэтому ли я принял твое предложение, капитан?

Капитан пожал плечами.

— Что такое рассудок?

Корабль набирал скорость. Белый туман стал гуще, холодный ветер трепал остатки одежды на Элрике, обдувал его доспехи. Он втянул носом воздух — на мгновение ему показалось, что потянуло дымком.

Он приложил ладони к лицу, прикоснулся к своей коже. Лицо его было холодным. Потом, уронив руки, он последовал за капитаном в тепло каюты.

Капитан налил вино из серебряного кувшина в серебряные кубки и сделал Элрику и Коруму приглашающий жест рукой. Они выпили.

Чуть позднее капитан спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Я не чувствую ничего,— сказал Элрик.

В ту ночь ему снились только тени, а утром он никак не мог понять, что же ему снилось.

Его рука с длинными пальцами и кожей цвета кости покоилась на голове демона, вырезанной из черно-коричневого дерева,— подобные украшения были на корабле повсюду. Высокий человек стоял в одиночестве на полубаке корабля и большими миндалевидными глазами темно-красного цвета вглядывался в туман, сквозь который они двигались со скоростью и уверенностью, способными удивить любого смертного моряка.

Вдалеке послышались какие-то звуки, несовместимые со звуками этого безымянного моря, лежащего за пределами времени,— звуки высокие, мучительные и жуткие, и, хотя они так и продолжали звучать вдалеке, корабль двигался на них, словно они притягивали к себе. Звуки становились все громче — в них слышались боль и отчаяние, но преобладал ужас.