С лица у Эрнандеса у Эрнандеса сошла самодовольная улыбка. Он уставился на Алехандро.
— У меня с собой действительно нет денег, но если бы и были, я бы все равно их вам не отдал, — сказал Алехандро, чувствуя, что кровь по жилам побежала веселее. — Мои друзья ждут.
Эрнандес у Эрнандес закусил нижнюю губу. Он встал, подошел к двери, широко распахнул ее и сказал охранникам по-испански:
— Выпустите его.
Алехандро покинул здание полицейской штаб-квартиры и пошел вдоль по проспекту, быстро затерявшись в толпе прохожих. Он упивался сейчас памятными с детства запахами и звуками. Он понятия не имел о том, где находятся сейчас Писсаро и Барриос, но где бы они ни находились, — он был абсолютно уверен в этом, — после драки они чувствуют себя ничуть не лучше, чем он. Он поглядел на часы: десять минут десятого по центральному времени. Он понятия не имел о том, как именно спланировано его возвращение в Нью-Йорк, но зато ему было прекрасно известно, что, раз уж он оказался здесь, у него есть срочные дела, которыми необходимо заняться, и совсем не много времени на то, чтобы успешно завершить их.
Кафе-мороженое, которым владела Роза, ломилось от посетителей, были заняты и все вынесенные на улицу столики у «Полло Локо» и «Ла-Сирена Горда». Люди целыми семьями вышли на площадь подышать вечерним воздухом. Проходя быстрым шагом по авениде, Алехандро заглянул в ресторан «Кокос» — и здесь, когда он сидел под пальмовым деревом на свежем воздухе, ему попался на глаза старый дружок по кражам собак у туристов Билл Трут, американский экспатриант из Чикаго. Борода у Билла уже поседела, но на шее по-прежнему висел талисман — зуб дикого кабана на серебряной цепочке, который подарила ему давнишняя возлюбленная. Судя по тому, что происходило сейчас на виду у Алехандро, Билл не оставил прежнего промысла: он успокаивал безутешную парочку из Штатов, явно обещая им помочь разыскать любимого песика. У Алехандро возникло искушение подойти поздороваться, но он не решился. Да и времени на это у него не было; он помчался по авеню Бенито Хуареса, свернул налево и зашагал по разбитой дорожке мимо лачуг, двери в которых заменяли трепещущие на ветру занавески.
Перейдя улицу Антония Нава, он наконец увидел то место, куда направлялся, — «Эль Глобо», городской рынок, выстроенный в форме бумеранга, который был открыт до одиннадцати часов вечера во все дни недели, кроме воскресенья. Если за Алехандро пущен «хвост», то «Эль Глобо» — как раз подходящее место, чтобы от него избавиться. Попав на рынок, он пошел по проходам, время от времени останавливаясь и оглядываясь в поисках того, кто поспешил бы воровато отвести глаза в сторону.
Крестьяне стояли за прилавками, торгуя овощами и фруктами. Овечьи и свиные туши лежали на широких досчатых прилавках, над ними роились мухи, а по ним самим ползали другие насекомые. Домохозяйки проходили по рядам, торгуясь с продавцами, каждый раз пытаясь заставить их сбавить цену. Зайдя в детский ряд, Алехандро с радостью убедился в том, что игрушки здесь по-прежнему делают привычным способом — вручную.
Переходя из одного ряда в другой, он не забывал все время оглядываться. Поднявшись на небольшую земляную площадку, где торговали плетеной обувью, он привалился к стене и замер, ожидая, не появится ли кто-нибудь следом за ним. И вновь его поразило, сколь малые перемены произошли здесь за все эти годы. На единственной помойке, расположенной возле «Эль Глобо», по-прежнему валялись кости животных, и по-прежнему сюда слетались тучи птиц всех сортов и собирались своры бездомных собак, вступая друг с другом в схватку за каждую кость с ошметками мяса. Через дорогу, у булочной, выстроилась терпеливая очередь домохозяек, решивших с вечера запастись на утро лепешками. Старый скрипучий конвейер по-прежнему выплевывал из печи одну горячую лепешку за другой.
Удовлетворенный тем, что «хвоста» за ним не пустили, Алехандро отвалился от стены, вышел на улицу и поймал такси. Усевшись на пассажирское сиденье дряхлого «фольксвагена», он пожелал таксисту доброго вечера и назвал адрес:
— Галерея «Зонья».
Проезжая по городу, Алехандро заметил, что здешние автомобилисты по-прежнему прибегают к одной и той же нехитрой уловке: паркуя машину в неположенном месте, они снимают и уносят с собой номера с тем, чтобы их не сняла, а потом не заставила выкупить дорожная полиция.
Галерея «Зонья» располагалась на самой середине Квахтемок-авеню — улицы, на которой было полно лавок и ресторанов, предназначенных для иностранных туристов. В галерее торговали индейской одеждой, оригинальными и поддельными работами местных ремесленников. Зонья было имя владелицы, и она слыла среди местных индейцев большой выдумщицей.
Истинная представительница племени тараскан, отличавшаяся необычайной энергией, она посвятила свою жизнь сохранению устного творчества индейского народа, в котором нашла отражение его история. Ей уже под шестьдесят, с темными волосами, могучим каскадом рассыпающимися по плечам, с большими серыми глазами в черную крапинку и с широкоскулым худощавым лицом с полными губами — вот такою она была. В платье по щиколотку, из гватемальского хлопка ручного тканья в черно-красную клетку, босая и увешанная ожерельями и браслетами из акульих зубов. Сейчас она сидела в лавке, в углу, слушая звучащую на магнитофоне южноамериканскую мелодию. Когда Алехандро вошел, она посмотрела на него через плечо и сразу же заулыбалась. Она встала, подошла к нему, обняла его обеими руками, расцеловала, спросила на диалекте тараскан:
— Что ты делаешь у нас в Зихуа? — Так она, да и все местные жители называли Зихуатанеджо. — А я слышала, что ты стал в Нью-Йорке знаменитым певцом.
Взяв ее руки в свои, Алехандро сердечно улыбнулся ей:
— Я ненадолго заехал повидаться с матерью и с сестрой. И еще мне надо расспросить тебя кое о чем из наших индейский преданий.
— В Мексике больше не осталось индейцев. Они променяли свое предание на автомашины и холодильники.
Он улыбнулся:
— А ты совсем не переменилась. Как, замуж не вышла?
Она возразила ему с улыбкой:
— Брак — это институт белого человека, предназначенный для порабощения женского духа. — Она заперла входную дверь и погасила в лавке свет. — Пошли-ка в дом, угощу тебя мескалинчиком. Сама приготовила.
Она провела его сквозь завешенную дверь в заднюю комнату. Ящики с поделками были расставлены здесь повсюду. Большой, ручной работы, резной стол бразильского дерева стоял в центре комнаты под электровентилятором. Она подала мескалиновый отвар в высоких бокалах. Вместо того чтобы чокнуться, они постучали ножками бокалов по столу, после чего выпили.
— Круто забирает, причем сразу же, — сказал Алехандро.
Зонья тут же налила по новой. Склонив голову набок, Алехандро прислушался — откуда-то доносились звуки ружейной пальбы.
— Кто-то что-то празднует, — сказал он.
— Или какой-нибудь местизо застал жену с другим, — равнодушно откликнулась она.
Местизо — так здесь называли метисов.
— Зонья, у меня не так-то много времени, — начал Алехандро. — Моя бабка когда-то рассказывала нам историю о царице, приплывшей из великого моря в соломенном челне и привезшей с собой несметные сокровища. И о том, что эта царица вышла потом замуж за царя племени тараскан. Ты знаешь эту историю?
— Эту царицу звали Клеопатра.
Зонья отодвинула кресло, встала, прошла в другой конец комнаты и села в кресло там.
Видя, что она принялась рыться в какой-то шкатулке, Алехандро сказал:
— Но Клеопатре пришлось бы выплыть по Красному морю в Индийский океан, пересечь в южной части Атлантический, обогнуть мыс Горн и по Тихому океану попасть сюда.
Зонья вернулась к нему, держа в руке глиняную статуэтку, потом поставила ее на стол прямо перед ним. Статуэтка высотой семьдесят сантиметров представляла собой изображение статной женщины в головном уборе царицы племени тараскан; из тюрбана росли, переплетаясь, кобра и гадюка. На мордочках у обеих змей были едва ли не человеческие ухмылки. А лицо самой статуи отдаленно напоминало лицо исторической Клеопатры, отчеканенное на старинных монетах династии Птолемеев. Шею статуи украшала миниатюра с изображением челна или, может быть, маленького корабля, на носу у которого имелся символ египетского бога Ра — скарабеи и бабуины, молитвенно склонившиеся под лунным серпом. Львиные морды украшали нос и корму корабля.
