Вернувшись в спальню, он стал одеваться. Застегивая ворот рубашки, бросил взгляд на лицо спящей женщины. «Какая жалость! Слишком много ты задавала вопросов по поводу моего бизнеса, и это пагубно сказалось на тебе, любимая», — подумал он, доставая из кармана пакетик кокаина и кладя его на ночной столик. Нежно смахнув сбившуюся на лоб женщины прядку волос, он наклонился и поцеловал ее в губы.

Ее глаза тут же широко распахнулись. Потянувшись, она спросила:

— Который час?

— Начало одиннадцатого.

— И ты уже уходишь? Куда это ты так торопишься? — игриво воскликнула она, призывно взметнув к нему руки.

Это была крупная блондинка с грязноватыми гладкими волосами, серыми глазами и небольшими, но изящными грудками.

— Дела, дорогая. Мне самому не хочется.

Она надулась и обиженно спросила:

— Но вечером мы увидимся?

— Ну разумеется. Почему бы нам не поужинать?

— Вот это мне нравится! — Шлепнувшись на спину, она смотрела, как Барриос зашнуровывает башмаки. — Замечательная была ночка в этом клубе. Спасибо, что познакомил меня с Алехандро. Этот парень и впрямь что-то особенное!

— Хрен он собачий, вот кто.

От удивления она снова села:

— Что ты имеешь в виду? Мне казалось, что он твой друг.

— Нет, детка, ничего подобного. Он друг Чи-Чи — и если ты потрахаешься с ним, тебя убьют. — Похлопав по пакету с кокаином, он произнес несколько более дружественным тоном: — Тут для тебя маленький подарочек.

Она округлила губы как для поцелуя.

— О!.. Благодарю тебя, Роберто.

Позже тем же утром Кекс встанет и сварит себе кофе. Сидя за кухонным столом, она высыпет кокаин из пакетика на лист бумаги и с помощью бритвенного лезвия выложит порошок в узенький холмик. Поднеся порошок к лицу, она зажмет пальцем одну ноздрю и всосет другой всю порцию в глубь своего молодого прекрасного тела. И через шесть минут после этого сердце субагента по кличке Кекс остановится. Навсегда.

Специально изобретенную им смертельную смесь кокаина и героина Барриос называл «прощальным поцелуем».

Алехандро и Сивер давным-давно разработали сложную систему взаимного оповещения о необходимости встречи. Они выучили на память перечень явок, каждая из которых была привязана к определенному дню недели. Если Сиверу надо было повидаться с Алехандро, он звонил ему домой и просил к телефону некоего Фрэнка. Это означало, что встретиться им надлежит в тот же день, ровно в час.

А если Алехандро надо было повидаться с Сивером, то он звонил в местное отделение Бюро и, представившись кодовым именем Чилиец, называл время суток и день недели. Названный им день содержал для Сивера информацию и о месте встречи.

Сегодня утром Алехандро позвонили, ошибясь номером, и позвали к телефону Фрэнка. Алехандро еще спал, поэтому, после звонка, он выловил из корзины старый шлепанец и запустил его под кровать.

На широких ступенях у входа в Музей изящных искусств «Метрополитен» было полно народу. Здесь отдыхали, перекусывали, глазели на Пятую авеню. В воздухе пахло весной, небо было безоблачно синим.

Алехандро пришел в музей и проследовал в Оружейную палату — большой зал, наполненный богато изукрашенными мечами, шлемами и щитами. Были здесь и фигуры всадников в полных доспехах, и панцири рыцарей «Круглого стола» под родовыми стягами. Не торопясь он осматривал экспонаты и словно бы невзначай приближался к величественным и мастерски исполненным парадным доспехам короля Генриха II; однако же время от времени он оглядывался по сторонам, проверяя, нет ли за ним слежки. Осмотрев доспехи и так и не заметив ничего подозрительного, он покинул Оружейную палату, прошел через ротонду, вышел из здания и застыл у входа.

Яркий послеполуденный свет летнего солнца заливал всю авеню и озарял широкие ступени у входа в музей, тогда как само огромное здание отбрасывало густую тень на несколько верхних ступеней.

В самом начале второго такси, принадлежащее, судя по эмблеме на крыше, крупной компании, выехало с запада по Пятой авеню и подъехало к самому въезду в музей.

Алехандро сел на заднее сиденье и бросил водителю:

— Угол Третьей и Четырнадцатой.

Энди Сивер потянулся к щитку управления и включил счетчик. Следя за встречным движением, он влился в один из рядов, после чего произнес:

— Тайный осведомитель, который подвел Леви и Дилео к сети «Клеопатра», публично казнен в пятницу. Его задушила анаконда на подмостках кинотеатра, в котором собираются преступники.

Алехандро откинулся на сиденье.

— Имеющий очи да увидит.

— У отдела по борьбе с наркотиками есть трое внедренных агентов, задействованных в этом кинотеатре. Они докладывают, что руководил экзекуцией высокий хорошо одетый мужчина с седой прядкой в волосах. Он рябой.

— Вот как?

— Вот так. После расправы над Дилео и Леви Верзила Паули велел тщательно опросить всех «духов», задействованных в отеле «Савой». И никто ничего не заметил. Если не считать двух агентов женского пола, наблюдавших за вестибюлем. А они запомнили высокого, красивого, хотя и рябого, хорошо одетого господина с седой прядкой. Он спустился на лифте и вышел из гостиницы, как раз, очевидно, направляясь на экзекуцию.

Алехандро подался вперед:

— А что еще они рассказали об этом парне?

— Больше ничего.

— А вы попробовали сличить это описание с тем, что имеется у нас в картотеке?

— Разумеется. Но результат нулевой. — Он затормозил у светофора на Шестьдесят седьмой. — У нас есть информация, согласно которой Ллойдс из медельинского картеля в ближайшее время доставит партию товара на Восточное побережье, а принять товар должен Роберто Барриос, тот же самый «мул», который был задействован в отеле «Савой».

— А кто этот Барриос — «мул», дистрибьютор или самостоятельно действует?

Сивер, мрачно выругавшись, чудом избежал наезда на наглого пешехода.

— Барриос и Седая Прядь могут оказаться свободными гангстерами, нанятыми Клеопатрой на одно-два конкретных дела.

— Все большие парни, задействованные в наркобизнесе, придают огромное значение «фамильной чести». Для решения важных задач они используют только членов «семьи». Запомни, истинная царица требует верности от своих подданных и придворных.

Вспыхнул зеленый свет.

— Высадку ждут не дождутся группы захвата из Бюро и из Ведомства генерального прокурора, — сказал Сивер. — Они хотят захватить Барриоса и заставить его расколоться. — Он бросил взгляд в зеркало заднего обзора. — Как бы ты это провернул?

— Думаю, мы с Барриосом станем самыми настоящими амигос.

Алехандро расплатился с Сивером по счетчику и вышел из машины на Юнион-сквер-парк. «Находясь на людях, неизменно веди себя как все вокруг» — таково было одно из священных правил, внушенных ему на гасиенде. Порджес без устали напоминал ему историю внедренного агента из Ведомства генерального прокурора, который несколько лет назад был разоблачен в Чикаго, потому что один мафиози увидел, как он вышел из такси и отправился прочь, не расплатившись.

Погрузившись в размышления, он шагнул в толпу. В северной части парка в тот день проходила сельская ярмарка, и там можно купить свежих лепешек и бобов. Ему захотелось съесть чего-нибудь родного — мексиканского. Да и думалось ему лучше, когда он жевал нечто в этом роде.

В ходе разговора с Сивером они решили предупредить Барриоса о том, что Ведомство генерального прокурора «пасет» медельинское судно. Они прикинули, что срыв второстепенной операции против наркобаронов — не слишком большая плата за то, чтобы Алехандро сумел оказать услугу единственному уже выявленному фигуранту по делу Клеопатры. Проблема, с которой столкнулся сейчас Алехандро, заключалась в том, как объяснить появление у него информации такого рода, равно как и в том, каким именно образом предупредить Барриоса.

Он вроде бы бесцельно бродил по парку. Выставка флагов федеральных штатов была обнесена оградой, чтобы избежать возможного осквернения. Высоким забором была теперь обнесена и детская площадка, вся территория которой еще совсем недавно была буквально усеяна использованными иглами. Скамейками прочно завладели бродяги, все личное имущество которых состояло из украденной в магазине тележки на колесах, в которой хранились все их пожитки. Школьницы из Академии Святой Девы, в ослепительно чистых белых блузках и клетчатых черно-серых юбках, потупив взгляд и ускорив шаг, проходили мимо торговца наркотиками, «пост» которого находился у южного входа со стороны Парк-авеню. Вдогонку он поддразнивал их: