Почему они не вернулись? Я же рисовал Петрову, что, где и как может с ними случиться. Рассказал и о том полете в 9-й экспедиции. Судя по радиограммам, они тоже попали во встречный ветер, началось обледенение. Показания ДИСС-013 застыли на отметке 140 км/ч, а это значит, что путевая скорость у них упала ниже этих значений. Насколько ниже? Никто не знает. Они пытались выбраться из этой мути и потому меняли высоту полета, курс, ища лазейку в «Мирный». Ведь вот он, почти рядом — в каких-нибудь 300-400 километрах... Пролезем — не лазили, что ли, и в худших условиях? Заключительный полет, долетим, передадим машину и будем спокойно ждать корабль. Каюты заказаны, деньги заработаны, на Большой земле ждут родные — и от всего этого рая отделяют каких-то два-три часа полета.
Вернуться? И начинать все заново? Или, того хуже, если не хватит топлива до «Молодежки», садиться в поле, ждать, пока подвезут горючее, печку для подогрева двигателей... А мы ведь уже почти дома. Дома! К тому же этот Ил-14 ждут как манны небесной и руководство САЭ, и свои ребята, и «восточники» — программы рушатся к черту, обеспечение «Востока» срывается, люди уйдут в зимовку на Полюсе холода без каких-то необходимых продуктов, медикаментов... И все из-за того, что мы вернулись?!
Я почти уверен, что такие мысли были у каждого члена экипажа в самом начале той трагедии, сценарий которой уже написала Антарктида. Она как будто знала, чувствовала, что на этот экипаж давят несколько мощных психологических факторов, которые заставят его рисковать. И потому обманула метеорологов и «Молодежной», и «Мирного», выпустив из засады циклон, который невозможно было спрогнозировать. Позже на снимках из космоса мы увидели этого убийцу. Он возник неожиданно быстро и бросил навстречу Ил-14 Петрова мощнейший встречный ветровой поток. А вместе с ним подошли облачность, белизна... Когда экипаж понял, в какую западню он попал, — перед ним встал очень жесткий вопрос о жизни и смерти. И он боролся до конца.
После того, как ударил встречный ветер, поползли облака и началось обледенение, они стали менять высоту и направление полета, пытаясь обойти непогоду. Выйти выше облачности, похоже, не смогли, а это значит, лед нарастал стремительно, машина быстро тяжелела.
Соскальзываниями к северу можно объяснить то, что связь с ними то пропадала, то восстанавливалась.
Почему не ушли вправо, на купол? Ведь от Дэйвиса можно было подняться вверх и выйти к чистому небу. Но в это время еще ничего настораживающего не происходило, а потом уже было поздно. Да и куда лететь? С «Мирным» связи нет. Поднимешься на купол, сядешь там, а кто тебя найдет в этой пустыне? Поезда туда не ходят, дорог нет, ориентиров никаких. Спускаться вниз к морю? Но облака в первую очередь прикрывают прибрежную зону, залив, острова, по которым можно восстановить ориентировку. А они ее потеряли — об этом говорят и радиограммы. Да и как не потерять — болтанка, где летишь, куда летишь, какой снос, куда тебя ветер тащит, узнать нельзя. Хотя штурман сработал выше всяких похвал — когда мы с Головановым просчитали прокладку маршрута, оказалось, они шли правильно. Поэтому Виктор Иванович и нашел их в той точке, которую мы вычислили... С Сашей мне пришлось работать в Союзе на аэрофотосъемке в «медвежьем углу» — над Новоземельской тундрой, в районе Архангельска, Мезени, Печоры. Туман, пурга, но ни разу мы не сбились с курса... Нет, Саша сработал отлично.
И все же... Похоже, пока они искали лазейку в «Мирный», меняли высоту, уходили в море, топливо-то сожгли. Надо было куда-то уходить и искать площадку для вынужденной посадки. Они приняли правильное решение — уходить на купол. И здесь Антарктида дожимала Ил-14, не оставив практически ни единого шанса на жизнь. Тросы управления, как плети, лежат вытянутыми в сторону горы Гауссберг. Значит, экипаж шел именно туда. Если бы они что-то видели спереди и под собой, Петров не допустил бы такого страшного удара машины о ледник. Следовательно, там где они шли, все накрыла белизна.
Видимо, они летели на одной высоте, и Антарктида как бы подползала под них — ведь высота ледников от побережья к югу увеличивается. Возможно, они и увидели лед с двух-трех метров... Можно ли вытащить Ил-14 с такой высоты? Теоретически да, но только с помощью колоссального напряжения мозгов, задушив в себе все эмоции. Когда неожиданно близко под тобой появляется земля, пилот непроизвольно рвет штурвал на себя, стараясь быстро уйти вверх. Вот тут-то машина делает просадку. Если дело было именно так, то от удара хвостовая часть фюзеляжа обломилась, двигатели рванули машину вверх. Вот почему Ил-14 разметало на дистанции в 1,5 км и кабина пилотов превратилась в крошево — она ударилась под большим углом об лед. Будь у них выпущено шасси, может, вначале снесли бы их, а сами с отскока ушли вверх и уже садились бы «на брюхо». Может, так, а может, и нет... У Склярова и Голованова есть другая версия, но тоже — всего лишь версия.
За окном воет пурга, словно Антарктида оплакивает тех, кого сама же и погубила. Этот тоскливый вой не дает уснуть, забыться, уйти от печальных и грустных дум. Мы все словно придавлены какой-то невидимой тяжестью, хочется сбросить ее, избавиться от нее любым способом, но нет его, потому что никто не сможет вернуть к жизни погибших друзей.
Как странно подтвердилась старая истина: в начале и в конце сезона жди беды. Антарктида их подловила в рядовом, обычном полете, который, казалось бы, не требовал от экипажа ни особой подготовки, ни проявления высших профессиональных качеств. И все же она непостижимым каким-то образом сумела за несколько часов создать условия, сквозь которые Петрову и его товарищам пробиться не удалось. Я почти уверен: если бы этот полет выполнялся в середине сезона, они бы вернулись в «Молодежную». Дошли бы до западного берега залива Прюдс и — вернулись. Но сейчас на них давил груз ответственности, тот цейтнот, в который попала группа «Мирного». И они решили прорываться. Даже рискуя собой. Не удалось — Антарктида оказалась сильнее и коварнее. Я понимаю, что наделяю ее человеческими качествами, но ничего не могу с собой поделать: слишком серьезный и сильный она противник, который не раз показывал нам, кто здесь хозяин, чтобы относиться к ней как к чему-то стихийно-безмозглому. Вот и теперь меня не покидает ощущение, что она давно уже охотилась за нами на этой трассе, что сумасшедший рассвет, который мы видели две недели назад, был каким-то знаком с ее стороны, но мы не сумели его прочитать...
Сумеем ли? Сможем ли когда-нибудь разгадать, узнать, зачем был сотворен этот суровый континент на, в общем-то, теплой и ласковой Земле? Хочу надеяться, что сможем, иначе, к чему тогда гибель экипажа Петрова и десятков других людей разных специальностей? Зачем нужна тогда работа «науки», которая, рискуя собой, вкалывает здесь десятилетиями, пытаясь понять, что же это такое — Антарктида? Не может быть, чтобы мы не нашли с ней общего языка, не научились относиться друг к другу с должной мерой уважения. А когда это произойдет, возможно, жизнь человечества станет немного лучше. Ведь ради этого мы и ходим сюда...
Ил-76ТД — первый визит
Вернулись на «Союз», передохнули, взяли тело погибшего товарища и вылетели в «Молодежную», где нас ждал Ил-76ТД, готовый к возвращению на Большую землю. На нем прилетел главный штурман МГА Виталий Филиппович Киселев, которого назначили председателем комиссии по расследованию катастрофы Ил-14 Виктора Петрова. Когда мы приземлились и я подошел к нему, чтобы передать документы, связанные с этим тяжелым летным происшествием, Киселев меня вначале не узнал:
— Что с тобой, Евгений Дмитриевич?!
Вид у меня был, конечно, не ахти какой.
— Две недели почти не спал. Летать тоже пришлось много...
Я коротко доложил ему, что произошло, наши выводы. Передал документы, ответил на вопросы. Мы тепло попрощались, как старые знакомые, и он ушел к Ил-76ТД, который и так уже задержался с вылетом. А идти ему предстояло через океан более 5000 километров над совершенно пустынными водами...
