Фиона осматривалась в проеме между пирамидами и черной стеной. Алехандро спрятал ручной пулемет в сумку. Поглядев на Фиону, он одними губами прошептал:

— С тобой все в порядке?

— Да, — прошептала она в ответ.

Прибыли сотрудники медслужбы — позаботиться о раненых и убрать трупы.

— Что тут происходит, офицер? — спросила Юдит у одного из пожарных, выходя из-за подъемного крана, где она пряталась.

— Вам сюда нельзя, леди, — сердито ответил пожарный, подтолкнув ее к выходу.

Алехандро, сидя в своем укрытии, наблюдал за действиями полиции, не обращая особого внимания на все остальное. И вдруг ему попалась на глаза уже устремившаяся к выходу Юдит.

— Энди, я выхожу! — заорал он.

Сивер бросился к полицейским:

— Не стрелять! Это наш человек! Не стрелять!

Закрыв дорожной сумкой лицо, с тем чтобы его невозможно было узнать, Алехандро бросился к выходу. При этом он не забывал о том, что сзади у него за поясом спрятан полицейский автоматический пистолет 38-го калибра. Он выскочил на улицу как раз вовремя, поскольку успел увидеть, как принадлежащий Чи-Чи лимузин, будучи со всех сторон стиснут толпой, дюйм за дюймом продвигается в сторону Южной улицы.

Алехандро бросился вдогонку, расталкивая зевак и прокладывая себе дорогу, где плечом, где руками. Юдит с облегчением вздохнула, когда ей удалось выехать из толпы и свернуть на Южную улицу.

Алехандро налетел на детскую коляску, упал сам, уронил младенца. Вскочив на ноги с младенцем на руках и отдав его плачущей матери, он вновь нырнул в толпу — и очутился на углу как раз в тот момент, когда лимузин поворачивал на юг.

Оглядевшись по сторонам, Алехандро увидел, как какой-то пассажир выходит из такси у самого Фултонского рыбного рынка. Подбежав к машине, Алехандро шлепнулся на заднее сиденье и бросил водителю:

— Следуй вон за тем лимузином.

— Вы шутите? — спросил водитель.

Сквозь окошечко в заградительной стенке между передним сиденьем и задним Алехандро сунул водителю стодолларовую купюру.

— Делай, как велено, и потом получишь еще одну такую же.

— Как скажете, мистер.

Юдит, поглядывая в зеркало заднего обзора, не замечала на собой «хвоста». Ей повезло выбраться со склада, и сейчас она не собиралась привлекать к себе внимание полиции превышением скорости. На ее личном счету в Люксембурге денег было достаточно, чтобы провести весь остаток жизни в королевской роскоши.

Она проследовала в южном направлении до Уайтхолл-стрит, а там развернулась и поехала на север, к Франклин Делано Рузвельт-Драйв. Пересекла хайвей по Мидтаунскому туннелю и попала в Куинс. Остановившись, чтобы оплатить проезд по туннелю, она раскрыла сумочку и переложила поближе к себе автоматический пистолет. Расплатившись, въехала на скоростную магистраль, пролегающую по Лонг-Айленду.

Пришлось остановиться и машине, в которой следовал за ней Алехандро. Пока шофер расплачивался, Алехандро с заднего сиденья наблюдал за тем, как лимузин тает вдали, на высоте проходящего над их головами хайвея.

Сегодня сиделка была одета более пристойно: в белую плиссированную юбку и черную блузку. Правда, Юдит не понравились ее туфли на низком каблуке, но сейчас было не время заводить разговор на эту тему. Поглядев на отца, как всегда восседающего в кресле-каталке, она сказала сиделке:

— Пожалуйста, оставьте нас на пару минут.

Подсев к отцу, Юдит принялась всхлипывать.

— Мне, папочка, надо ненадолго уехать. Я вернусь, как только смогу. Мои дела здесь закончены. Как мне хотелось бы, чтобы ты мог узнать, каких успехов мне удалось добиться. Я стала воистину знаменитой!

Она прижалась к отцу, впитывая запах старости и грубой дряблой кожи, погружаясь в воспоминания о тех днях ее детства, когда они с отцом играли в свои тайные игры.

— Ты понимаешь хоть что-нибудь из того, что я тебе говорю?

Она поцеловала его в щеку.

— Юдит!

Она оцепенела, услышав у себя за спиной теперь уже превосходно знакомый ей голос Алехандро. Продолжая обнимать отца, она медленно повернула голову. Одновременно ее рука скользнула в сумочку, где лежал пистолет.

— Значит, ты все-таки полицейский. Что ж, хочу отдать тебе должное. Ты сыграл свою роль просто замечательно. — Сжав рукой рукоятку пистолета, она добавила: — А я когда-нибудь рассказывала тебе о том, что твоему отцу просто не повезло оказаться у меня на пути?

Стремительно выхватив пистолет из-за головы отца, Юдит дважды выстрелила в Алехандро. Одна из пуль попала ему в плечо, развернув его на месте и швырнув на спину в густую траву. Вторая попала в ствол тополя.

Корчась от боли и осознавая, что из плеча у него хлещет кровь, Алехандро хотел было перевернуться на живот, чтобы откатиться по траве за дерево, но Юдит оказалась куда проворнее его.

Она подбежала к нему, опустилась рядом с ним на колени, приставила ему к виску пистолет.

— Жаль, конечно, подыхать именно так. А мне казалось, будто ты подаешь надежды. Но в конце концов ты оказался всего лишь еще одним паршивым полицейским.

Корчась от боли, Алехандро медленно подбирался здоровой рукой к пистолету, спрятанному у него за поясом.

— Я тебе не верю, — прошептал он.

— А ты бы лучше поверил. Я убила твоего отца, а теперь настал и твой черед.

Пальцы Алехандро стиснули рукоятку.

Прильнув к нему, Юдит поцеловала его в губы.

— Возможно, ты мог бы стать моим Антонием.

А он продолжал корчиться от боли.

— Не думаю, — мягко произнес Алехандро и выстрелил ей в живот. С искаженным от ужаса лицом Юдит повалилась на бок. В том месте, где полагалось быть ее животу, зияла жуткая дыра.

Сонные глаза Сола Стерна широко открылись. С ужасом, перерастающим в узнавание, он посмотрел на женщину, простершуюся в залитой кровью траве. Его скрюченные руки ухватились за рычаги, приводящие в движение кресло-каталку. Ему удалось проехать несколько футов, но затем он натолкнулся на камень и от толчка вылетел из кресла. Очутившись в траве, он подполз к дочери и прошептал:

— Моя прекрасная Клеопатра, что они с тобою сделали?

Юдит чувствовала, как ее сознание заволакивает смертельный холод. Все вокруг нее уже плыло в темном тумане. Поглядев сквозь этот туман на отца, она воскликнула:

— Папочка! — и навеки закрыла глаза.

Сол Стерн ощутил, что мгновенное просветление сознания заканчивается и он вновь соскальзывает во тьму вегетативного существования. Последние сравнительно ясные мысли относились к их давнишней — из времен детства Юдит — игре: он вновь был Флейтистом, а она была самой красивой девочкой на всем белом свете. Она была истинной и вечной царицей Клеопатрой — царицей всех царей и богиней всех божеств.