— Наполовину египетский, наполовину тараскан, — сказал, внимательно разглядывая статуэтку, Алехандро.

— Это копия. Оригинал был найден при раскопках на острове Икстапа в 1962 году. Он хранится в национальном антропологическом музее в Мехико.

Алехандро был настолько поражен и взволнован, что начисто забыл и о своем беспощадно избитом и ноющем от боли теле, и об острой нехватке времени.

— В искусстве племени тараскан мне никогда не встречались змеи, подобные этим.

— Потому что во всей Мексике их и не найти.

— А почему ты думаешь, что этой царицей была Клеопатра?

— Так говорила прабабка моей прабабки.

— А как датируют оригинальную статую?

— Классическая эпоха. Что-то между 25-м и 30-м годом до Рождества Христова.

Алехандро на миг задумался, потом мягко произнес:

— Клеопатра, как утверждают, умерла 2 марта 242 года до Рождества Христова. Каким образом археологи объясняют появление египетских мотивов в произведении искусства племени тараскан, датированном классической эпохой?

Зонья ликующе улыбнулась:

— У них нет этому никакого объяснения. Кое-кто из них утверждает, что речь идет о чистом совпадении. Но прабабка мой прабабки рассказывала, что наш царь подарил Клеопатре остров Икстапа на свадьбу. Царица пребывала на острове в сопровождении придворных дам, мужчины на остров вообще не допускались. В Мадриде хранится письмо, отправленное Кортесом Карлу Первому. В этом письме Кортес рассказывает, что на острове Икстапа обитают только женщины.

Зонья поиграла своим бокалом, отчего на столешнице остались мокрые круги. Взор ее влажных глаз был устремлен куда-то мимо Алехандро в далекое прошлое.

— Считается, что царица умерла от укуса аспида.

— Я не могу в это поверить. — Алехандро отхлебнул напитка и, посмотрев на Зонью, перешел на диалект тараскан: — Яд аспида проникает в кровь. Он убивает медленно и мучительно. Тело под воздействием этого яда теряет естественный цвет и распухает. Древние не были специалистами в области токсикологии, но в змеиных ядах они разбирались превосходно. Женщины не лишают себя жизни способом, обезображивающим их внешность. Клеопатра была для этого чересчур красива и слишком тщеславна.

Зонья кивнула, соглашаясь с его доводами.

— Так что же, по-твоему, произошло на самом деле?

Алехандро начал объяснять:

— Яд кобры поражает центральную нервную систему. Это безболезненная смерть, и она не приводит к распуханию тела. У нас с тобой у обоих есть основания полагать, что царице удалось спастись. Убежав из Египта. Мне кажется, Клеопатра приказала рабыне с похожим на нее телосложением одеться в царские одежды. А затем велела ей позволить аспиду ужалить себя. После чего призвала к себе двух верных слуг и велела им опустить руки в корзину, в которой держала кобру. Когда римляне ворвались в Тронную залу, они нашли обезображенный труп в царских одеждах и двух слуг, один из которых был еще жив; это исторический факт. И слуга этот произнес Октавиану: «Это была достойная смерть царицы из столь величественной династии», после чего умер.

— А разве римляне не изумились бы тому, что Клеопатра избрала столь мучительный способ самоубийства?

Алехандро с крепнущей уверенностью продолжил свои пояснения:

— Мне кажется, римляне увидели только то, что им хотелось увидеть. Умершую Клеопатру. И, опять-таки исторический факт, зная о неминуемой развязке, Клеопатра заранее построила пять кораблей на случай возможного бегства. Клеопатра была прямой наследницей Птолемея и хранительницей всех его сокровищ. А когда римляне ворвались в сокровищницу, они обнаружили ее пустой. Археологи уже на протяжении столетий ищут эти сокровища. А недавно в Кампехе, Мексика, открыли царскую сокровищницу династии Майя. — Наклонившись к великой выдумщице, Алехандро добавил: — И в этом захоронении нашли часть сокровищ Птолемея.

Зонья опустила глаза, словно принявшись вдруг рассматривать структуру бразильского дерева столешницы.

— Судя по всему, ты тщательно изучал жизнь великой царицы. — Она посмотрела ему в глаза. — Это потому, что женщина по имени Клеопатра убила твоего отца?

Выдерживая ее взгляд, Алехандро заерзал в кресле. Он понимал, что этой женщине удалось заглянуть в самую сокровенную глубь его души, выявить подлинный смысл всей его жизни.

В комнате воцарилось неловкое молчание.

В конце концов Алехандро все же заговорил, вновь перейдя на английский:

— А тебе доводилось здесь, в Зихуа, знать кого-нибудь или слышать о ком-нибудь, кто использовал бы имя Клеопатра?

Она снова наполнила бокалы.

— Твой путь был труден и долог, не так ли, Алехандро?

— Да.

Она выпила.

— Много лет назад я слышала об убийце из медельинского картеля, которая пользовалась этим именем. Но она была не из Мексики.

Алехандро прикоснулся к царственному головному убору маленькой статуи; змеи, поднимающиеся из тюрбана, казалось, откровенно смеялись над ним.

Горизонт казался едва различимой линией, где одна тьма встречалась с другой и куда исчезали звезды.

Дом под черепичной крышей стоял на склоне утеса над Ла-Плайя-Ропой. Перед домом имелся крошечный дворик, из которого открывался головокружительный вид на всю лагуну. Мощенная кирпичом тропа тянулась сюда от прибрежной дороги, по обеим сторонам тропы росли авокадо и пальмы. Тропа кончалась у черного хода в дом; отсюда можно было попасть в большую кухню, пол в которой был крыт ржавого цвета досками.

Алехандро приехал сюда от Зоньи на такси. Застыв в тени деревьев, прислушался к шуму волн. Он очутился у себя дома.

Какое-то время он простоял, глядя на темные контуры дома, потом вышел из тени и прошел вдоль газона к дверям.

Несколько собак, которых здесь держали, огласили полуночный воздух громким лаем.

— Кто здесь? — по-испански просила его мать.

— Мама, это я, Алехандро, — крикнул он в ответ, входя в дом по скрипучим половицам.

В свете одной-единственной лампы, зажженной на кухне, волосы его матери казались совсем белыми; они волнами струились у нее по плечам. На ней была хлопчатобумажная ночная рубашка. Несмотря на морщины, красота ее черт по-прежнему бросалась в глаза. Она кинулась в объятия сыну, причитая:

— Мой мальчик вернулся! — Осыпая его поцелуями, она успела посетовать: — Но почему ты не предупредил заранее о своем приезде? И посмотри только, как ты похудел!

Он прижал ее к груди, упиваясь материнской любовью и заботой.

— Я люблю тебя, мама!

Мать так разволновалась, увидев сына после восьмилетней разлуки, что сейчас ее била дрожь и на глаза наворачивались слезы.

— Но что ты здесь делаешь? Тебя привели сюда добрые дела?

По-прежнему сжимая ее в объятиях, Алехандро ответил:

— Ассоциация управления гостиницами предложила мне провести выступление в одной из гостиниц на острове Икстапа. Мне надо лететь туда через несколько часов. — Он огляделся по сторонам, впитывая в себя привычный и ничуть не изменившийся домашний уют, упиваясь знакомыми запахами. — Я люблю тебя, мама.

Но ее голос внезапно изменился:

— Давай выйдем во двор и посмотрим вдвоем на звезды.

Держать за руки и не говоря друг другу ни слова, они прошли под авокадо и пальмами.

— Почему ты солгал матери? Или ты думаешь, что я не узнала бы, если бы мой сын выступал в какой бы то ни было гостинице на территории Мексики?

— Мама…

— Нет, Алехандро. Я влюбилась в полицейского-ирландца из Штатов и вышла за него замуж. Вышла за него замуж, потому что он меня полюбил. Но, кроме меня, он любил и это чертово Управление полиции. И не было дня на протяжении всей нашей совместной жизни, чтобы я не чувствовала себя из-за этого глубоко несчастной.

— Мама…

— Послушай меня! Сивер и Романо, тот самый, которого все называли Бандюгой Джоем, прилетая сюда на отдых, всегда о чем-то секретничали с твоим отцом. Они уходили подальше, чтобы я не услышала о чем они разговаривают. Но мне и не нужно было слышать — достаточно было только поглядеть на них, чтобы понять, о чем они разговаривают. А потом твой отец ушел в отставку, и мы начали жить здесь как в раю, и я никогда не была так счастлива ни раньше, ни потом. — Она умолкла, на нее волной нахлынули воспоминания. — И однажды, много лет спустя, Сивер прибыл один. Они с твоим отцом уселись вот под это авокадо и начали о чем-то секретничать, и мое сердце опять стало обливаться кровью. Торговцы наркотиками прибыли в Зихуатанеджо, а потом прилетел Сивер, а через две недели твоего отца убили…